Дальше события развивались следующим образом: «Короче говоря, отстрелялся я и пошел домой. Днепр перелетел, и у меня двигатель заглох — заклинило его, маслопровод, видимо, перебили. Заглох, я пошел на вынужденную, подобрал площадку, сел на шасси. Вылез, посмотрел — машина вся изрешечена была. Там мастерские танковые были, мужики подбежали, говорят — давай толкать в кусты машину, а то сейчас накроет артиллерией… Затащили. Я переночевал у них, назавтра домой, пешком…»
Сбитый «Хейнкель» был засчитан Василию как групповая победа. Вообще, по словам Василия Павловича, среди немецких бомбардировщиков именно He111 был самой трудной мишенью. Несмотря на медлительность, самолет был хорошо вооружен, а главное — был очень живуч. В полковых документах зафиксирован и другой эпизод, на этот раз приведший к потере машины:
«Другой раз — были шестеркой, уже под Кривым Рогом, атаковали группу “87-х", группа примерно из 18, что ли, самолетов. Мы никак не могли ее разбить — они в кольцо встали, только к одному пристроишься, смотришь — следующий уже тебя ловит. И так увлеклись — в общем, мы им бомбить не дали, а они сбить себя не дали, и я с группой своей довел их до аэродрома, это километров 30, наверное, было от линии фронта. Прилетели, они уже расслабились, давай, значит, рассасываться, на посадку заходить… Я разгоняю машину, до земли почти, делаю горку, и к одному пристраиваюсь — смотрю, от земли трассы идут. Думаю — ну, сейчас по заднице мне дадут. И точно — двигатель стал глохнуть, ну, я пробую приемистость — он хлопает-хлопает, а все-таки высоту набирает потихонечку… Смотрю — «Фокке-Вульф» валится, раз по крылу — крыло пробил. Ну, не стал он добивать меня, ребята прикрыли… И вот, пришли домой, сел с ходу на шасси. Только газ тронул — у меня взрыв сзади, карбюратор, видать… В общем, машина сгорела на пробеге, только успел выпрыгнуть…»
Согласно полковым документам, «17.12.43 (вылет 13:15–14:10) старший лейтенант Михалев был подбит ЗА противника после воздушного боя с 20 Ju87, 2 FW190 и 4 Bf109. После посадки на своем аэродроме Р-39 (сер. номер 219893) сгорел, летчик невредим».
1о января 1944 г. майор Георгий Воронин повел шестерку «Аэрокобр» на патрулирование к линии фронта. Старший лейтенант Михалев шел в паре с младшим лейтенантом Иваном Семененко, молодым способным летчиком (на его счету уже было три лично сбитых немецких истребителя). С земли поступило указание перехватить бомбардировщики, но у Воронина отказало радио. В итоге Михалев парой пошел на перехват. Приблизительно в 10 километрах от Кировограда Василий заметил шестерку Ju87, которая, уже выстроившись цепочкой, заходила на цель. Оставив Семененко на высоте около 2000 м (Михалев побоялся за ведомого из-за очень плотного огня нашей зенитной артиллерии, возможно, это было ошибкой), Василий в одиночку пошел в атаку. Сбив один пикировщик, он, выходя из атаки, увидел падающий с вращением вокруг своей оси истребитель Семененко, который затем развалился на две части и врезался в землю. Кто его сбил — свои зенитки или пара ВШЭ, крутившаяся неподалеку — Василий Павлович не знает.
В последовавшем затем бою с этой парой (бой навязали немцы) ему удалось подбить ведомого, а ведущий удрал. Чуть позже подбитый немец загорелся и упал. С земли тут же закричали: «Михалев, ты что делаешь?» Как оказалось, немец врезался в землю всего в 70 метрах от КП корпуса, пилот погиб. Приземлившись, Василий Павлович узнал, что Семененко выпрыгнул с парашютом, но ветром его отнесло на немецкую территорию, и он попал в плен 4*. Михалева же за этот вылет командир корпуса «наградил» поллитровкой водки. Сбитые Ju87 (район н/п Благодатная) и Bf109 (район н/п Грузное) были записаны на личный счет комэска. Какой именно немецкой группе принадлежала сбитая «штука», пока остаётся неизвестным, а сбитый «стодевятый» пилотировал лейтенант Курт Климанн (Lt. Kurt Klimann) из состава 2-го штафеля JG52, вылетевшего в этот день на Bf109G-6 (сер. № 410217, «черная 3»), который не вернулся после боя с парой «Аэрокобр».
