Я знаю, что это неправда, и мне стоит значительного напряжения понимать квебекский акцент Ранбера. Я открываю рот, чтобы ответить, но Ранбер уже дружески треплет меня по плечу.

– Мне кажется, нам давно пора омолодить наш финансовый отдел. Нам не должно составить труда подыскать вам директорскую позицию с возможностью в недолгосрочной перспективе стать вице-президентом. Как вы на это смотрите?

– Жан, я очень признателен вам за столь высокую оценку моих скромных усилий, – скромно отвечаю я. – Благо компании – лучшая награда для меня. Но раз уж вы упомянули, позвольте спросить, насколько все-таки недолгосрочна упомянутая вами перспектива?

Я поднимаю глаза на Ранбера. Он усмехается, но в его усмешке я не вижу раздражения или злости. Скорее мой вопрос ему даже нравится. Я почему-то так и думал.

– Она будет тем короче, чем значительнее окажутся результаты ваших поисков, Поль. Нам всем – акционерам, совету директоров и сотрудникам компании нужны эти результаты. Я уверен, что они будут. Ищите и обрящете.

– Сделаю все возможное, – обещаю я.

– Я хочу, чтобы именно вы, Поль, вели наиболее ответственные проекты, как, например, в Азии, или проект с датированием опционов. Докладывать об их ходе и всех, я подчеркиваю, всех предварительных находках и результатах будете лично мне. У мадам Линч и без этого много обязанностей, не будем слишком ее утомлять, – Жан Ранбер мягко улыбается. Джентльмен, блин. – Кстати, кого вы планируете взять с собой в Азию?

– Я бы хотел, чтобы со мной поехал Энтони Мак-Фаррелл. Я давно его знаю, мы с ним много лет вместе работаем. Он очень грамотный специалист и надежный человек.

Ранбер кивает:

– Не возражаю. Я распоряжусь, чтобы вам выделили достаточную сумму на расходы. В Азии в большом почете наличные. Да, и еще, думаю, не стоит напоминать вам о необходимости соблюдать полную конфиденциальность.

– Само собой, мсье.

– Ну и прекрасно. Я не сомневаюсь в вашем успехе.

Посмотрим, что скажет Алена, когда я стану вице-президентом крупной международной корпорации. Уважаемым, состоятельным человеком. Пожалеет, сука, что не оценила в свое время мой гигантский потенциал. Злость приливает к лицу теплой волной. Даже сейчас, много лет спустя, я чувствую злость, думая о своей бывшей жене. А еще говорят, что злость – неконструктивное чувство. Еще какое конструктивное, конструктивнее не бывает. Злость – это ракетное топливо, которое может поднять тебя в стратосферу, вывести на орбиту и вообще забросить черт знает куда. Злость и только злость привела меня в Америку, мыла со мной посуду в студенческом кафетерии в день моего тридцатилетия, косила газоны и делала кучу разных других увлекательных вещей, чтобы как-то заработать на пропитание. Злость училась вместо меня, получила за меня диплом, искала и нашла работу. Злость двигала мою карьеру, получала всякие идиотские сертификаты, заработала мне грин-карту. В общем, злость – штука могучая, но ее запасы, к сожалению, не безграничны. Сначала сгорели баки с наиболее реактивной злостью в первой ступени, потом во второй. Злость пожиже догорает в третьей, последней ступени. Я чувствую, я знаю, что скоро запасы этого топлива кончатся. А другого в моей ракете нет. Успею ли я дотянуть до орбиты на последних остатках, чтобы уже дальше летать по инерции, смотреть, посмеиваясь, на суету эффективных людей внизу и заниматься вовсе не эффективными, но приятными вещами? И будет л и кресло вице-президента такой орбитой?

– Ну, Тони, что ты думаешь об откровениях Жана Ранбера? – спрашиваю я Тони Мак-Фаррелла, заманив его в пустую переговорную комнату в конце рабочего дня.

Тони не спешит с ответом. В руках он вертит блестящую авторучку, перебрасывая ее с пальца на палец в обоих направлениях, как фокусник.

– Ты знаешь, готовясь к сегодняшней встрече, я посмотрел кое-какую информацию о Жане Ранбере в интернете, – наконец говорит он.

