Он махнул рукой, подзывая юношу, и тот поставил один фонарь возле Мерси, а другой передал капитану.

— Думаю, для Фенвика уже слишком поздно, — произнес офицер. — Даже если он еще не умер, долго ему не протянуть.

Мерси подняла фонарь выше, не обнаружив у лежащего признаков жизни, — он, похоже, уже не дышал. Оттянув веко раненого, медсестра поднесла свет ближе, но зрачки не сузились, а когда она повернула голову солдата, чтобы пощупать пульс, из его носа потекла кровь.

— Что с ним случилось? — спросила она.

— Разрывные снаряды. Малые модели. Их пускают из этих «корзинок для мяса». Потому-то мы и поставили экраны, чтобы отразить их.

Девушка взглянула вверх и увидела то, о чем говорил капитан: прямоугольники на фоне неба, чуть-чуть темнее его, похожие на старые каминные экраны — чем, вероятно, и были в мирное время.

— Но одна попала?

— Одна попала. Он накрыл ее собственным телом. Глядите. — Капитан показал на грудь солдата, туда, где шерстяная куртка странно изменила цвет и протерлась, будто в живот человека попало пушечное ядро. — Эти штуки рвут тебя изнутри.

Медсестра пробормотала:

— Их еще называют «хлопушки», верно?

Капитан секунду помедлил с ответом.

— Да, так их называют южане.

Фенвик Дарборав тихо, медленно выдохнул, и грудь его опустилась под рукой Мерси. И больше не поднялась.

— Он умер, — сказала медсестра. — А теперь позвольте мне осмотреть вас.

Капитан начал было возражать, но Мерси окликнула проводника:

— Эй, подержи-ка фонарь, чтобы мне было лучше видно.

В этом мирке ее авторитет был пока ограничен и вообще сомнителен, но она знала, как обращаться с людьми в подобных ситуациях. Медсестра силой отвела полную тряпья руку капитана от его лица. Сначала девушка не увидела ничего, кроме крови, струящейся из глубокой и длиной рваной раны.

— Шрапнель задела вскользь, капитан, — сообщила она. — Не дергайтесь, я протру.

Он повиновался и только морщился от прикосновения лоскутьев, таких сырых от крови, что едва ли от них была хоть какая-то польза.

Медсестра и сама это заметила.

— Погодите. У меня в сумке кое-что есть. — Она достала склянку, плеснула на тряпку немного жидкости, потом сжала кулак, и лечебный раствор закапал на рану. — Господи, капитан. Я вижу ваш череп. Тут нужно зашивать, и лучше раньше, чем позже. Где врач? — неожиданно спросила она, только сейчас осознав, что доктор отсутствует.

— Позади нас: в ресторане или в следующем вагоне, — ответил капитан. — Пардью, будь он проклят во веки веков, направил его туда.

— Ну, не важно. — Мерси снова открыла свою сумку: — Если бы он был здесь, то все равно только велел бы мне сделать это, — небрежно уронила она, нашаривая припрятанные в глубине иголки.

Несмотря на осколки разрывных гранат, отлетающие от окон, и беспрестанный стук пуль о броню вагона, капитан Макградер не отрываясь смотрел на кривую иглу и катушку с крепкой ниткой, которые медсестра извлекла наружу.

— Вы собираетесь воспользоваться этим…

— Ага, чтобы заштопать вашу башку. Я зашью дыру на твоем скальпе, и ощущения будут отнюдь не из лучших, но потом ты еще скажешь мне спасибо. А теперь будь мужчиной, ложись, а голову клади мне на колени.

— Прошу проще…

— А я вот не прошу — ни прощения, ни разрешения. Делай, что тебе сказано, и я попытаюсь не дать твоей черепушке расколоться. Ты же не хочешь, чтобы лицо сползло у тебя с костей, а?

Он помолчал, потом просипел:

— А что, может?

— Как масло с разогретой сковороды, — приврала она.

Капитан с грехом пополам лег и слабо заерзал, примостив наконец голову на бедре девушки.

— Эй, ты там! — вновь окликнула носильщика Мерси. — Как тебя зовут?

— Джаспер. Джаспер Николс.

— Рада знакомству, Джаспер Николс. Ты мне понадобишься. Держи фонарь и, пожалуйста, постарайся не раскачивать. Ближе. Еще ближе. Я тебя не укушу, и он тоже. — Теперь она обратилась к капитану: — Закрой глаза, если тебе так легче. Лгать не стану, будет больно. Но, думаю, ты вытерпишь.

