На крыльце, нетерпеливо поскуливая, меня поджидала Манька.

— Ну, Маня, считай, все твои грехи отпущены, можешь начинать грешить по новой, с чистого листа, так сказать. Отец Валентин день и ночь станет за тебя молиться, — обрадовала я подругу. — А где Чалдон со своими шестерками?

— Уехали.

— Куда?

Маруська усмехнулась:

— Не сообщили. Забыли, наверное.

— О чем говорили, удалось услышать? — не отставала я.

— Немного. Про мочалки говорили.

— Про мочалки? — Я посчитала, что подружка что-то неправильно поняла.

— Ну да. Сказали, что их надо непременно найти, иначе Валет поубивает их всех. О чем это они, Славик, ты не знаешь?

На месте господа я бы внесла в список смертных грехов еще и грех временного тупоумия. Ясно же, как божий день: мочалки — это мы с Манькой, отец Валентин дал задание Чалдону отыскать именно нас! В голове моей что-то совсем отчетливо громыхнуло. Мозги, что ли, на место встали? Я устало опустилась на землю и без выражения произнесла:

— Маня, отец Валентин — это Валет. Копье у него. Думаю, именно он велел Чалдону украсть копье из хранилища. Чалдон вышел на Серегу Корнилова. Ну, дальше ты знаешь. Не могу сказать, запугали они парня или денег ему посулили, но он повелся, как молодой бычок. А потом Корнилова убрали, чтобы, значит, концы в воду. Теперь, стало быть, наш черед настал.

— А Карловича зачем убили?

— Он же понял, кто копье заказал. В криминальном мире все друг друга знают. Серафим-то наш — «черный» антиквар. Был. Теперь Валет будет всех, кто что-либо знает о копье, убирать одного за другим. Он псих, Мань, это сразу видно. В первую очередь — сотрудников хранилища. Совсем не обязательно, что все они причастны к краже. Валет убьет их просто потому, что они могли что-то заметить или заподозрить. Он и нас найдет, Мань, рано или поздно, но все равно найдет…

Манька отмахнулась от моих слов. Ее легкомыслию можно было только позавидовать. Я же ясно представляла себе ближайшую перспективу и никаких иллюзий не питала.

— Славка, зачем Валету, в смысле отцу Валентину, копье? — задала самый главный вопрос подруга.

Разумеется, ответить на него я не могла. Впрочем, одно предположение все-таки имелось. Его я придумала сегодня утром, когда сидела у озера за несколько мгновений до роковой встречи с Аполлоном.

«Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб тебе провалиться!» — мысленно пожелала я давешнему красавцу, а вслух сказала:

— Помнишь, Серафим Карлович говорил, о могуществе того, кто владеет копьем? Мне кажется, Валету захотелось безграничной власти над миром…

— Он псих? Я имею в виду Валета? — удивленно заморгала Манька.

— Очень на то похоже, — пожала я плечами. — Чего-то ненормальное в нем имеется. Особенно в глазах.

Немного помолчав, Маруська робко поинтересовалась:

— Послушай, Славка… Ты только не сердись, ладно? А… Отец Валентин — точно Валет?

— Я почти уверена в этом. Но ты права, уточнить все-таки следует. Предлагаю проследить за батюшкой.

— С ума сошла? — округлила глаза подруга. — Священники, как правило, не покидают свой приход и живут при церкви. Для них специально даже домики строят. Как мы будем за ним следить? К тому же сразу за церковью кладбище. Бр-р! Не, Славик, на этот раз ты дала маху.

— Вот сейчас мы это и проверим! — бросила я, взбегая наверх по ступенькам обратно в церковь.

По счастью, отца Валентина внутри не оказалось. Я подошла к служащей, сидевшей за прилавком с разложенными на нем религиозными атрибутами. Купив иконку неизвестного мне святого, который, по словам бабульки, приносит удачу в любви и исполняет желания, я напустила на себя простецкий вид и приступила к расспросам.

Через некоторое время выяснились весьма интересные моменты.

Домик для священника действительно существует. Однако отец Валентин пользуется им крайне редко. В основном по большим праздникам, когда в церкви проходит всенощная служба. В остальное время Валет, то есть отец Валентин, скромно проживает на съемной квартире на Кутузовском проспекте. Я смиренно кивала. Все знают, что по скромности Кутузовскому проспекту уступает только Рублевское шоссе, где люди влачат свое жалкое существование.

