– Дед, можно я с тобой останусь? – просьба сына ошарашила всех. – Сынок, если бы я был здоров, я бы тебя сам никому не отдал, – заверил его старик, – Но понимаешь, как получается: меня к себе дочка забирает, потому я сам теперь словно дите малое. Не можешь же ты один жить.

Вовка всхлипнул. Душевная рана, нанесенная недавно матерью, еще кровоточила. С того дня жить с ней он уже не хотел. Дед это понимал, и постарался его переубедить.

– Мама для любого самый близкий человек, – заверил он внука, – как бы их отношения не складывались.

– Но ты разве не видишь, что я ей не нужен?! – хныкал Вовка.

– Жизнь – сложная штука. Прости ее – она же баба, а ты мужчина! Значит, должен быть сильным и мудрым.

– А мы с тобой хотя бы видеться будем? – успокоившись, спросил подросток.

– Конечно! Ты будешь приходить ко мне, как только захочешь.

– Тогда я не прощаюсь! – Вовка окончательно успокоился и направился к двери, не сказав матери ни слова. Взял сумки и вышел из дома, который и для него с этой минуты перестал быть родным.

– Не смей мальчишку обижать! – обратился старик к падчерице, – Мужики мужиками, а ребенок – святое. Это твоя опора в старости. Что вложишь – то и получишь. Мать твоя ушла из жизни, так и не дождавшись, что ты примешь сына. Так сделай это ради ее памяти! Больше я тебе ничего сказать не могу. Сама все должна понимать.

– Спасибо за советы, – холодно сквозь зубы произнесла Татьяна, – Мне и так все понятно: чужое никогда своим не станет.

– Лишь бы свое своим стало! – понимая, в чей огород брошен камешек, Ирина отбила удар, изменив траекторию его движения на прямо противоположную.

Татьяна схватила свою изящную черную сумочку и тоже покинула дом. Ирина проводила ее торжествующим взглядом. Она видела в действиях сестры скрытый умысел, полагая, что та специально поселила здесь сына, чтобы получить право на часть наследства. Но на него у нее были свои виды… Делиться имуществом она ни с кем не собиралась.

Вовка не стал ждать мать, а направился к ее дому сам. Жила она неподалеку, в новостройках, которые возводили на месте старых домов, таких же, как у деда с бабушкой. Говорили, что и эти домики скоро должны снести. Но не это его сейчас заботило. Он понимал, что детство закончилось. Ему едва исполнилось четырнадцать, а рассчитывать с этого дня придется только на себя. Мечта осуществилась – он переезжает жить к матери. Однако радости по этому поводу он почему-то не испытывал.

Татьяну тоже душила тихая ярость. Она никак не ожидала такого поворота дела. Как некстати воссоединение с сыном! В Болгарии она познакомилась с мужчиной, завязался бурный роман. Оказалось, он тоже работает на том же стройкомбинате, а живет на соседней улице в частном секторе. Он вдовец, жена умерла при родах, оставив его одного с тремя детьми. Дело шло к свадьбе, и Татьяна опасалась, что из-за Вовки все опять сорвется. Впрочем, успокоила она себя – у жениха тоже дети, причем, сразу несколько. Так что не все еще потеряно. Остановившись на этой мысли, Татьяна успокоилась и обрела способность рассуждать здраво. Она поняла, что другого выхода, как забрать сына, у нее действительно не было. Раз так, надо жить по-новому.

У подъезда на лавочке ее уже ждал Вовка.

– Что сидишь? Поднимайся! – скомандовала мать, и в ее голосе промелькнула нотка заботливости – неуклюжей, неумелой, но обещающей стать основной мелодией отношения к сыну.

Сын подчинился. На седьмой этаж поднялись на лифте. Мать засыпала спутника ценными рекомендациями:

– Свои вещи в комнату не заноси, их надо перестирать. Оставишь их на балконе. Потом обязательно примешь душ…

– Ты со мной, как с паршивой собачонкой. Еще натри всего керосином, чтобы блох не было, – удрученно отшутился Вовка.

– Надо будет – намажу, и не только керосином! Выходи, наш этаж.

Дома разговор не клеился.

– Сына, еды дома нету. Сегодня, сам понимаешь, было не до продуктовых закупок.

– Ничего, переживу… – сухо ответил Вовка.

