Все-таки Кредон немало пожил на этом свете и пятой точкой умел чувствовать неприятности. Сейчас его многострадальное сидалище прямо вопило о том, что неприятности вот-вот наступят. Поэтому, когда охранники, которые принесли пленным еду, внезапно умерли, он не удивился. Никакой экран не остановит атаку некроманта. Точнее, кое-какие могут, но совсем не те, что используются против обычных магов, а камера была рассчитана именно на них, обычных… Потом охранники встали… Ну правильно, некромант поднял зомби, которые открыли дверь, и парочка спокойно вышла. Проходя мимо вжавшегося в угол Кредона некромант мрачно зыркнул на него, и вампир страстно захотел стать маленьким и незаметным, как мышонок… Обошлось. Некромант брезгливо поморщился и пошел дальше, девушка же и вовсе не обратила на вампира внимания. И лишь когда дверь за ними закрылась, вампир понял, почему морщился некромант – он, Кредон, вампир с многолетним стажем, обделался, как все тот же мышонок, увидевший кота.

Однако на том приключения не кончились. Не прошло и двух часов, как дверь в подвал разлетелась на куски. Ее, конечно, можно было без усилий открыть, достаточно было просто потянуть на себя, но тот, кто появился в дверном проеме, очевидно, очень торопился и не стал тратить время на то, чтобы проверить, в какую сторону открывается дверь. А ведь дверь-то была от магии зачарована на совесть, ее сам Корнелиус когда-то ставил… Выбивший ее маг, похоже, был сильнее десятка Корнелиусов.

Когда маг вошел, Кредон даже рот открыл от изумления – он и в прежние-то времена магов таких габаритов не встречал, а как здесь поселился – и подавно. Пожалуй, такому росту и ширине плеч могли бы позавидовать королевские гвардейцы. И сила из него магическая так и пыхала – недобрая сила, темная и страшная… Как Единый допустил, чтобы в мире родилось такое чудовище? А маг, между тем, бодро спустился по ступенькам и наподдал замешкавшемуся и не успевшему убраться с дороги вампиру, да так, что тот отлетел в свой угол и тихо стек по стеночке. Быстрым шагом маг подошел к той самой камере, в которой сидели некромант с магичкой, заглянул и, зло выругавшись, почти бегом вернулся и схватил Кредона за грудки.

– Где они? Говори, тварь, пришибу!

– О-они у-ушли, – растягивая с испугу слова, дрожащим голосом ответил вампир.

– Куда?

– Н-не зн-наю…

Маг злобно посмотрел в глаза Кредону, и тот понял, что сейчас умрет от ужаса. Однако маг не стал тратить силы – просто отшвырнул вампира и побежал наверх. Впрочем, Кредон этого уже не видел – удар об стену был такой силы, что сознание птичкой вылетело из организма, и вампир безвольной грудой сполз на пол. Положительно, день не задался…

Король Руалии умирал. Собственно, в этом не было ничего удивительного – отравленное письмо, присланное ему графом де'Карри, не оставляло королю ни малейшего шанса, но сейчас причину происходящего знал только граф, для остальных состояние короля было следствием внезапной болезни. Граф де'Карри же под рукой по уважительным причинам отсутствовал – он был на войне, причем на противоположной стороне, да и будь он здесь, вряд ли сказал бы, что происходит. Просто из чувства самосохранения бы промолчал. Для всех остальных происходящее с королем выглядело следствием какой-то странной болезни, когда у человека по очереди, один за другим, отказывают внутренние органы – сначала почки, потом кишечник, мочевой пузырь… Сейчас король лежал на подушках и хрипел практически разложившимися легкими, и жизнь его поддерживали только неотлучно находящиеся при нем маги-целители. Не будь их, Торк умер бы сразу, без мучений, они же буквально удерживали короля на этом свете, но могли только продлить агонию – сейчас Торк уже мало напоминал человека. Покрытая язвами кожа буквально сползала с тела, обнажая синеватое, сухое мясо, кровообращение было нарушено. Собственно, в еще недавно молодом и сильном теле короля жил уже только мозг, но мозг этот продолжал работать.

