В Смитсоновском институте в Вашингтоне хранится бесценный бриллиант Хоупа. Его ледяное сердце искрится голубыми лучами. Он кажется безвредным. Тем не менее этот холодный сверкающий камень имеет зловещую кровавую историю, его бесстрастная красота привела к гибели более 20 человек.

На протяжении трех веков короли и бедняки, воры и куртизанки, взглянув на его великолепие, сходили с ума.

Его первой жертвой, по легенде, был индусский священник, подпавший под его чары 500 лет назад, вскоре после того, как алмаз был найден на реке Кистна в Юго-Западной Индии. Священник украл его со лба индийского идола, стоявшего в храме, но был схвачен и умер под пытками.

Алмаз появился в Европе в 1642 году. На этот раз он попал в руки французского контрабандиста Жана Батиста Тафернье. Он выручил за него достаточную сумму, чтобы купить себе титул и обзавестись состоянием. Сын Тафернье сильно проигрался и влез в долги, так что отец был вынужден распродать все, что заполучил. Тафернье снова отправился в Индию, чтобы еще раз попытать счастья, и был разорван на куски сворой диких собак.

В следующий раз алмаз оказывается в руках французского короля Людовика XIV, который приказал обработать его, в результате чего его вес уменьшился с 112,5 до 67,5 карата. Николя Фуке, высокопоставленный чиновник, который позаимствовал бриллиант для правительственного бала, в 1665 году был обвинен в хищении и заключен в тюрьму на всю оставшуюся жизнь. Сам Людовик, король-Солнце, умер разбитым, несчастным человеком, когда его хваленая империя погрязла в войнах.

Еще три члена французской королевской семьи умерли, вправив бриллиант в корону, не подозревая, какой опасности подвергают себя.

Принцесса де Ламбалль, которая иногда появлялась в короне, была забита до смерти разъяренной толпой. Людовик XVI и королева Мария Антуанетта, наследовавшие корону, умерли на гильотине.

После, в 1792 году, когда в обстановке острейшей политической борьбы в Париже царила неразбериха, бриллиант снова пропал… почти на 40 лет.

Где он находился это время – остается только гадать.

Французский ювелир Жак Гело, говорили, жадно взирал на его красоту, пока не сошел с ума и не покончил жизнь самоубийством. Русский князь Иван Канитовский подарил его своей возлюбленной парижанке – и потом убил ее и себя.

Когда камень снова появился в поле зрения, голландский огранщик алмазов обработал его до теперешнего веса – 44,5 карата – и покончил жизнь самоубийством, когда алмаз украл его сын.

Бриллиант колесил по Европе, переходя из рук в руки, и, наконец, попал к Генри Томасу Хоупу, состоятельному ирландскому банкиру, который купил его всего за 30 тысяч фунтов стерлингов и дал ему настоящее имя. Его внук умер без гроша в кармане.

В 1908 году турецкий султан Абдула Хамид купил камень за 400 тысяч долларов. Он подарил драгоценность своей жене Сабайе и потом зарезал ее. Год спустя он потерял трон. Роковой бриллиант снова двинулся на запад, в Америку, где его купил за 154 тысячи долларов промышленный магнат Нед Маклин в 1911 году. На протяжении следующих 40 лет его младший сын Винсент был сбит машиной; Маклин разорился и умер в психической лечебнице; его дочь умерла в 1946 году от передозировки наркотика, а жена Эвелин пристрастилась к морфию.

Только американский ювелир Гарри Уинстон, купивший голубой камень у наследников семьи Маклин, избежал дурной участи. Может быть, потому, что передал его в Смитсоновский институт.

Промозглым, холодным утром 5 декабря 1966 года Дон И. Госнелл из небольшого американского городка Каудеспорт, штат Пенсильвания, занимался своей обычной работой: записывал показания газовых счетчиков. Свой первый визит он нанес, пожалуй, самому уважаемому и всеми любимому человеку в округе – доктору Джону Ирвину Бентли, который вот уже более полувека был домашним врачом местных семейств и, уйдя в возрасте 92 лет на пенсию по инвалидности, все еще был способен самостоятельно обслуживать себя и передвигаться по дому на протезе.