– Тогда срочно мыться. Я тебе постелю в зале. Временно, пока не подготовим для тебя комнату.

Теплый душ, свежее постельное белье да мягкий диван смягчили резкость этого дня, ставшего испытанием для всех членов их семьи. Однако заснуть он долго не мог. В комнате было тихо, темно и неспокойно так же, как и в его душе. Успокаивало размеренное тиканье часов на комоде. Уснул Вовка с мыслью, что для него сегодня действительно начался новый отсчет времени, новый этап его жизни…

Новая жизнь началась для Вовки с крепкого здорового сна. Он вообще любил поспать, и покойной бабушке с трудом удавалось поднять его в школу. Шли весенние каникулы. Не было нужды подниматься рано. Особенно после переживаний вчерашнего дня. Он проспал почти до обеда. Разумеется, в полном одиночестве. Татьяна рано утром ушла на работу. Вовка лениво поплелся на кухню. В бытность, когда он здесь гостил, мать оставляла ему бутерброды на столе. Или записку, что можно приготовить самому. Однако на этот раз он ничего подобного не обнаружил. Холодильник был не то, что пуст – вообще отключен от электросети. В баночках для сыпучих продуктов в шкафах кухонного гарнитура ничего не было. Денег на продукты она тоже не удосужилась оставить. И что ему теперь делать?

Вовка вспомнил, бабушка рассказывала, что у ее дочери была одна привычка – прятать лакомства в самых неожиданных местах. Детство прошло, а привычка осталась, несмотря на то, что уже некому было отбирать у нее вкусности, соответственно, и незачем было их прятать…

Вовка как-то сам случайно нашел тайник в бельевом шкафу, где между простынями лежали плитки чешского воздушного молочного шоколада, головка голландского сыра, банка сгущенки… И он принялся за поиски.

Сначала открыл тот шкафчик, где когда-то обнаружил материнский схрон, в одном из отделений стенки. Но сейчас там ничего не было. Тогда он перерыл все выдвижные ящички и полки с вещами, заглянул в кофейники, чайники, сахарницы и супницы сервизов… Пусто… Внимание привлек комод в спальне. Может, там? Однако и в нем он ничего съедобного не нашел… Постельное и нижнее белье родительницы так и осталось лежать на полу. Вовку сейчас интересовало другое: пища. Желудок голодным урчанием все настойчивее заявлял о себе. Он продолжил поиски с еще большим рвением. Тайники прячут в самых неожиданных местах… Где, например? Взгляд остановился на трюмо с баночками крема, флакончиками духов, тюбиками помады… Бабушка косметикой не пользовалась, и Вовка, ненадолго позабыв о том, что ищет, принялся рассматривать содержимое. Все очень приятно пахло. Он открывал духи – ему очень понравилось, как струя мелких брызг из пульвизатора переливается на солнце всеми цветами радуги. Незаметно для себя он опустошил несколько миниатюрных флакончиков. По квартире распространился терпкий аромат дорогих французских духов. Цилиндрики губной помады показались ему весьма забавными: все разного цвета и формы и крутятся в разные стороны. Он и представить не мог, что в этот момент превращает аккуратные карандашики помады в бесформенное месиво. Однако настоящим чудом ему показалась голубая пластмассовая, украшенная металлом «под серебро» шкатулка. Вовка открыл крышку, и в нос ему ударил специфический запах рассыпчатой пудры. Он чихнул и, открыв глаза, изумился: поверхность трельяжа покрылась ровным слоем светло-розового порошка… Вовка сгонял за тряпкой на кухню и принялся вытирать трюмо и все предметы на нем. Идеально чисто не получилось – на полировке остались мутные разводы. Решив, что это все-таки лучше, чем было, Вовка бросил это неблагодарное дело и принялся думать, что делать дальше. Уж если не получилось устроить себе праздник живота, он устроит себе другой: прогулку на свежем воздухе.

В доме бабушки двери днем никогда не закрывались. Они жили на тихой улочке на окраине города. К тому же, дома обычно кто-то был. Вот и здесь Вовка по привычке вышел в подъезд, а дверь на сквозняке захлопнулась. Он махнул рукой и решительно зашагал вниз по лестнице. Лифт ему почему-то не нравился. У матери он бывал раньше и довольно часто. Поэтому успел здесь обзавестись приятелями. Его появление во дворе никого не удивило.