– Наверное, нет, но мне так хотелось бы. Может, я что-нибудь придумаю, пока мы ходим по магазинам.
Имя Маргарет так и оставалось во главе списка, но рядом с ним ничего не появилось. Они ездили от магазина к магазину. Воздух был белым, и, выходя из экипажа, они ощущали на языке привкус холодных пенсов. Иногда они проходили сквозь сгустки чего-то серого. В то утро миссис Уилкокс совсем не проявляла энтузиазма, и Маргарет пришлось самой выбирать лошадку для одной маленькой девочки, куклу-негритенка для другой и медный поднос с подогревом для жены пастора.
– Слугам мы всегда дарим деньги.
– Деньги? Да, так намного проще, – согласилась Маргарет, почувствовав, как гротескно незримое влияет на зримое, и перед ней предстали забытые ясли Вифлеема, из которых изливается поток монет и игрушек. Вульгарность правит бал. Пивные, помимо своих обычных призывов забыть об умеренности, приглашали мужчин «вступить в Рождественский гусиный клуб» и получить бутылку джина, а может, и две, в дополнение ко всему остальному, что им причитается в зависимости от подписки. Афиша, изображавшая женщину в трико, объявляла о рождественской пантомиме, а на множестве рождественских открыток изображались маленькие красные черти, ставшие вновь популярными в этом году. Маргарет не относилась к числу мрачных идеалистов и вовсе не жаждала искоренить этот деловой ажиотаж и саморекламу, но их проявления ежегодно поражали ее до глубины души. Многие ли из этих блуждающих вдоль прилавков покупателей и утомленных продавцов понимают, какое чудесное событие свело их вместе? Впрочем, она, стоя в стороне, это понимала. Маргарет не была христианкой в обычном смысле этого слова и не верила, что Бог когда-то работал среди нас как юный мастеровой. Окружающие, или большинство из них, в это верили, и если бы от них потребовали подтверждения, то так и сказали бы. Но видимыми проявлениями их веры были Риджент-стрит и Друри-лейн, немного грязи, перенесенной с одного места на другое, немного потраченных денег и немного еды, приготовленной, съеденной и забытой. Неадекватность. Но кто, пребывая в обществе себе подобных, может адекватно выразить незримое? Зеркало перед бесконечностью держит лишь частная жизнь. Личное общение, и только оно, дает возможность получить хотя бы приблизительное представление о человеке, отличное от будничного восприятия.
– Нет, я, в общем, не люблю Рождество, – объявила Маргарет. – С присущей ему незатейливостью оно, конечно, приближается к Миру и Благоволению, но с каждым годом оно, ей-богу, все более незатейливо.
– Вы думаете? А я привыкла к деревенскому Рождеству.
– Мы обычно встречаем Рождество в Лондоне и с увлечением играем в эту игру – рождественские песнопения в аббатстве, незатейливый обед днем, незатейливый ужин для горничных, за ним елка и танцы для бедных детей в сопровождении песен Хелен. Для этого прекрасно подходит гостиная. Мы ставим елку в маленькую туалетную комнатку и, когда зажигаются свечи, отодвигаем занавес. С зеркалом позади елка выглядит очень мило. Хорошо бы у нас была такая туалетная комнатка в новом доме. Конечно, елку приходится выбирать очень маленькую и не вешать на нее подарки. Подарки мы раскладываем на некоем подобии горки из мятой оберточной бумаги.
– Вы сказали «в новом доме», мисс Шлегель. Значит, вы съезжаете с Уикем-плейс?
– Да, года через два-три, когда закончится срок аренды. Придется.
– А вы давно здесь живете?
– Всю жизнь.
– Вам будет жаль покидать этот дом.
– Наверное. Но мы пока плохо это осознаем. Мой отец… – Маргарет осеклась, потому что они подошли к отделу канцелярских товаров в «Хеймаркет Сторс», где миссис Уилкокс собиралась заказать несколько поздравительных открыток.
– Если можно, что-нибудь особенное, – вздохнула она.