Парадная дверь дома № 403 по Норт-Мэйн-стрит была закрыта, но не заперта. Дон Госнелл вошел в коридор, ведущий в гостиную, и окликнул хозяина. Несколько озадаченный молчанием старика, он тем не менее спустился в подвал, где был установлен счетчик газа. Странный запах, который он почувствовал, войдя в дом, становился все более резким «такой, знаете, сладковатый, какой бывает при включении нового масляного обогревателя». Казалось, источником запаха является светло-серый дымок, клубившийся в воздухе. На полу газометрист обнаружил аккуратную конусообразную кучку мелкого пепла высотой около 35 сантиметров – примерно столько могло бы высыпаться при неаккуратном обращении с мусорной корзиной. Госнелл задумчиво поковырял пепел ботинком – на полу в этом месте не было никаких других следов. Если бы он поднял глаза, то увидел бы, каким образом пепел попал в подвал: на потолке зияла неровная дыра с обугленными краями размером около полуметра на полтора, прогоревшая через пол первого этажа. Но он не посмотрел на потолок, а просто списал показания счетчика. Затем Госнелл поднялся наверх и направился в комнату доктора поинтересоваться, не нужна ли старику какая-нибудь помощь. Здесь дым был гуще, а доктора Бентли в комнате не оказалось. Дон Госнелл заглянул в прилегавшую к спальне ванную и остолбенел. Поперек прожженной в полу дыры лежал протез доктора. А рядом – то, что осталось от мистера Бентли: потемневшая от высокой температуры нижняя часть правой ноги в абсолютно целом ботинке. Сдерживая приступ тошноты. Дон Госнелл выбежал из дома и помчался в офис газовой компании – как позже вспоминали коллеги Госнелла, «он появился на пороге белый, как простыня». Задыхаясь от волнения, он выразил охвативший его ужас тремя словами: «Доктор Бентли сгорел…»

Он оказался первым среди очень малочисленных свидетелей уникального и страшного феномена внезапного самовозгорания человека, при котором тело несчастного за считанные минуты превращается в горстку пепла. Такое случается крайне редко и непредсказуемо (хотя совсем недавно было выдвинуто предположение, что возникновение подобного явления, по-видимому, совпадает с возмущением магнитного поля). Похожих случаев самовозгорания человека не зафиксировано, однако некоторые закономерности, согласно заявлениям специалистов, все же выявлены: процесс происходит очень быстро и интенсивно, а запах часто напоминает запах горящего масла; среда горения представляет своего рода загадку, так как водой потушить ее невозможно; процесс обнаруживает избирательные свойства – например, часто конечности оказываются неповрежденными, а иногда огонь не оказывает никакого воздействия на одежду, в которой был человек, оставляя ее, по сути дела, целой.

Испепеляющее тепло

По сравнению с катастрофами глобального масштаба и сближающимися континентами это, так сказать, катаклизм весьма личного свойства. В животном мире ничего подобного никогда нс наблюдалось. С точки зрения медицины феномен просто не подлежит обсуждению, поскольку связанные с ним парадоксы теоретически невозможны. Основное же противоречие следующее: науке неизвестно, каким образом при горении тканей человеческого тела могут возникать такие колоссальные температуры, которые фактически испепеляют тело; если такие температуры все же возникают, то, вне всякого сомнения, они не должны были бы ограничиваться воздействием на одно лишь тело, оставляя, к примеру, расположенные в непосредственной близости легко воспламеняющиеся материалы нетронутыми. В тех редких случаях, когда тема является предметом профессионального анализа, специалисты предпочитают термин «противоестественное возгорание» (идея спонтанного воспламенения по-прежнему представляется теоретически невозможной) и неохотно соглашаются, что, да, во все века такие редкие случаи происходили. Лондонский коронер доктор Гэйвин Терстон написал в 1961 году в одном из номеров «Медицинско-юридического журнала», что «имеется целый ряд абсолютно достоверных свидетельств о сгорании человека без участия в процессе каких-либо горючих веществ – при этом не было нанесено никакого ущерба расположенным поблизости воспламеняющимся материалам».