– Ну, Тони, ты молодец. Однажды аудитор – он навсегда аудитор!

Тони пожимает плечами:

– Начальство нужно знать в лицо. Найти удалось не так много, но кое-что есть, – Тони снова замолкает. Он умеет держать паузу. Может, это естественное приложение к его флегматичному темпераменту, а может, помимо хоккейной секции Тони в юности занимался еще и в драмкружке.

– И?.. – не выдерживаю я. – Не томи, гад!

– Ранбер был финансовым директором в нескольких компаниях, в основном средних размеров, в Канаде и США. Но вот что интересно: последним местом его работы была инвестиционная группа «Эн-Дабл-ю-Ай», принадлежащая Нику Уайтекеру. Ранбер был его заместителем.

– Вот это да! Ранбер работал на того самого Уайтекера, корпоративного рейдера, который недавно сделал предложение купить «Логан Майкротек», отвергнутое Логаном?

Тони кивает:

– На того самого.

Тони действительно молодец. Как мне самому не пришло в голову прогуглить Ранбера? Это же элементарно. Более того, то, что я сам этого не сделал, непростительно. Может быть, Ранбер ошибся, пообещав пряник в виде потенциального вице-президентства мне, а не Тони? А может, старый лис как раз все точно рассчитал. Может, пряник, который бы пришелся по вкусу Тони, он предложить не может. Тони ведь не ест сладкого.

– Потом, – продолжает Тони, не прекращая манипуляций с авторучкой, – Ранбер, судя по всему, вышел на пенсию. Но при этом он продолжает заседать в правлениях нескольких компаний. Так например, некоторое время назад Ранбер вошел в совет директоров компании «Энхэнсд Модъюлар Текнолоджиз». Как ты думаешь, что случилось с президентом компании примерно через год после этого? – Тони совершенно спокойно смотрит на меня.

Теперь я по-настоящему заинтригован.

– Правление его уволило? – высказываю я предположение.

– Да, по результатам внутренней проверки, которая выявила какие-то нарушения с авиабилетами и расходами на поездки, связанные с самим президентом и членами его семьи.

– Не самая типичная причина для снятия главного человека в компании…

– Да, подошли, можно сказать, творчески, – соглашается Тони. – Не просто убрали, а по сути дела назвали вором, причем вором, ворующим по мелочи. А через неделю правление «Энхэнсд Модъюлар» одобрило продажу контрольного пакета акций частному инвестору, которым оказался угадай кто?

– Николас Уайтекер…

– Конечно. А еще через несколько месяцев «Энхэнсд Модъюлар Текнолоджиз» перестала существовать: ее различные подразделения и производства были распроданы по частям, с большой выгодой для упомянутого частного инвестора.

Тони подбрасывает ручку высоко в воздух, ловит ее, кладет на стол и продолжает:

– Жан Ранбер вошел в состав правления «Логан Майкротек» как раз около года назад…

– Думаешь, он хочет сделать то же самое: собрать нашими руками досье на Логана, добиться на этом основании его отстранения, а затем отдать компанию на растерзание этому стервятнику Уайтекеру?

– Попробуй убедить меня, что я ошибаюсь, – предлагает Тони.

Я не собираюсь даже и пытаться. Как, однако, все просто и неприкрыто. Честно говоря, я ожидал от Ранбера большего изящества. По крайней мере, достаточного его количества, чтобы весь замысел не раскрывался как на ладони после пары запросов в интернете. Растерянность – неприятное чувство. Как головокружение – хочется прислониться к чему-то твердому и незыблемому, хотя бы на долю секунды, чтобы снова найти ориентиры.

– И что же нам делать? – спрашиваю я мудрого спокойного Тони. – Идти к Логану? В данный момент времени Логану как председателю правления, президенту и генеральному директору не составит особого труда добиться исключения Ранбера из совета директоров под каким-нибудь удобным предлогом…

Тони выдерживает еще одну драматическую паузу.

– Я долго думал об этом вчера, Павел. И вот что я решил. Не надо чрезмерно усложнять картину. Наша задача проста – делать свою работу в соответствии с утвержденным планом и профессиональными стандартами. Говорить с людьми, проводить анализ, обобщать результаты и докладывать о них. То, что я узнал о Ранбере и его возможных планах, на наши должностные обязанности никак не влияет.