Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Да какие у меня могут быть дела? – уныло отзывается Галина. – Учу, учу, весь день напролет. Слушай, а что такое «дикриз»?

За последнюю неделю она спрашивает меня это четвертый раз. Перед ней на столе лежит словарь.

– «Дикриз» – это значит уменьшать или уменьшаться, – отвечаю я, – Например, можно уменьшить концентрацию какого-нибудь красителя или лосьона. Или чье-нибудь терпение может взять и уменьшиться.

– Как мне это все надоело, ты не представляешь! Целый день сижу как дура, зубрю, зубрю, не разгибаясь.

– Зачем же, не разгибаясь? – я делаю вид, что не понимаю. – Ты разогнись. Сходи, прогуляйся. В спортзал, или там в парк.

– Ага, прогуляйся. Там одни черные и мексы. Они ко мне пристают. Шагу ступить нельзя.

– Ну, это все твоя сказочная красота виновата. Тебя что больше беспокоит, Галина: сам факт, что пристают, или что пристают именно негры? Если бы приставали молодые, красивые адвокаты с обширной практикой, ты бы сильно возражала?

Вопрос, что называется, риторический.

– Если бы ты любил меня, мы бы не жили в этой дыре, где некуда пойти и где стреляют каждую неделю.

– Какие проблемы, Галина? Вот сдашь свой экзамен, станешь настоящей дипломированной парикмахершей…

– Не парикмахершей, а косметологом! – поправляет меня Галина со слезами в голосе.

– Да, конечно, косметологом. Так вот, станешь ты дипломированным косметологом, пойдешь, наконец, работать – и мы переедем в Сан-Франциско. На Пасифик Хайтс или нет, в Си Клифф, поближе к Шэрон Стоун, к миллионерам – в общем, к людям нашего круга. Купим большой дом и собаку породы голден ретривер.

Галина вздыхает:

– Ага, сейчас, купим! Залупим!

Я улыбаюсь. Меня всегда радовали изящные и неожиданные повороты речи. Надо будет запомнить это выражение.

– Ты мне даже машину не хочешь купить. Езжу на какой-то старой «Мазде».

Я вдруг вспоминаю, что когда я еще жил в Москве, мой приятель Гоша Гончаров придумал следующий рекламный текст: «Хонду» я купил недавно. Сел, поехал – быстро, плавно. А Павлуша взял «Мазду». Завел – да ну ее в п…ду!» В то время еще не было представительства «Хонды» в Москве, так что предложить текст было некому. Сейчас наверняка такое представительство есть. Впрочем, вместо «Хонды» можно подставить и другие торговые марки. Текст, на мой взгляд, превосходный: отмечаются достоинства собственного продукта, и в то же время из глубин подсознания извлекаются любопытные ассоциации с брендом конкурента. Уважаемые директора по маркетингу, если кого заинтересует данный слоган, обращайтесь, дам вам Гошин телефон.

Галинин обиженный голос отвлекает меня от мыслей о копирайтинге и рекламе.

– Другой бы в лепешку расшибся, чтобы сделать счастливой такую девочку. Ты даже не представляешь, сколько мужиков тебе завидуют, что я живу с тобой.

Самое удивительное, что это правда.

– Купим, купим. Только вот тебе придется делиться зарплатой. Моих колоссальных доходов на корм ретриверу может не хватить. Ты готова к финансовым жертвам, Галина? Или ты убеждена, что содержание женщины – священный долг и почетная обязанность мужчины? А, Галина?

Галина краснеет. Она готова разреветься.

– Не называй меня Галиной. Мне сказали, что это по-испански – курица.

Я присматриваюсь.

– Ну, не совсем так, но, в общем, похоже. А как мне тебя называть?

– Я тебе уже столько раз говорила: нежно как-нибудь – Галечка, Галенька. Ну, в крайнем случае, Гала, как меня американцы называют.

– Ну, хорошо, пусть будет Гала, иностранная ты моя. Только в таком случае придется, наконец, выучить, что такое «дикриз».

Я сам с трудом могу поверить, что говорящий все это гнусный карлик – я. И особенно, что карлик получает от своей гнусности такое удовольствие.

– Да, и еще, Гала, с этой минуты называй меня, пожалуйста, Сальвадором или можно сокращенно – Дорик.

Галина хлопает глазами:

– Почему?

– Просто так. Звучит хорошо.