Король всегда гордился своим аналитическим умом. Скорее всего, не родись он королем, из него получился бы неплохой ученый, возможно, военный аналитик – повоевать Торк любил. А вот король из него был довольно посредственный – слишком легко Торк попадал под чужое влияние. Однако сейчас он хорошо понимал, что осталось ему немного, равно как и то, что после его смерти Руалию ждут тяжелые времена.

Он ведь не оставил ни одного законного наследника. Бастарды – те да, бегают, он втихаря за ними приглядывал… Увы, все они еще дети, и они сейчас обречены. Торк прекрасно понимал, что как только он умрет, а может, и раньше, начнется борьба за власть. Слишком много в государстве сановников с высоким положением и собственными, подчиненными только им вооруженными силами. Раньше это помогало – увлеченно грызшиеся между собой сановники боролись не с королем, желая отхватить еще больше власти, а между собой, за место при короле. Пожалуй, единственными, кто стоял выше этого, были главный воевода и казначей, лютые враги, тем не менее всегда приходящие на помощь друг другу, если разговор заходил об ограничении их власти или у них появлялись иные общие интересы. Но главный воевода погиб вместе со всем штабом в том, последнем сражении, когда де'Карри уничтожил почти всю армейскую верхушку, а оставшегося без поддержки казначея король приказал казнить в тот же день. Воспользовался моментом… Как сообщили из столицы, приговор был приведен в исполнение незамедлительно. Может, и зря – если бы казначей смог взять власть, то страна бы сохранилась. Лучше уж такой король, чем никакой. И уж тем более чем куча претендентов, борющихся за власть и разрывающих страну на части. Торк все-таки был человеком долга и, несмотря ни на что, не хотел, чтобы созданная его предками страна исчезла, развалилась на части и была поглощена соседями. В том же, что так и будет, он не сомневался – та же Багванна, воспользовавшись моментом, постарается покрыть убытки от войны за счет приращения территории… А еще Торку было жаль своих детей, пусть и бастардов. Их вырежут первыми, сомневаться в этом было бы наивно – он бы и сам на месте узурпаторов так поступил.

Вряд ли королю стало бы легче, узнай он, что умирает на три дня раньше срока рассчитанного Корбином. Как это бывает часто, вмешалась случайность, подвело безразличие к гигиене – занимался с бумагами, потом сел перекусить, не помыв рук… Концентрация попавшего в желудок яда оказалась ничтожной, но она подстегнула процесс. Конечно, результат все равно остался бы прежним, но у короля было бы еще время что-то предпринять… Увы, эти дни он отнял у себя сам, и если для де'Карри такое положение вещей было абсолютно непринципиальным, то Торку – совсем даже наоборот.

Однако надо было действовать – даже в таком состоянии король должен оставался королем. Бескровные губы шевельнулись и изо рта вырвался слабый хрип. Подскочил маг, сотворил заклинание, и король, хоть и с трудом, смог выдавить из себя свой последний приказ:

– Принесите бумагу и перо. И обеспечьте моей руке хотя бы час подвижности…

Влип. Этим коротким словом можно было охарактеризовать ситуацию, в которую попал герцог, полноценно и емко. Именно влип, причем исключительно по собственной глупости, хотя признаться в этом даже самому себе было трудно и неприятно.

Когда герцогу пришла в голову идея предать короля и договориться с руалийцами, она показалась ему гениальной. Конечно, пришлось бы отдать им половину страны, но у герцога была еще одна "гениальная" идея, как вернуть потери обратно. Увы, до этой идеи дело так и не дошло – вместо быстрого разгрома армии Багванны получилась бойня и куча трупов, причем в основном со стороны руалийцев. Король Багванны уцелел и, как сообщили Батерану его шпионы в столице (были у него там верные люди, владеющие магией и умеющие общаться на расстоянии), уже объявил герцога вне закона. Даже то, что герцог был двоюродным дядей короля, его не спасло – предательство не прощается, и Дидер поступил так, как поступил бы любой правитель на его месте. Хоть и дурачок, но от этого не легче, а скорее наоборот – такие не прощают.