…В молчании стоял он перед троном Короля Мира. Судьба молчит, пока не задан вопрос. И молчит Закон.
Что привело тебя сюда. Властитель Судеб?
Никогда еще Король Мира не ощущал такого смятения в душе Намо-Закона. Он понял незаданный вопрос — и ужаснулся. Он воззвал к Единому.
…Непереносимое сияние затопило глаза Манве — в сиянии чертогов Единого стоял Намо, и беззвучный властный голос говорил к нему, и не стало мыслей, не стало вопроса, и не стало Закона пред ликом Воли…
Теперь ты знаешь ответ, Властитель Судеб. Скажи, что открылось тебе?
Он промолчал.
…Тот, изменявший все, к чему бы он ни прикасался, изменил суть Детей Единого. Изменил Закон. Это было против воли Единого: так изрек Король Мира, тот, кому открыт Замысел.
Нарушившие Закон должны были отречься — или перестать быть.
Они не отреклись.
Их не стало.
А теперь дочь Света и Сумерек своим выбором нарушала Закон, установленный Единым, Закон, воплощением которого был он, Намо.
И это было угодно Единому.
Ибо служило Замыслу.
Творец — выше Сотворенного.
Замысел — превыше Закона.
Ты можешь вернуться в Средиземье, и Берен уйдет с тобой; вы будете среди живых, но жизнь ваша будет краткой и радость — непрочной. И ты, Лютиэнь, станешь смертной и примешь вторую смерть, подобно Берену. Скоро ты покинешь мир навсегда, и красота твоя станет лишь воспоминанием…
— Я согласна!
"И Берен и Лютиэнь отправились в путь, и шли они, не ведая ни голода, ни жажды; и, миновав реку Гелион, вступили в земли Оссирианда, и поселились там на Тол Гален, на зеленом острове, который омывают воды Адурант, и пребывали там, и исчезли из речей людских. Позже Элдар назвали эту землю Дор Фирн-и-Гуинар, Земля Мертвых, что Живут; и здесь рожден был Диор Аранел, что наречен был потом Диором Элухилом, Наследником Тингола.
Ни один смертный с той поры не говорил с Береном, сыном Бараира; и никто не видел, как Берен и Лютиэнь покинули этот мир, и неведомо никому, где покоятся их тела…"
…А я остаюсь в своих Чертогах.
Я. Я — кто ?Тюремщик ?Некто, тень в Чертогах, не Тюремщик даже, так, сторож… Кладбищенский сторож, до того похожий на покойника, что давно уже живет в склепе. Бесстрастное Я пустых высоких залов, дождь без капель, пламя без тепла, бессветный свет, сквозняк, на котором не задрожит и легкое пламя свечи. Безликий Свидетель. Оборванная память — дата смерти без даты рождения. Привратник у двери — и сама Дверь…
Обряженный в величие, как в ветхое тряпье: слуга и суть попранного Творцом Закона.
Как легко «некто» превращается в «никто»…
РАЗГОВОР-XII
Дрогнуло, метнулось пламя свечи: поднявшись, Гость прошелся по комнате и снова вернулся к столу.
— Вы предлагаете забыть все, что рассказано в «Сильмариллион» о Берене и Лютиэнь в Ангбанде? — вопрос звучит резко, хотя, может быть, Гость и не хотел этого.
— Напротив, я предлагаю помнить об этом — хотя бы для того, чтобы стало ясно: «Сильмариллион» — нереальная история, это легенды победителей. Смотрите сами: эти двое несколько дней идут через Анфауглит — них никто не останавливает. Можно сказать, конечно, что любого встречного обманули бы чары Лютиэнь; может быть — в пути. Но не в самой Твердыне, где, во время их блужданий в поисках тронного зала, им, наверное, не раз и не два задали бы вопрос: вы здешние — почему же не знаете, куда идти ?С точки зрения того, что Твердыня Севера — военная крепость, в ней с трудом можно представить себе шатающихся без дела слуг Владыки. И не менее странно будетвыглядеть вестница Гортхауэра, случайно забывшая, как пройти к Властелину на доклад. Тут чары уже не помогут: всем глаза не отведешь, да и силы Лютиэнь не безграничны, хотя она и дочь Мелиан.
