— Ты глуп, монах, — почти грустно проговорил Пес Ханатты. — Ты тоже приносил клятву Посланнику — как же ты думал утаить свои мысли от него? И от меня? — Он медленно встал — плавным движением огромного нетопыря. — Я знаю, что нужно Ханатте. И в ней не будет иного правителя, кроме меня. Сейчас йитаннайн дорезают твоих Золотых Щитов. А я пришел за тобой, отец Мааран. Ты хотел разрешения сомнений? Так ты же сам знаешь, что не разрешишь их, пока сам не встретишься с Солнцем или чем там еще. Вот ты и проверишь все сам. Умри, отец Мааран, ты прожил под Солнцем слишком долго для человека.

Отец Мааран почувствовал, что его сердце вдруг остановилось. Он жил еще достаточно долго, чтобы успеть испытать ужас от осознания того, что умирает.

Сайта тащил короленка под мышкой. Тот вопил и брыкался. На помощь отроку никто не шел, боясь йитанны. Да и некому было — слуги попрятались по щелям, наложницы верещали в своих покоях, дамы и знатные придворные тоже прятались где могли. Дворец был во власти рабов. Сайта знал — во что бы то ни стало надо сохранить мальчишку. Иначе не будет козыря в игре. Иначе не будет власти.

— Пусти! — вопил короленок, кусая его за руку. Сайта ругнулся и хорошенько стукнул мальчишку рукоятью меча по голове. Тот затих.

— Так-то оно лучше будет, — пробормотал он, запихивая мальчишку в клетушку в казармах йитаннайн. Приказал солдатам сторожить и никаких приказов щенка не выполнять, пока сам Сайта не придет. Надо было еще объявить о подавлении мятежа славными йитаннайн, о том, что король жив, быстренько распорядиться, кого взять, а кого призвать во дворец, приказать выставить стражу на мостах, на всех воротах, провести облавы в нижнем городе, начать следствие и проредить ряды знати, направить солдат в монастыри и храмы… Словом, надо взять власть в свои руки и начать управлять.

«Так умиротворена была столица, и снова воцарился покой, и каждый получил по заслугам, и такова была щедрость государя, что получили награду даже те, кто и не ждал ее».

Сайта стиснул зубы, чтобы не зареветь от ярости. Королевская награда воистину оказалась неожиданной. Он забыть не мог мстительной усмешки мальчишки, когда тот изрек:

— А тебя, Гантун, я ныне назначаю командиром моих верных йитаннайн.

Гантун приосанился. Поначалу Сайта было возомнил, что сейчас и его превознесут, назначат чуть ли не регентом, но следующие слова развеяли все сомнения:

— А ты посмел ударить меня, раб. Ты рабом был и останешься. Взять его!

Драка в тронном зале была кровавой — Гантун отрабатывал новое звание с рвением, а прочим йитаннайн не было резона заступаться за свергнутого вожака. А Сайта сдаваться не собирался. Когда его наконец связали, на полу остались семеро и еще четверо, ругаясь, зажимали раны. Короленок подошел к связанному начальнику своих рабов-телохранителей, презрительно пнул его ногой.

— Я справедлив. Ты оскорбил меня, и за это достоин самой изощренной смерти. Но ты подавил мятеж, и я оставлю тебе жизнь. Ты отправишься в Землю Огня.

Сайта даже плюнуть в рожу мальчишке не мог — между зубами ему всунули палку, как пойманному волку, туго закрепив ее веревкой на затылке. Он бы зубами ему глотку перервал. Теперь к его списку прибавились короленок и Гантун. Он еще вырвется. Он еще вернется. Он еще всем отомстит.

А потом была долгая, мучительная дорога в горы, в ту таинственную и страшную страну, откуда шла Сила королей. И за эту Силу короли платили рабами. И одним из них теперь был Сайта. Вожак. Волк.

Это развлечение называлось «крысиной ямой». Туда сбрасывали непокорных или провинившихся в чем-то рабов, а то и просто тех, кто почему-то не понравился надсмотрщику или кому еще. Попадали туда и люди, и орки, без разбору, тем любопытнее было, кто выживет. Крысиная яма была орочьим изобретением, но если орки просто развлекались глядя на копошение в яме, то люди приходили сюда для несколько других целей. Красивый молодой человек, женственно хрупкий, с девичьими ресницами и темными немного раскосыми глазами чуть навыкате подолгу молча стоял на краю, глядя вниз. Почему-то и орки, и людская нечисть при этом мгновенно исчезали.

