Пятеро фиштаунских бросают мяч по корзине на том конце площадки. Стрижка под ежик, злые лица, короткие спортивные шорты, футбольные кроссовки «Адидас» на невысоком подъеме, худые ноги, толстые гольфы.
Стивен стоит пьяный напротив портрета Мэган возле кега с пивом. Он не обращает внимания на портрет (он вообще никогда не смотрит в ту сторону), он срывает пробку и разливает пиво телкам. Пьяный, он веселит всех телок вокруг, а те поддаются силе его обаяния, даже несмотря на то, что Стивен в депрессии, но близко не подходят. Все девчонки прекрасно знают, что Стивен скоро напьется в стельку, а они окажутся в других объятиях.
Бобби Джеймс и Марджи Мерфи тоже здесь: сидят в сторонке и сосутся, не обращая ни на кого внимания. На них тоже никто внимания не обращает, за исключением конечно же Джима Джардина — этот глазеет, как всегда. Грейс курит и перекидывается шуточками с крутыми телками постарше (те ее любят). Изредка улыбается мне, когда я в прыжке посылаю мяч в корзину настолько чисто, что тот даже не задевает кольца. Что-что, а это у меня получается обалденно. Чего не скажешь про остальную команду. Крамп с Бурком крепкие, но невысокие. Они носятся по площадке как уродцы из местной команды по американскому футболу, ни дать ни взять два здоровенных робота, исполняющих балетную партию. Верзила Джорджи О’Кифи тоже играет за нас. Росту в Джорджи добрых шесть футов и семь дюймов при весе в сотню фунтов, если считать двадцатифунтовые брэкеты у него во рту. Ему семнадцать, волосы черные и жирные, и поперек рожи большими буквами написано «семинарист». Он принадлежит к тому типу парней, которые, досыта накушавшись за день всякой книжной мути у себя в семинарии, приходят на площадку, чтобы выпустить пар. Координация у него нулевая, подачи с отскока он принимать не умеет, к тому же любой хилый мозгляк вроде меня запросто может вытолкать его за линию поля. Он мне нравится, даже несмотря на то, что играть не умеет. Он без дешевых понтов и при этом не ссыкун; большинство здесь присутствующих относится либо к первой категории, либо ко второй, либо к обоим вместе. Завершает список игроков нашей команды Гарри, который заплатил за игру Крампу и Бурку по десятке на рыло и теперь нарезает дистанции туда-сюда по площадке. Все над ним смеются, но ему насрать.
Несмотря на то, что в нашей команде кроме меня никто играть не умеет, победа все равно должна остаться за нами. В команде у фиштаунских нет никого, кто был бы выше пяти футов десяти дюймов и весил больше ста пятидесяти фунтов. Не говоря уж о том, что никто из них и в щит-то толком попасть не может, про кольцо я вообще молчу. В Фиштауне все гоняют в футбол. Они играют на посыпанном гравием поле под названием Ньютс, прямо под эстакадой, а их родители закидывают поле бутылками, если судья не видит нарушений.
— Ну что, пацаны твои готовы играть? — спрашивает один из фиштаунских, приближаясь к Крампу.
— Давно уж, — отвечает Крамп.
— Те двое мелких тоже за вас? — спрашивает он, показывая пальцем на нас с Гарри.
— Йоу, это, брат, наш центральный нападающий и опорный защитник, — отвечает ему Крамп.
Пацан из Фиштауна улыбается, обнажая два неполных ряда зубов.
— Чьим мячом играем?
— Нашим, — отвечает Крамп и показывает ему кожаный мяч, какие бывают только у тех, чьи отцы работают со сверхурочными. Что до всех остальных, то они могут похвастаться разве что каким-нибудь красно-бело-синим дерьмом с надписью «Сиксерз» вроде того, что приволокли с собой фиштаунские.
— До скольких играем? — спрашивает тот.
— До одиннадцати, с разницей в два, — отвечает Крамп.
— Ништяк. Потом меняемся?
— Не, проигравшие с поля.
— Хорошо. Есть у вас, пацаны, какие-нибудь особые правила, о которых нам надо знать?
Я вижу хороший повод для шутки. Шутки вызывают смех. Побольше смеха — и никого не изобьют.
— Да вообще-то есть парочка. Иди сюда, Гарри, — говорю я.
Гарри повелся, вот идиот. Ох и попрыгает сейчас у меня этот Даффи Дак. А я, пожалуй, выступлю в роли Багза Банни[27].