— Однако же ее сил хватает на то, чтобы усыпить Валу, — не сдается Гость.
— Мы уже говорили, что Мелькор во многом человек. Знаете, как это бывает — когда накапливавшаяся долгое время усталость проявляется внезапно? И для него скорее всего это было неожиданностью. Раньше такого не было. Раньше он неумел уставать. И спать не умел. Чтобы понять, нужностать: скорее всего Валар воспринимают постижение именно так. Он хотел понять людей — он становится человеком. Но все имеет оборотную сторону; это — цена, которую Изначальный платит за понимание. Такая же цена, как тело, перестающее быть только «одеждами плоти» и становящееся уязвимым. Такая же цена, как живая кровь. Такая же цена, как неспособность полностью восстановить потраченную на какое-либо деяние силу.
— Есть и другое объяснение: Мелькор утратил силу потому, что обращал ее во зло, — в голосе Гостя уже нет прежней жесткости; скорее это любопытство: и что вы, уважаемый Собеседник, ответите на это?..
— Такое объяснение возможно, только если рассматривать Валар не как Стихии или проявления Силы, а как невероятно могущественных людей. Огонь разве перестает быть огнем во время лесного пожара ?Разве он становится слабее от того, что уничтожает дом, тем самым причиняя зло?
— Но Мелькор ведь действительно слабеет!
— Потому что он — уже человек, а силы человека не безграничны. Ион — Изначальный, потому его сущность, чувства, движения души могут проявляться совершенно невероятным, с нашей точки зрения, образом — как в той же Битве Внезапного Пламени.
— Знаете, — после недолгого молчания говорит Гость, — а я начинаю сочувствовать ему…
Из темноты слышится короткий беззлобный смешок Собеседника:
— Вы уже давно начали ему сочувствовать — иначе до рассказа о Берене и Лютиэнь мы бы просто не добрались.
— Не хотите предположить, что мне просто любопытно узнать, как все это смотрится с другой стороны ?
— Хочу. И не просто предполагаю — я знаю это наверное. И любопытно. И сочувствуете.
— И не понимаю иногда. И сочувствую не только Мелькору:томужеНамо, по-моему, немногим легче… Или Тулкасу.
— С легендами как-то спокойнее, верно?
Гость вздыхает:
— В легендах, по крайней мере, все ясно: здесь — герои, там — враги, здесь — Добро, там — Зло… а тут — и Мелькор прав, и Валар правы, и война — праведная с обеих сторон… как Мелькор это называл? Двойственность?
— Просто — жизнь…
АСТ АХЭ: Ястребы
467 год I Эпохи
«…Обычай этот пошел от начала Твердыни, когда лишь немногие становились воинами Аст Ахэ, и были это большей частью дети вождей: для народов их они были учениками бога, потому их чтили наравне с вождями и именовали так же, как вождей, — детьми богов. Со временем все больше людей из кланов-иранна стало приходить в Аст Ахэ, а вожди кланов перестали считаться детьми богов; обычай же сохранился и по сей день…»
(Из летописей Аст Ахэ)
— …Вот ужо послал дядюшка, так послал: на край света счастья искать, — недовольно бормотал себе под нос Делхар ирайно-Кийт'ай. — Есть, видишь ты, обитель мудрецов в Черных Горах. Пойди, говорит, туда — сам не знаю куда, — да спроси, станут ли там наших воинов учить, а ежели станут, то какую плату за то возьмут… Воинов, видишь ты, хороших нет у нас! На даля смотрит, а что под носом у него, не видит! Чем мои парни ему не хороши? — а поди ж ты: узнай, да расспроси, да попроси, да чтоб вежество соблюл… Я, говорит, нрав твой знаю, и ежели б сынку моему совершеннолетний год вышел Уже, непременно б его отправил вместо тебя… вот сам бы и тащился за семь дней пути медовухи хлебнуть, коли блажь такая нашла!..