Они с Волоховым вышли, и он махнул рукой, подзывая вторую машину. Из нее вышли Иван и два его новых друга. Волохов отозвал мальчишку в сторону.

— Ну, что, заложил напарника начальству?

Иван обиженно поджал губы.

— Я не смог прочитать руны, пришлось попросить совета, а он…

— Ладно. Сейчас войдем в подъезд. Ты стоишь на первом этаже и ждешь моего сигнала.

— Хорошо. Только у меня не все готово.

— Прорвемся.

Они подошли к подъезду. Один из бритых парней протянул Волохову руку.

— Саша.

— Миша, — пробасил второй.

— А я Паша, — буркнул Волохов, пожимая руки.

— Годится, — заулыбались парни.

Кодовый замок на двери не представлял сложности. Близнецы, придерживая под легкими плащами оружие, скользнули в подъезд, поднялись на первый пролет лестницы и замерли, настороженно поводя стволами укороченных «Калашниковых». Брусницкий с «Макаровым» в руке и Волохов, поглядывая на площадку второго этажа, поднялись еще на один пролет. Так, прикрывая друг друга, добрались до квартиры Ольги Покровской. Брусницкий молча показал квартиру и встал сбоку двери. Волохов шагнул вперед.

— Куда, — зашипел Брусницкий, — назад!

Дверь была приоткрыта. От толчка она распахнулась настежь. Волохов осторожно прошел по коридору. Близнецы, заглянув на кухню, встали перед закрытой дверью с матовым стеклом. Волохов, стоя сбоку, нажал ручку и толкнул дверь.

— Здесь никого, — сказал Миша, а может Саша, опуская автомат.

Мастерская, где работала и жила Ольга Покровская, была пуста.

Ночью Волохов просыпался, не зажигая света, выходил на кухню и закрывал за собой дверь. Иван ждал его возвращения в темноте лежа на матрасе. Волохов пил водку, бормотал что-то, потом добирался до дивана, падал на него не раздеваясь и забывался тяжелым сном. Так было и в эту ночь. Опасаясь, что Волохов упадет и что-нибудь себе сломает, Иван спал вполглаза, просыпаясь каждый раз, когда Волохов начинал ворочаться. Задремал Иван только под утро. Звонок в дверь прервал его короткие бессвязные сны. Он вскинулся на матрасе, суматошно набросил на плечи рубашку, надел брюки и побежал открывать. В дверь уже стучали кулаками.

Спросонок он даже забыл посмотреть в глазок. Александр Ярославович шагнул через порог и прошел в комнату.

— Белый день на дворе. Долго спите, господа, — недовольно сказал он. — Здравствуй, Иван.

— Доброе утро, то есть добрый день.

Невыспавшегося Ивана немного знобило, он уселся на матрас и завернулся в одеяло. Александр Ярославович понюхал пропахший перегаром воздух, посмотрел на спящего Волохова и брезгливо скривился. Он поманил Ивана на кухню и, указав на стул, прикрыл дверь.

— Давно он в таком состоянии? — спросил он.

— Пятый день. После того, как в квартире этой художницы никого не застали, — Иван опустил глаза, — со мной он почти не разговаривает. В первый день плакал. Пил и плакал.

— Так. Ест что-нибудь?

Иван отвел глаза.

— Ну, чего молчишь?

— Ест он. Сырое мясо он ест, а глаз у него желтый становится, как янтарь на солнце.

— Угу…, ладно. Что-нибудь интересное в квартире нашли?

— Довольно необычные картины. Мне показалось, что женщина пишет их без души. Если не с отвращением, то с безразличием, это точно.

— Я не о том, — нетерпеливо сказал Александр Ярославович.

— А-а… Ну, там была женская одежда. Юбка и блузка со следами крови. Павел сказал, что это его знакомой, по имени Светлана. Возле дивана стояла капельница. Почти пустая. Сергей Владимирович увидел на столике ампулы и сказал, что у девушки была сильная интоксикация и капельницу ставили ей, чтобы не умерла. В квартире ничего не искали, но одежда валялась на полу, будто кто-то быстро собирался уезжать. Вот наверно и все.

— И куда же они могли уехать?

— Я не знаю, — развел руками Иван.

— Это я не тебе, — Александр Ярославович оглядел кухню, приподнял крышку кастрюли, стоящей на подоконнике, и, принюхавшись, сморщился. — Что за мерзость?

— Это я сделал отвар. Он настаивался три дня, теперь готов. Вернее, не отвар, а антидот Антидот(герч) — противоядие, противотрава..

