Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Не только день рождения, но и день просвещения и смерти Будды. Католическое Рождество они тоже отмечают. И Новый год они встречают и по-нашему, и еще раз в апреле.

— В апреле?

Кевин пожал плечами:

— А что тут особенного? Причем даже не первого. Этот праздник называется у них — Сонгкран. Если не ошибаюсь, у них сейчас идет год две тысячи сорок шестой. Они наблюдают за нами из будущего.

Я огляделась:

— Поэтому они все время улыбаются?

— Наверное! — засмеялся Кевин. — Им смешно смотреть на нас, дураков.

— Что в нас самое смешное, как ты думаешь?

— Вообще-то, то, как думаю я, как думаешь ты, очень отличается от того, как думают они. Совершенно разный менталитет.

На это я с вызовом заметила, что, по-моему, самое забавное в американцах — это наша правильность. Наша совершенно пуританская правильность.

Кевин приподнял брови:

— А ты сторонница сексуальной революции?

— К сожалению, нет, — отрезала я. — Но я согласна с тем, что любовь — это лучше, чем война. А ты?

— Абсолютно, — сказал он серьезно. — Абсолютно согласен. Только ведь в любви тоже часто воюют.

Я сразу вспомнила, что рассказывали о его родителях. Наверное, он тоже подумал о них. Боясь спугнуть его, я осторожно спросила:

— Так твой отец живет здесь?

— Откуда ты знаешь?

На лице Кевина было столько растерянности, что я покатилась со смеху.

— Что я знаю? Ты сказал: есть человек, которому известен тут каждый уголок. Я подумала, что это твой отец. Я слышала… Мы же к нему приехали?

— Ну да, к нему, — неохотно согласился Кевин и снова взял мою сумку.

Она была не такой уж тяжелой, я вполне бы справилась и сама. Но мне уже начинало нравиться, что Кевин так ухаживает за мной, будто мы оба слегка переместились во времени, и из двадцать первого попали в век девятнадцатый. Не думаю, что захотела бы остаться там, но немного погостить было бы очень приятно.

Я не сомневалась: он не откажется сразу же исполнить одну мою мечту.

— Кевин, — попросила я умоляющим тоном. — Давай сразу сходим к нему.

— Мы к нему и идем, — отозвался он удивленно.

— Нет, не к твоему отцу!

«Очень он мне нужен!»

— Сначала мне хотелось бы… Понимаешь, я с детства мечтала увидеть море. Давай подойдем к нему. Просто поздороваемся.

Он улыбнулся мне, как забавному ребенку, каким я и чувствовала себя в тот момент. Но это ничуть не унижало меня, потому что Кевин и смотрел, и улыбался с такой нежностью…

Пока мы преодолевали несколько метров до берега (на Пукете до всего рукой подать!), я нашла объяснение тому, что Кевин ведет себя, как истинный джентльмен. Кто-то рассказывал, что он живет с матерью и двумя младшими сестрами, и, после того, как отец сбежал, Кевин стал единственным мужчиной в доме. Наверное, таким образом он пытался сохранить в своей матери уверенность в ее женской привлекательности, а сестренкам показать, каким на самом деле должен быть мужчина.

Издали уже было видно эту великолепную, живую, дышащую стихию, которой я грезила столько лет, но мне не терпелось подойти к морю вплотную. На ходу сбросив сандалии, я вбежала в прозрачную теплую воду и засмеялась от счастья.

— Вот оно! Кевин, вот оно! — Я оглянулась, призывая его разделить со мной это невиданное счастье. — Как хорошо! Господи, как же хорошо…

Кругом было полно людей, но в тот момент мне не было до них никакого дела. Набрав пригоршню соленой воды, я плеснула в лицо, и мне показалось, что мы породнились с морем, поняли друг друга, прочувствовали. Сердце у меня колотилось не меньше, чем когда я увидела Кевина в аэропорту.

— Какой же счастливый день, — прошептала я, ловя взглядом солнечные блики на мелких волнах. — Сегодня сбываются все мечты.

— Хочешь искупаться? — спросил Кевин.

Голос у него звучал мягче обычного, и мне захотелось поцеловать его за ту чуткость, которая была в нем. Просто по-сестрински поцеловать в щеку.

Но я не решилась на это.

— Потом, — сказала я. — Нельзя же сразу вычерпать все до дна.

— Что вычерпать?

— Свое счастье.

— А ты счастлива?