— Нельзя делать вот так, — говорю я и, словно каратист, бью Гарри ребром ладони в живот. Ой, вскрикивает Гарри. — И так. — Я с силой наступаю Гарри на ногу. Уй, стонет Гарри. — И вот так. — Я оттягиваю на себя его спортивные очки, а затем резко их отпускаю. Господи, Генри, прекрати, мы же в одной команде, хнычет Гарри. Взрыв смеха по обеим сторонам поля. Один из фиштаунских спрашивает, обращаясь ко мне:
— А как насчет этого, этого и вот этого? — а сам параллельно лупит ладонью по чем попало своего сотоварища по команде, а тот кричит Ай, эй, какого, отвянь. И снова взрыв смеха.
— О’кей, все всё поняли? Во время игры никаких драк, — заключает Бурк и с ухмылкой смотрит на десяток парней, кучкующихся возле кега с пивом. Эти — среди них я узнаю Ральфа с Джеральдом — явно пришли сюда подраться. Сейчас с ними Стивен, но я не знаю, собирается он участвовать или нет. По трезвой точно не стал бы, но в данный момент трезвым его никак не назовешь. Шатаясь из стороны в сторону, он замечает меня на площадке.
— Генри! Это кто там, мой братишка, что ли? Точно, он, — тянет он невнятно и выбегает на площадку: потный, в руке бутылка, завернутая в мусорный пакет, — торчит только горлышко.
— Смотри, как надо, Генри, — говорит он мне.
Он забирает мяч и бежит вперед, небрежно ведя мяч и насвистывая гимн штата Джорджия. Походя делает пару красивых забросов. Все кругом смеются, все, кроме Бурка.
— Ладно, Тухи, хорош уже, — говорит он. — Возвращайся за линию. Верни спортсменам мяч.
Стивен отвечает ему улыбкой, которая красноречиво отсылает Бурка на хер, и идет прямо на него, пока Ральф Куни не бросает ему навстречу Давай вали с поля, ты, пьяный ублюдок. Стивен резко, всем корпусом поворачивается к Ральфу, подходит к нему вплотную, лицом к лицу.
— Ну-ка повтори, Ральф, что ты сказал? — спрашивает он.
— Я сказал, давай вали с поля, ты, пьяный ублюдок, — говорит Ральф.
— У тебя какие-то проблемы?
— Может быть.
— Либо есть проблемы, либо их нет. Ну?
Ральф смотрит в землю, потом делает попытку провести удар снизу, но Стивен уже ждет этого. Он через голову стягивает с Ральфа футболку и под всеобщий смех дает ему пинок под зад.
— А теперь отвали, и чтоб я тебя больше не видел, — говорит Стивен.
Ральф, красный как рак и со слезами на глазах, натягивает футболку обратно и смотрит на смеющихся над ним девчонок.
— Поглядим, как они посмеются, когда я притащу сюда папину пушку и пристрелю тебя, — цедит он сквозь зубы.
— Уже сто раз от тебя это слышал, — говорит ему Стивен. — Притащи пушку и пристрели меня, а нет — так заткнись и не тявкай.
Ральф снова краснеет и затыкается.
— Молодец, песик, — бросает ему Стивен и вновь поворачивается к девчонкам у кега: — Ну-с, девчонки, на чем мы остановились? По-моему, я только что открыл здесь бар и пригласил в него вас, красивые вы мои.
Девчонки хихикают. Стивен наполняет стаканы. Он уже успел забыть про Ральфа, который стоит и курит в сторонке.
Игра началась. Каждый держит своего игрока. Я пытаюсь отнять мяч у парня, который достался мне. Чувака зовут Стэн, у него нет левой руки. Он водит мяч правой. Я заставляю его сместиться влево. Как только он переводит мяч себе на южную сторону, я его обворовываю, прохожу к кольцу и делаю заброс. Один: ноль, мы ведем. Грейс зажимает сигарету губами и усиленно хлопает в ладоши. Стивен выкачивает пиво из кега. Районные отморозки хлещут пиво. Бобби Джеймс целуется взасос с Марджи Мерфи. С той стороны Ав за нами украдкой следит большое круглое окно над входом в церковь Святого Игнатия, словно это Яхве своим окосевшим с перепою глазом наблюдает за тем, как грешные ребятишки загрязняют воздух на его планете пивной отрыжкой и запахом поддельной французской туалетной воды. После моего прохода фиштаунские отыгрывают очко. Затем следует три-четыре небрежных атаки. Вот один изобразил нечто похожее на бросок с угла, но мяч вылетает из кольца, предварительно постучавшись об него двенадцать раз подряд. Да уж, мы играем явно не с «Селтикс».