У прилавка она встретила знакомую, пришедшую сюда с той же целью, и вступила с ней в ничем не примечательную, бесконечную беседу. «Мой муж и дочь отправились в путешествие на автомобиле». «И Берта тоже? Подумать только, какое совпадение!» Маргарет, хотя и не была человеком практическим, в этой компании могла бы блеснуть. Пока дамы разговаривали, она просмотрела кипу открыток и протянула один образчик миссис Уилкокс. Та обрадовалась – такая оригинальная картинка, такие милые пожелания. Она закажет сотню, и у нее нет слов, чтобы выразить свою благодарность. Потом, когда продавец начал оформлять заказ, она вдруг сказала:
– Знаете, я подожду. Все-таки подожду. Ведь еще масса времени, не правда ли? И у меня будет время узнать мнение Иви.
Кружными путями они дошли до экипажа. И когда обе уселись, миссис Уилкокс спросила:
– Но разве нельзя ее возобновить?
– Простите? – не поняла Маргарет.
– Я имею в виду аренду.
– Ах аренду! Значит, вы все это время о ней думали? Как вы добры!
– Уверяю вас, что-нибудь можно сделать.
– Нет, земля теперь стоит дорого. Они собираются снести дом на Уикем-плейс и построить такие же апартаменты, как ваши.
– Но это ужасно!
– Ужасны арендодатели.
– Это чудовищно, мисс Шлегель! – с негодованием воскликнула пожилая дама. – Это неправильно. Я и подумать не могла, что над вами нависло такое несчастье. От всего сердца вам сочувствую. Расстаться с домом, с домом своего отца – этого нельзя допустить. Это хуже, чем смерть. Я бы скорее умерла… О, бедные девочки! Можно ли назвать справедливой цивилизацию, если люди не могут умереть в стенах, в которых родились? Дорогая, мне так жаль…
Маргарет не знала, что и сказать. Миссис Уилкокс, должно быть, устала от магазинов и теперь была на грани истерики.
– Однажды чуть было не снесли Говардс-Энд. Меня бы это убило.
– Говардс-Энд, судя по всему, не такой дом, как наш. Мы любим свой дом, но в нем нет ничего примечательного. Как вы могли заметить, это обычный лондонский дом. Мы легко найдем другой.
– Это вам только кажется.
– Опять недостаток опыта, полагаю! – воскликнула Маргарет, потихоньку пытаясь сменить разговор. – Мне нечего возразить, когда вы поднимаете эту тему, миссис Уилкокс. Жаль только, что я не вижу себя такой, какой представляюсь вам, – уменьшенной до Backfisсh[23]. Настоящей ingénue[24]. Очаровательной, хорошо начитанной для своего возраста, но неспособной…
Однако миссис Уилкокс не желала разговаривать о другом.
– Поедемте со мной в Говардс-Энд, – сказала она с необычайной горячностью. – Я хочу, чтобы вы его увидели. Вы ведь его никогда не видели. Мне интересно, что вы о нем скажете, потому что вы умеете так хорошо говорить о разных вещах.
Маргарет взглянула на злой туман вокруг, на усталое лицо своей спутницы.
– Когда-нибудь позже я с удовольствием поехала бы с вами, – сказала она, – но сегодня погода совсем не благоприятствует такому путешествию. Лучше отправимся потом, со свежими силами. К тому же дом ведь наверняка закрыт?
Ответа она не получила. Миссис Уилкокс казалась раздосадованной.
– Мы могли бы поехать туда в другой раз?
Подавшись вперед, миссис Уилкокс постучала по стеклу.
– Назад, на Уикем-плейс, пожалуйста! – велела она кучеру, не сочтя нужным ответить на вопрос Маргарет. – Тысяча благодарностей, мисс Шлегель, за вашу помощь.
– Не стоит.
– Какое облегчение больше не думать о подарках – особенно о рождественских открытках. Я очарована вашим выбором.
Теперь пришла очередь миссис Уилкокс не получить ответа. Раздосадована была Маргарет.
– Муж и Иви приедут послезавтра. Поэтому я и вытащила вас сегодня в магазины. Я осталась в городе, в основном чтобы купить подарки, но до сегодняшнего дня так ничего и не купила, а теперь он пишет, что вынужден сократить поездку – погода плохая, и повсюду на дорогах сидят в засаде полицейские. Ужасно, почти как в Суррее. Наш шофер такой осторожный, и мужу крайне неприятно, что к ним относятся как к каким-нибудь лихачам.
– Почему?
Ну, разумеется, потому что он… он не лихач.