Мне показалось, что он спросил об этом с недоверием, и сразу вспомнила, что по легенде, которую сдуру придумала, должна сейчас горевать о пропавшей сестре. Я постаралась собраться.

— Насколько это возможно… в таких обстоятельствах, — ответила я скорбным тоном.

— Пойдем, — позвал Кевин. — Чем скорее мы приступим к поискам, тем скорее ты сможешь почувствовать себя по-настоящему счастливой.

«Да я уже счастлива, дурачок!»

Подцепив свои сандалии, валявшиеся на песке, я пошла за ним следом, каждым шагом возвращая себя к реальности. Мне жутко хотелось узнать, зачем приезжал Кевин к отцу: соскучился, уговаривал вернуться или просто решал какие-то финансовые проблемы? Как он вообще относится к тому, что отец удалился от цивилизации? И не здесь ли источник этих его мучительных раздумий о христианстве, ведь Таиланд — буддистская страна?

Навстречу нам попалась смуглолицая девушка из местных, на мой взгляд, очень красивая, как большинство тайских женщин. В ней, правда, было что-то ненастоящее, но эта искусственность вызывала восхищение, как будто она была прекрасной статуэткой. Мне показалось, что, поприветствовав нас неглубоким поклоном, она как-то особенно улыбнулась Кевину. И ревность мгновенно схватила меня за сердце, больно сжав его.

Но Кевин с досадой произнес то, что мгновенно меня успокоило. На какое-то время.

— Жаль, что из меня не вышел художник. И не выйдет… Видишь этих детей? Их нужно рисовать, пока они не выросли. Их глаза.

Я всмотрелась в лица игравших на ярко-зеленой лужайке чернявых малышей. И подумала: дети как дети. По-моему, каждый ребенок может быть интересен художнику, ведь он несет в себе тайну своего будущего.

Когда я сказала об этом Кевину, он посмотрел на меня каким-то новым взглядом и вдруг спросил:

— Алисия, а ты хочешь иметь детей?

— Я? Ну… Конечно, я хочу детей. Как же без них? Не сейчас, но вообще-то…

«Я хочу иметь их от тебя!»

— А зачем ты хочешь их иметь?

— Зачем?

Об этом я как-то не думала. Всерьез не думала. Мне казалось это естественным, таков непреложный закон жизни. Если я не являюсь сторонницей вырождения человечества, то просто обязана…

— Нет, все это не то, — прервал меня Кевин.

Мне показалось, что он раздражен моими банальными рассуждениями.

— Как раз в этом нужно меньше всего заботиться о благополучии всего человечества, — заявил он так серьезно, что я не посмела улыбнуться. — Иначе ребенок всегда будет чувствовать, что появился на свет только потому, что родители следовали своему чувству долга. Это сделает его несчастным на всю жизнь. Только любовь должна становиться причиной рождения ребенка.

Я подхватила:

— Верно! Только любовь.

Набрав воздуха в грудь, как в бассейне перед прыжком с вышки, я спросила, боясь взглянуть на него:

— Кевин, а ты любишь кого-нибудь? Настолько, чтобы хотеть от нее детей?

Минутная пауза нависла надо мной, как грозовая туча, которая давит, несмотря на всю свою невесомость. И она, как положено, разразилась молнией, разбившей мое сердце надвое.

— Я не могу говорить об этом с тобой, Алисия, — не глядя на меня, ответил Кевин таким тоном, которым говорят, когда хотят поставить на место бестактного и навязчивого собеседника.

— Извини, — выдавила я.

— Нет, это ты меня извини. Я просто не могу болтать об этом на ходу, понимаешь?

Я ужаснулась: «Да он влюблен в кого-то! По уши. Иначе это не было бы для него так серьезно».

Мои ноги сами остановились, у меня просто не было сил идти дальше. Я должна была сесть на эту ухоженную, теплую траву и упиться своим новым горем, которое засасывало меня, как зловещая воронка.

Но Кевин не дал мне на это времени. Обернувшись, он весело спросил:

— Как ты угадала, что это и есть его коттедж? Мы пришли.

4

Встретиться лицом к лицу с мистером Райтом, бунтарем, отшельником и художником, оказалось страшновато. До сих пор, занятая исключительно Кевином, я не осознавала этого, а теперь, приблизившись к его дому вплотную, почувствовала в коленях ту слабость, которая всегда настигала меня перед экзаменами. Обычно я справлялась с этим, но ведь никто из наших преподавателей и не приходился Кевину отцом.

7
{"b":"207265","o":1}