Александр Ярославович посмотрел на мальчишку и тяжело вздохнул.

— Значит, мы опять потеряли его, — констатировал он.

— Сергей Владимирович…

— Это кто, бандит, что ли?

— Напрасно вы так. Он очень вежливый и приятный человек. Он оставил в квартире двух молодых людей, которые меня охраняли. Михаила и Александра. Они будут всех спрашивать, кто туда придет. Они очень симпатичные и…

— Тебя послушать, у вас просто армия спасения собралась. А главный спаситель вон лежит, — Александр Ярославович кивнул в сторону комнаты, где на диване храпел Волохов.

Иван совсем смешался и замолчал. Закипел чайник на плите. Он снял его и, заварив чай, поставил на стол две кружки.

— Мне его жалко, — тихо сказал он, — друга убили, девушку похитили. Он все время твердит, что это попытка с негодными средствами, что с ним играют, как со щенком. Показывают косточку и прячут за спину. А сил, чтобы отнять косточку, у него нет. Будете чай?

— Буду. Сколько он спит?

— Ночью вставал, пил вино…

— Какое вино?

— Белое.

— Водку, что ли?

— Да. Потом опять лег. Сухарики будете?

— Сухарики, вино белое … — проворчал Александр Ярославович.

Он захрустел ванильным сухарем, поглядывая на Ивана. Тот, смешно вытянув губы, дул в кружку, размачивал в ней сухарь и, аккуратно откусывая, запивал чаем.

— Как мне связаться с этим человеком?

— С каким? — невнятно спросил Иван.

— С каким, с каким… С Сергеем Владимировичем.

— Он оставил мне телефон. Он привез нас домой. Возле рынка мы останавливались. Когда он увидел, что Павел купил вина, он дал мне свой телефон и сказал, чтобы я звонил, если будет плохо. Еще он сказал, что надо подождать, пока Павел успокоится.

— Успокоится-упокоится… дай мне телефон и пойди посиди в комнате.

Иван принес ему трубку, положил на стол записку с номером телефона и вышел, прикрыв за собой дверь.

Несмотря на открытое окно, в комнате сильно пахло перегаром. Волохов спал в одежде, укрывшись курткой и свесив с дивана руку. Давно небритое лицо отекло и было помятым и красным. Иван поправил на нем куртку и, подтащив кресло-качалку к окну, уселся и стал смотреть на улицу. Последние дни он спал на полу на матрасе. Просыпаясь днем, Волохов всякий раз говорил, что ляжет на полу сам, но, выпив, добирался до дивана и падал замертво. Пустую винную посуду Иван каждую ночь выносил к подъезду, на следующий день ее уже не было. За водкой Волохов ходил сам, причем в последний раз он принес сразу ящик, сказав, что устал бегать за каждой бутылкой. Александра Ярославовича Иван не понимал, но чувствовал силу и власть, исходящую от этого человека. А главное — его уважал, и к его словам прислушивался игумен. Это было для Ивана главным критерием при его редких знакомствах с людьми.

Дверь кухни отворилась и Александр Ярославович вошел в комнату. Иван встал с кресла.

— Вот что, Ваня. Придется вам на несколько дней уехать. Надо приводить этого алкоголика в порядок.

Иван насупился.

— Он не алкоголик.

— Да? — Александр Ярославович с интересом взглянул на него, — смотри, какой защитник! В общем, собирай вещи, книги, записи свои. Что там у тебя еще?

— Отвар травяной.

— Вот-вот, собирай все. Я зайду за вами через час-другой. Его, — он, скривившись, кивнул на похрапывающего Волохова, — пока не буди.

Перекинув через руку пиджак, он прошел к выходу. Иван закрыл за ним дверь, постоял, соображая, что с собой взять, и стал собираться.

Джип представительского класса с затемненными стеклами стоял неподалеку от ворот, ведущих на площадь Тысячелетия Руси. Внимания он не привлекал, поскольку иномарки стали привычной частью пейзажа музея. Очередная группа туристов, гомоня и щелкая фотоаппаратами, вывалилась из огромного автобуса и устремилась к воротам. Мужчина лет сорока в бежевой куртке и голубых джинсах задержался перед воротами дольше других. Пропустив группу вперед, он внимательно оглядел стоянку автобусов и направился к джипу. Навстречу ему вышел водитель. Мужчина сказал ему несколько слов, и водитель отворил перед ним заднюю дверцу.