Из ямы тянуло тяжелым смрадом человечины. Те, кто был внизу, упали уже ниже некуда, и, главное, пути назад нет, ведь это все и так знали, так почему же кто-то пытается выжить?

«Как, в сущности, мало — и много — надо человеку, чтобы почувствовать себя высшим существом, и как мало, действительно ничтожно мало, нужно, чтобы низвести его до состояния скотины. И где же все высокие стремления, вся эта особенность человека? Да нет ее. Человек даже хуже скотины, мало какой зверь убьет ради развлечения. А тут — высокие мысли, устремления… и где они? В вонючей яме, где друг другу рвут глотки, чтобы схватить кусок сырой конины, потому что на всех не хватит».

Слабый умрет с голоду. Впрочем, иногда кто-нибудь пытался сколотить подобие какого-то порядка, чтобы делить жратву на всех. Зачем? Все равно никто отсюда не выйдет. И все же некоторые боролись. Юноше очень любопытно было наблюдать, как новые вели себя в яме. Кто-то покорялся иерархии, кто-то пытался ее нарушить. И тогда либо его убивали, либо он сам убивал кого-нибудь, вожака — «главную крысу» — к примеру. Тогда снова начинался хаос, убийства, пока не приходил кто-нибудь новый.

Орки тут просто не выживали. Оказывается, люди, сбившиеся в подобие стаи, куда страшнее орков, которые всегда были каждый сам за себя. Иногда люди пытались сбиться в одно с орками, но орки всегда по своей привычке нарушали иерархию, и их убивали беспощадно. Правда, оркам было все равно, что жрать. Жрали не только конину, но и человечину дохлую, орчатину тоже. Этим орки и выгодны…

Юноша умел не быть брезгливым. Вонь его не смущала, Равно как и зрелище, разворачивающееся внизу. Он уже две недели наблюдал за одним из крысюков. Это был огромный, прекрасно сложенный мускулистый раб, покрытый с ног до головы татуировками. По ним можно было прочесть всю его историю — по крайней мере, историю его жизни в Ханатте Бритый наголо, как и все, клейменый, он сохранил несмотря ни на что, в глазах хоть какое-то выражение, какой-то проблеск разума. Любопытно, что его поддерживает? Надежда? Да какая надежда? Или ненависть, которая дает надежду?

Проще всего было бы спросить его самого. Но Ульбар не унизится до разговора с ничтожным рабом, черной костью.

Этот человек жил уже довольно долго. Юноша отметил, что ни одного из орков, сброшенных в яму за это время, в живых не осталось. Главный крысюк убивал их сразу же. И орочьи их сородичи с любопытством наблюдали с края ямы — кто кого?

Этот человек не строил никакой иерархии в яме. Он просто брал себе еду и убивал всех, кто пытался ему мешать. Он был один против всех. Это было что-то новое. Да, сила у него была чудовищная, но какой бы силой человек ни обладал, для того чтобы жить в яме, нужна хоть какая-то надежда, а ведь именно осознание безнадежности убивало вернее голода.

В конце концов, что это за тип?

Юноша покачал головой, оторвавшись от раздумий, снова посмотрел вниз — и встретился взглядом с крысюком-вожаком. Во взгляде была упорная ненависть, и юноше стало не по себе. Он резко встал и зашагал прочь. Внутри было как-то неприятно…

— Я хочу знать об этом рабе, — высокомерно бросил юноша старшему надсмотрщику.

Надсмотрщик сначала было согнулся в низком поклоне — сказалось харадское происхождение. Страх перед Бессмертным заставил совершенно забыть о полувоенных мордорских порядках. Однако страх нарушить субординацию, установленную Самим Саурианной оказался еще сильнее, и, вытянувшись по-военному, он утробно рявкнул, выкатив от усердия глаза:

— Будет сделано! — Затем утробно взревел — юноша аж поморщился: — Баррррагаааан!

Или что-то вроде этого.

Подбежал мгновенно какой-то худой человечек выслушал неразборчивый рык и снова убежал.

— Щас будет, — сказал старший надсмотрщик, довольно выпячивая брюхогрудь.

Юноша небрежно махнул рукой, отпуская его. Тот радостно удалился, едва не срываясь на рысцу. Будет теперь всем рассказывать, как с одним из Бессмертных говорил. Можно сказать, отличили его. Наверняка теперь сослуживцы зауважают и подарочки понесут.