— Готов? — спросила Сабриэль, надев перевязь и тщательно завязав все тесемочки.

— Готов, — ответил Тачстоун. — Вернее сказать, настроился на то, что нас ожидает. Я и в добрые времена ненавидел летать на этих ненастоящих машинах.

— Думаю, сегодня будет еще хуже, чем обычно, — сказала Сабриэль. — Но у нас нет выбора.

— Разумеется, — вздохнул Тачстоун. — Неприятно спрашивать — но почему сегодня будет особенно плохо?

— Потому что, как я предполагаю, — ответила Сабриэль, — Джорберт с женой улетели на двухместном самолете. А здесь остался одноместный. «Хамберт Двенадцатый». Нам придется лететь, лежа на его крыльях.

— Всегда поражаюсь тому, как ты много знаешь, — вздохнул Тачстоун. — А мне все летательные аппараты Джорберта на одно лицо…

— К сожалению, они разные, — сказала Сабриэль. — Но другого выхода у нас нет. Если, конечно, мы хотим попасть в Бархедерин до конца Дня Анстир. Идем!

Она направилась к двери, не раздумывая, идет ли за ней Тачстоун. Ясно было, что он последует за женой.

Авиационная школа Джорберта была совсем небольшой, это было, скорее, хобби полковника Воздушного флота на пенсии. Школа представляла собой простой ангар в ста ярдах от его комфортабельного загородного домика. Ангар располагался на углу западного поля Уиверли Колледжа.

Догадка Сабриэль о том, на каком аэроплане им придется лететь, оказалась верной. В ангаре стоял один-единственный зеленый одноместный биплан, который Тачстоуну показался сплошным переплетением канатов, стоек, подпорок и проводов,

Фелисити, почти неузнаваемая в шлеме, очках и меховом костюме для полетов, уже находилась на месте пилота в открытой кабине. Другая девочка стояла около пропеллера, и еще две согнулись у колес под фюзеляжем.

— Вам придется лечь на крылья, — крикнула Фелисити, улыбнувшись. — Я забыла, что полковник взял двухместный «Бескуит». Не печальтесь, это совсем не трудно. Там есть ремни для рук. Я тоже два раза… летала на крыле.

— Ремни для рук, — пробормотал Тачстоун. — Крылья для прогулки…

— Спокойно, — скомандовала Сабриэль. — Не огорчай нашего пилота.

Она взобралась на левое крыло и легла на него, закрепив на обоих запястьях ремни безопасности. Ее колокольчикам это не понравилось, но она и к этому была готова.

Тачстоун взобрался на крыло не так быстро, его ноги почти свешивались с крыла. Он тщательно выбрал положение и… вцепился в ремни. Ремни были жестко закреплены, чего он не ожидал.

— Готовы? — спросила Фелисити.

— Готовы! — крикнула Сабриэль.

— Полагаю, что готов, — пробормотал Тачстоун. Затем громче крикнул: — Да!

— Контакт! — скомандовала Фелисити. Девочка у пропеллера крутанула его и отступила в сторону. Лопасти пропеллера описали полный круг, мотор чихнул, кашлянул, замер на мгновение, а затем заработал в полную силу. — Убрать подпорки!

Две девочки потянули веревки, которые выдернули подпорки из-под колес. Аэроплан дернулся вперед, затем плавно описал дугу навстречу ветру. Мотор стал набирать обороты, и самолет начал разгоняться, как птица, которой надо подпрыгнуть, чтобы взлететь и набрать высоту.

Тачстоун следил за землей впереди, когда скорость прибавилась, его глаза заслезились. Он представлял, что аэроплан будет взлетать так же, как взлетает Бумажное Крыло, — очень быстро и легко, одним плавным движением ввысь. Но поскольку они неслись по полю, а каменная стена ограждения становилась все ближе и ближе, Тачстоун понял, что он ничего не знает об анселстьеррских воздушных машинах. Стало ясно, что они вспрыгнут в небо точно на краю поля.

Или — нет, подумал Тачстоун несколько минут спустя. Они все еще были на земле, а до каменной стены оставалось лишь двадцать — тридцать шагов. Он подумал было, что лучше спрыгнуть с крыла и самому перебраться через стену. Но он не видел Сабриэль и не хотел спрыгивать без нее.