— А когда ближайшая всенощная? — спросила я у бабульки.

— Завтра, — охотно подсказала она. — В семь начало.

Далее бабка назвала какой-то праздник, название которого я не смогла бы пересказать даже при наличии огромного желания. Да и к чему, собственно? Все, что нужно было выяснить, я уже выяснила. Ну, почти все. В запасе имелся еще один вопросик:

— Скажите, пожалуйста, во сколько обычно отец Валентин с работы уходит?

Бабушка почему-то обиделась:

— Это на заводе работа, а у нас служба.

«Прямо как во внутренних органах», — подумалось мне. Я еще раз повторила вопрос, заменив термин «работа» другим, на мой взгляд, не самым благозвучным. На этот раз бабка подозрительно прищурилась:

— Тебе зачем?

— Понимаете, у меня есть подруга. Так вот, она вбила себе в голову, что замуж выйдет только за священника. Или, говорит, за батюшку, или в монастырь. А тут мы на днях церковь вашу посетили. Так подружка моя как глянула на отца Валентина, так сразу покой и потеряла. Не ест, не пьет… Усохла вся. Вот я и подумала: коли ваш батюшка не женат, почему бы им не соединить свои судьбы? — придумав эту чепуху, я густо покраснела.

Бабулька призадумалась. Бог знает, какие мысли бродили в ее старческой головке? Размышляла старушенция довольно долго, а потом неожиданно спросила:

— Мирская?

— Что? — не поняла я.

— Подружка твоя, говорю, мирская? — заметив, что я бестолково хлопаю глазами в поисках правильного ответа, бабуля терпеливо пояснила: — Жизнь какую ведет? Мирскую или предпочитает духовную?

Вспомнилось почему-то, как Манька который год безуспешно разучивает «Отче наш». Но, с другой стороны, церковь-то она посещает, редко, конечно, но все же… К тому же сегодня отпущение грехов получила.

— Духовную. Мирская жизнь ей противна до глубины души. Молится каждый день, даже песни церковные распевает… — Тут я снова покраснела.

В Маруськином репертуаре первое место занимают «Иванушки» переростки и грудастая «Виа Гра».

Кажется, мои побасенки убедили бдительную старушку. Немного пошлепав губами, она наконец сообщила, что отец Валентин покидает храм в девять часов вечера. Еще бабулька предложила свою помощь в деле сватовства батюшки, но я благоразумно отказалась и вышла из церкви.

«Чудные дела твои, господи! — думала я, косясь на семенившую рядом Маруську. — Еще десять дней назад Манька вообще не собиралась замуж, а сегодня — сразу два завидных жениха. Игнат и Валет. Правда, они из разных лагерей, находящихся в состоянии затяжной войны. Да, еще ведь есть собачка Полли…»

Усатый инспектор при виде нас нахмурился:

— Долго же вы, однако.

— В церкви были, — пояснила Манька со смирением.

— От молодежь! — шевельнул усами инспектор. — В бога не веруют, а в церковь ходят. Как же — модно это нынче…

— Мы веруем, очень сильно веруем. Спасибо вам большое и до свидания! — Я загрузилась в машину. Подружка, перекрестившись на церковные купола, последовала моему примеру.

По дороге на дачу я поведала Маруське, как обстоят дела, и поделилась планами на сегодняшний вечер. Ей предстояло весьма ответственное задание: нейтрализовать Игната. Не в том смысле — снова горшком по голове. Дело в том, что капитану понравилась дачная жизнь, и он решил какое-то время пожить вместе с нами.

— Да и мне так спокойнее, — добавил Игнат, ввергая невесту в состояние нервного шока.

Мента следовало удержать дома. С этой целью я разрешила подруге использовать любые способы. На себя я брала наблюдение за отцом Валентином.

Манька внимательно меня выслушала и проворчала:

— Как всегда, мне достается самое трудное. Разве же Игната удержишь, коли он что-нибудь заподозрит?

— Вот и сделай так, чтобы он ничего не заподозрил. Ублажай его, корми, да хоть танец живота танцуй, Мань! Главное, убеди своего мента, что я поехала… Ну, скажем, на день рождения к школьной подруге.