На следующий день, 17 января, полк выполнил последние боевые вылеты в Кировоградской операции. Наступление сделало Пятихатку тыловым аэродромом, и изрядно поредевший полк оставили в резерве. В начале марта часть летного состава полка, в том числе и Михалев, была командирована в Кировабад для получения новых «Кобр». Он просил у комполка С.Д.Зайченко временно откомандировать его в один из других полков дивизии, остающихся на фронте, но командир отклонил эту просьбу. К активным боевым действиям полк вернулся в апреле, перелетев 15- го числа на аэродром Гальжбиевка северо-восточнее г. Бельцы (позднее, до начала июня, полк последовательно действовал с аэродромов Тодирени и Буймечени):
«На Ясскую операцию пригнали мы с Кировабада “Кобры”, а они уже по-другому укомплектованы, другая серия… На прежних бронестекло заднее прозрачное, шестисантиметровое, а на этих — броня металлическая… Теперь, на этих защита двигателей, маслобака, и все такими плитками обложено… Ну, мы, пока летели, не чувствовали этого. Прилетели на Днестр, в Гальжбиевку, и ребята давай, как говорится, крутиться, у кого там стекло было — техники берегли, ещё что…
А у меня ничего не оказалось. Я решил две плитки одну на другую, чтобы спину защитить, дальше ничего не стал делать. И вот, первый боевой вылет, на Кишинев куда-то, там бой небольшой был, я смотрю — она тяжелее стала, тугая какая-то…
Здесь прилетел командир корпуса Утин, собрал нас, поздравил, и заканчивает, я говорю — разрешите? Я говорю — машина-то не та стала, тяжелая. Он — как? Ну, как, — говорю — я ж чувствую, задницей чувствую машину. Он говорит — облегчить! Я аж прыгнул на месте. Только закончилось, я своих летчиков — ну-ка, давай к стоянкам… Теперь, к старшему технику, Яковлеву, говорю — давай, давай всем раскручивай! И вот, набрали мы 80 килограммов…
Весы у столовой там были, давай туда, весь этот мусор на весы. А там так — хвостовую часть защитили этими плитками, а вместо этого в носовую часть — балласт, четыре болта по углам и плитки навздевали. Я приказал — снимать всё! Снимать! И как понеслись, я говорю — разбрасывайте как можно дальше, чтобы потом не собрали… Всё это сделали, потом вылет был, смотрю — машина-то другая стала, на прежнюю похожа. Да, минуточку, еще что повлияло. Я говорю — давайте эти плитки попробуем. И вот, поставили, из винтовки — напролет, она рассчитана была для мелких осколков. Вышли, как говорится, из положения…»
Вооружение новых машин тоже пришлось не по вкусу комэску — у полученных P-39Q- 15 были сняты крыльевые крупнокалиберные пулеметы, и в дальнейшем Михалев старался летать на P-39N, которых, правда, в полку оставалось все меньше и меньше. Квартет крыльевых пулеметов винтовочного калибра этой модификации сам по себе был достойным оружием, годным не только для пристрелки и штурмовки. Однажды здесь же, в районе Ясс, Василий, пожалев боекомплект пушки и синхронных крупнокалиберных пулеметов, сбил с дальней дистанции Ju87 огнем только крыльевых, прицеливаясь по трассам (благо, большой боекомплект позволял). Василий Павлович вспоминает, что всегда просил оружейников снаряжать ленты большим количеством трассирующих патронов.
4* Уже после падения Берлина в полк пришло письмо от Семененко из лагеря бывших военнопленных в Куйбышеве, с просьбой дать ему характеристику. Михалев написал хорошую характеристику, но так и не дождался ответа. После войны на встречах ветеранов полка кто-то говорил, что якобы видел Семененко, но все это осталось только на уровне слухов. Около двух лет назад Василий Павлович писал на передачу «Жди меня» с просьбой помочь найти какие-то следы своего ведомого, но ответа так и не последовало. Автор обращается к читателям с просьбой — если кому-то известна судьба младшего лейтенанта Ивана Иосифовича Семененко, сообщить по адресу электронной почты pekarshaleksei@mail.ru.
28 апреля старшему лейтенанту Михалеву довелось выдержать очень тяжелый воздушный бой. Он повел четверку «Кобр» (ведомым был младший лейтенант Виктор Ковальков, вторая пара — младшие лейтенанты Иван Сандыга и Михаил Пьяных) на перехват группы из 20 Ju87. Бой с самого начала сложился неудачно — Сандыга сбил один «Юнкере», но и сам был сбит огнем стрелков. Оба самолета врезались в землю практически одновременно. У Ковалькова же разбило фонарь кабины, и он вышел из боя, но домой не пошел, а держался в стороне. Пьяных довольно сильно отстал от ведущего, идя сзади и выше. Михалев скомандовал ему подтянуться, но младший лейтенант либо не услышал команды, либо замешкался. Появившаяся четверка «Мессершмиттов», шедшая в плотном строю, мощным залпом сбила его истребитель. Летчик не сумел покинуть потерявший управление самолет, и он врезался в берег какого-то озера. Оставшись один, Михалев не смог уклониться от боя. Вскоре к месту боя подтянулась восьмерка «Фокке-Вульфов» (Василий Павлович считает, что это могли быть и румыны на своих IAR’ax — по его словам, их тоже принимали за «фоккеров», хотя на глаз и были заметны отличия в пропорциях), и противников стало 12. Парадокс, но сейчас Василий Павлович уверен, что его спасло именно это обстоятельство! Каждый хотел записать на свой счет, казалось бы, обреченную «Кобру», чем и воспользовался Михалев — противники мешали друг другу. Постепенно вражеские истребители стали выходить из боя — очевидно, подходило к исходу горючее, лишь один продолжал бой. Но к тому времени к ведущему пристроился Ковальков, и Василий, которого уже распирало от злости, сам пошел в атаку. Возможно, настырному немцу (или румыну) и досталось бы, но теперь горючее стало заканчиваться у советских истребителей, и они повернули на базу.