— Не стану я закрывать глаза.

— Ну, как хочешь. — И пока проводник Джаспер Николс пытался держать фонарь так, чтобы он не качался, что было довольно трудно с учетом скорости «Дредноута» и толчков, вызванных залпами орудий поезда, — медсестра говорила с обоими мужчинами: — Джаспер, насколько я понимаю, все проводники забаррикадировались в одном из служебных отделений. Я несколько удивлена, увидев тебя тут. Сколько бы тебе ни платили, думаю, это все равно мало за исполнение воинских обязанностей.

Юноша не отрывал глаз от головы капитана, рассеченная кожа на которой медленно, с хлюпаньем соединялась, образуя неровный окровавленный шов.

— Может, и нет, мэм. Но я из Алабамы, — ответил он так, словно это все объясняло.

Впрочем, Мерси поняла достаточно, чтобы спросить снова:

— А почему же ты не призван?

— У меня нет ноги, — ответил парень, потупившись. — Мне ее отрубили, когда я был маленьким, за непослушание.

Девушка медленно покачала головой, пытаясь сосредоточиться, несмотря на непрекращающуюся тряску.

— Это неправильно.

— Совсем неправильно, — согласился он. — И оставаться в ресторане тоже было бы неправильно, особенно когда этим людям нужен хоть какой-то свет.

— Верно замечено, — кивнула Мерси, на время зажимая окровавленную иглу губами и прикидывая, как лучше сделать стежок на особо криво оторвавшемся лоскуте кожи. — И я, например, только счастлива, что ты это сделал. А как насчет людей на другом конце поезда?

— О них позаботился мой кузен Сол Байрон. Но в пассажирских вагонах мы свет не включали.

— Ну и хорошо. Пусть посидят в темноте. Народу, конечно, покажется малость страшновато, но так они будут в большей безопасности — ничто не привлечет к ним внимания.

Капитан пробубнил:

— На пассажирские вагоны и так никто не стал бы нападать — что с них брать-то…

Мерси откликнулась:

— Да, кажется, мы с вами недавно это обсуждали.

Но мужчина продолжил, словно и не слышал ее:

— Не знаю, что им надо от ресторана? И что надо от мертвых тел?

— Но знаете, что надо от передних вагонов, не так ли?

Капитан открыл глаза, которые все-таки зажмурил, как только медсестра начала шить, и тихо сказал:

— Оглянись вокруг, женщина. Неужели не видишь, почему их снаряды сюда не попадают? Не считая мелкой шрапнели и той разрывной гранаты… — Голос его сорвался, потом снова окреп. — Безопасность нам тут обеспечивают отнюдь не бронированные стены.

Мерси оторвалась от штопки, чтобы поднять голову, — и поразилась собственной невнимательности. Она ничего не заметила, мечась как сумасшедшая по темному вагону; она ничего не увидела даже при свете трех фонарей, разбрасывающих по углам зыбкие тени… но как она могла прозевать такое?

От пола до окон, вдоль стен, вдоль центрального прохода загадочный вагон, прицепленный сразу за «Дредноутом», был заполнен золотыми слитками.

Тихо-тихо, так тихо, что услышали только капитан и проводник, Мерси выдавила:

— Так, понятно. Я и не знала, что дошло до этого. Союз перевозит все свои деньги на запад? Что за бред?

Она сделала последний стежок на скальпе капитана Макградера и затянула узелок. Однако, вместо того чтобы искать ножницы, девушка наклонилась, перекусила нитку, и губы ее, оказавшиеся в дюйме от уха мужчины, прошептали:

— Так вот что южанам нужно от поезда.

Капитан, изогнувшись, как червяк, попытался сесть, и это ему удалось.

— Похоже, что так. Хотя, как они разузнали об этом, понятия не имею.

— А как насчет последнего вагона? Что им нужно от славных трупов? — Она была полна сарказма, но лязг пуль о стенки вагона лишал слова какого бы то ни было подтекста.

— Даже не представляю, честно.

— Может, там тоже золото? — спросила девушка, вытирая руки и упаковывая сумку.

— Насколько мне известно, нет, — заверил капитан и продолжил: — Но они могут этого не знать; и что там на самом деле — бог весть. Малверин Пардью мне не подчиняется, — кисло проговорил он. — Последний вагон — его территория по распоряжению Армии Соединенных Штатов. Мне было велено заботиться о собственном участке, а проныре-ученому предоставить его.