– Тебе, конечно, все равно, но через неделю будет русское парти в гостинице «Вестин», – Галина меняет тему как всегда неожиданно. – Я знаю, что ты ненавидишь вечеринки и танцы почти так же, как меня. Но я очень бы хотела пойти. Для балерины танцы – это ее жизнь, ее воздух. Она без них чахнет и умирает, как цветок без воды.

По некоторым оборотам речи, мне иногда кажется, что Галина тайком зачитывается Игорем Северяниным. К сожалению, это не так. Почему она считает себя балериной, я тоже не совсем понимаю. Где танцевала будущий косметолог Галина и какие именно танцы исполняла – мне неведомо. Это одно из белых пятен в ее биографии, которые она не спешит ликвидировать, а я, со своей стороны, не настаиваю. Пусть это будет ее маленьким женским секретом.

– Хорошо. Если чахнешь, как цветок, то так и быть, сходим, польем тебя. Кстати, мне тоже пора устроить небольшое, как его там, омовение? Нет, не омовение. А что же? Ну да, конечно – возлияние, разумеется, возлияние. Забываем, забываем русский язык. А то дома не лезет в горло – атмосфера какая-то не такая.

– Опять нажрешься, – пророчествует Галина. – Будешь меня позорить. И в каком качестве я туда пойду? Кто я тебе? Мне подружки все уши прожужжали: «Когда свадьба? Когда свадьба?» А что мне им ответить? – Галина вздыхает и склоняется над учебником, основательно истрепавшимся за недели героической подготовки.

Я долго смотрю на ее затылок и тонкую белую шею. А этот придурок Тони Мак-Фаррелл еще говорит, что женщины хотят замуж за тех, в ком чувствуют надежность и безопасность.

Глава IV. Наши

Русское порти в разгаре. Галина танцует самозабвенно, ее программа украшена балетными и гимнастическими элементами, почти всегда неуместными, но для непривычного глаза впечатляющими. В красном платье, стройная и гибкая, с распущенными рыжими волосами, она вообще выглядит эффектно. Незнакомые люди обоего пола интересуются, действительно ли Галина моя подружка. Мне приятно слышать в их голосах зависть и непонимание. «Да, отвечаю я. – Мы с Галиной красивая пара, вы не находите?» Они, как правило, не находят – не находят, что сказать.

Мои собственные интересы далеки от хореографии. По проторенной дорожке я направляюсь к бару. Возвращаясь с добычей, я сталкиваюсь с каким-то долговязым, едва не облив его красным вином.

– Сорри, – вежливо говорю я и вижу над собой умное серьезное иудейское лицо. – Герман, ты что ли? Рад тебя видеть! А то уже почти полночь, а тебя все нет и нет! Пойдем в коридор поболтаем, – ору я ему в ухо.

Я рад встретить Германа Байтингера средь шумного бала. Одна из немногих вещей, свидетельствующих о том, что процесс моего превращения в злобного карлика еще не полностью завершен – это то, что встреча с человеком, в котором я чувствую явное интеллектуальное превосходство, вызывает во мне пока еще не раздражение, подавленность или желание как-нибудь такому человеку навредить, а любопытство и даже определенное сочувствие. Нельзя сказать, что такие встречи происходят очень часто, но они происходят, и с некоторой регулярностью. Несколько преподавателей в университете, пара-тройка коллег, ну и Герман Байтингер. Я заметил, что при всем своем уме это люди, как правило, на редкость терпимые и спокойные, готовые объяснять нам, неразумным, вещи, с их точки зрения совершенно элементарные. Если подобная терпимость – признак действительно умного человека, то это лишнее доказательство того, что мое собственное развитие не дотянуло до этого уровня несколько ступеней.

– Ну, Паша, какие новости? – спрашивает меня Герман.

– Да больших новостей вроде нет. Из «Доггерти и Свона» я недавно свалил, теперь тружусь аудитором в компании «Логан Майкротек», которая делает микропроцессоры, микроконтроллеры и еще какую-то фигню.

– Я знаю эту компанию, – говорит Герман. – Ее основатель Лоренс Логан, говорят, был гениальный инженер. Ему принадлежит ряд изобретений, которые полностью революционизировали полупроводниковую промышленность. На основе этой технологии он и создал свою компанию. Хотя многие сожалеют, что он ушел в бизнес и прекратил теоретическую работу.

4
{"b":"206259","o":1}