Аэроплан вдруг резко развернулся и взлетел. Тачстоун с облегчением вздохнул, когда они пролетели буквально в дюйме от стены, а затем завопил, когда они снова начали спускаться. Но наконец аэроплан взмыл в небо.

— Извините! — крикнула Фелисити. Ее голос был едва слышен за шумом мотора и ветра. — Он ведь сейчас тяжелее обычного… Я забыла.

Тачстоун услышал, как Сабриэль что-то крикнула в ответ, но не разобрал слов. Что бы это ни было, Фелисити кивнула. Почти тут же аэроплан начал разворачиваться к югу, набирая высоту. Тачстоун понял, что им надо взлететь как можно выше, чтобы потом просто плавно планировать вниз. При северном ветре мотор заглохнет приблизительно в десяти милях от Стены. Значит, им нужно пролететь над Стеной как можно дальше. Не стоит приземляться у Периметра.

Да и приземление в Старом Королевстве не будет особенно легким. Тачстоун смотрел на крылья из плотной ткани, трепещущие на ветру, и надеялся, что аэроплан сделали хорошие мастера.

— Никогда больше не полечу, — пробормотал Тачстоун. И тут вспомнил послание Эллимер. Если им удастся приземлиться за Стеной, попасть в Бархедрин, то потом придется лететь еще куда-то на Бумажном Крыле, чтобы сражаться с неизвестным могущественным врагом, обладающим неведомой силой.

При этих мыслях лицо Тачстоуна помрачнело, и более заметны стали глубокие морщины. Он любил сражаться. Он и Сабриэль слишком долго сражались с врагами, которыми управляли издалека. Теперь же, чем бы это ни было, враг наступал открыто и должен будет встретиться с объединенными силами Короля, Аборсен и Клэйр.

Конечно, если Король и Аборсен выживут в этом безумном полете.

— Ветер переменился, северо-северо-восток, сэр, — доложил Йоман Приндл, глядя на стрелку прибора, связанную с флюгером, находящимся на несколько этажей выше. Как только стрелка сдвинулась, электричество ярко вспыхнуло на мгновение и погасло, комнату освещали только две масляные лампы. Приндл посмотрел на часы, которые тоже остановились, и сказал: — Электричество погасло приблизительно в шестнадцать часов сорок девять минут.

— Ладно, Приндл, — ответил лейтенант Дрю. — Прикажите зажечь масляные лампы и отбивать каждую четверть часа. Я иду наверх, на маяк.

— Да, сэр. — Приндл открыл переговорную трубку и прокричал в нее: — Зажечь масляные лампы! Четверть часа! Повторяю, четверть часа!

— Да, да! — эхом разнеслось в трубке, затем последовали вой сирены и удары колокола.

Дрю накинул свое синее шерстяное пальто и повязал кожаный пояс, на котором висели и револьвер, и абордажная сабля. Его амуницию завершал темно-синий стальной шлем с эмблемой — скрещенными золотыми ключами, что обозначало должность лейтенанта-смотрителя Западного маяка. Шлем принадлежал предшественнику лейтенанта и был слегка великоват, так что Дрю чувствовал себя довольно глупо, когда надевал его, но порядок есть порядок.

Комната контроля была на пять этажей ниже самого маяка. Когда Дрю начал взбираться по ступеням, он встретил ответственного моряка Керрика, спускавшегося вниз.

— Сэр! Вам лучше поторопиться!

— Я и тороплюсь, Керрик, — уверенно ответил Дрю, надеясь, что голос его звучит спокойнее, чем стучит взволнованное сердце. — Что случилось?

— Туман…

— Здесь всегда туман. Поэтому мы здесь и служим. Чтобы предупреждать корабли об этом тумане.

— Нет, нет, сэр! Туман не на море! На земле. Туман наползает с Севера, стелется по земле. За ним сверкают молнии, и все это движется к Стене. А еще сюда идут люди! Много людей…

Дрю окончательно утратил спокойствие и сдержанность, воспитанные в нем в Морском колледже, который он окончил только восемнадцать месяцев тому назад. Лейтенант оттолкнул Керрика и помчался вверх через три ступеньки. Задыхаясь, он толкнул наконец тяжелую стальную дверь в верхнее помещение маяка и постарался глубоким дыханием справиться с волнением, чтобы предстать перед подчиненными холодным, собранным, уверенным в себе офицером Морских сил, каким он и должен выглядеть.