— Все мы следуем учению * Конфуция, — серьезно заметила Цзюньцин. — Дружба зиждется на учебе, на обретении знаний, и потому мы друг друга уважаем и ценим. Выдавать себя за почитателей Конфуция и думать о разврате, как же тогда в глаза глядеть людям? И вообще, разве это достойно гордых, смелых мужчин? Нет, Чжуаньчжи, штраф! За тобой угощение! — сказала в заключение Цзюньцин.

— Я просто пошутил. Ну, представляешь, — услышать, что ты очень нравишься Цзычжуну и что он не прочь стать женщиной! — оправдывался Чжуаньчжи. — Но если тебе мои соображения не по душе, то ничего не поделаешь, ведь Цзычжуну никак не превратиться в женщину.

— Я говорил и другое: говорил, что ничего не имею против, если Цзюньцин станет женщиной, а ты привязался только к первой половине моего высказывания. Ты меня ставишь в глупое положение, — заявил Цзычжун.

— Хочешь не хочешь, а придется тебе сносить кое-какие обиды, — перебил его Чжуаньчжи. — Кто виноват, что ты самый младший из нас?

Поговорили, посмеялись, и Цзюньцин пошла домой. Вернувшись к себе, она снова переоделась в женское платье. «Я все время нахожусь среди мужчин, и это становится не совсем удобным, — подумала она. — Но неужели нельзя выбирать супруга из своих товарищей, а надобно искать неизвестно кого на стороне? Нет, то будет один из них, — решила она. — Цзычжун очень и очень славный, но Чжуаньчжи тоже неплох. С кем же из них будет мне лучше и кто из них моя судьба?»

Долго она думала над всем этим, но никак не могла прийти к определенному решению.

Дом у них был с маленькой башней, откуда можно было оглядеть всю окрестность. Занятая своими мыслями, Цзюньцин не заметила, как поднялась на башню. В это время ворон опустился на ветку высокого дерева, которое росло неподалеку, шагах в ста от башни. Он смотрел в сторону Цзюньцин и громко каркал. Дерево это было хорошо знакомо Цзюньцин: оно возвышалось во дворе училища перед самым их кабинетом. «До чего противно кричит! — подумала Цзюньцин. — Сейчас я расправлюсь с тобой!» Девушка быстро спустилась к себе в спальню, взяла лук и стрелу и снова взбежала на башню. Ворон все еще сидел на дереве и каркал. «Воспользуюсь-ка я этим случаем и загадаю одно заветное желание...» С этой мыслью Цзюньцин вложила стрелу, натянула лук.

— Не подведи! — прошептала она и выстрелила. Резкий свист, и ворон упал на землю.

Цзюньцин поняла, что попала в цель, тотчас сбежала вниз, переоделась в мужское платье и направилась в училище за своей стрелой.

Тем временем Цзычжун прогуливался возле кабинета. Он видел, как неистово каркавший ворон вдруг свалился на землю, и подошел к нему. Стрела угодила птице в глаз. «Интересно, — кто этот чудесный стрелок — ведь сумел попасть прямо в голову», — подумал Цзычжун, вынимая стрелу и внимательно ее разглядывая. Тут он заметил на стреле мелко выведенную надпись: «Мимо цели не бьет». Цзычжун прочел надпись вслух и рассмеялся: «Ну и хвастун!»

Эти слова услышал Чжуаньчжи и выбежал из кабинета.

— А ну покажи, что у тебя! — сказал он Цзычжуну и взял у него стрелу. Вместе они стали ее рассматривать, но в это время за Цзычжуном прислали из дому, и он ушел.

Внимательно разглядывая стрелу, Чжуаньчжи заметил, что под надписью очень мелкими знаками стояло еще «Фэйэ».

«Фэйэ?.. Это же женское имя. Неужели среди женщин есть такие искусные стрелки? Просто поразительно! Цзычжун не обратил внимания, что здесь еще стоит имя. Вот удивился бы!»

Тем временем во дворе появилась Цзюньцин.

— Это ты нашел стрелу? — спросила она Чжуаньчжи, как только увидела его, задумавшегося, со стрелой в руках.

— Я, а что? Почему ты спрашиваешь?

— На стреле написано что-нибудь?

— В том-то и дело. Поэтому я стою тут над ней и думаю.

— О чем?

— Там написано «Фэйэ», а Фэйэ — это, конечно, женщина, вот я и задумался: неужели среди женщин есть такие меткие стрелки?

— Ну что же, не буду скрывать от тебя: Фэйэ — это моя старшая сестра, — соврала Цзюньцин.

— Твоя сестра?! И так превосходно стреляет?! — воскликнул Чжуаньчжи. — Скажи, а она просватана?

— Нет еще.

— А как она выглядит? — допытывался Чжуаньчжи.

— Немного похожа на меня.

— Ну если так, значит, она очень красивая. В старой пословице верно говорится: «Не видел невесту — погляди на шурина». Жены у меня нет, — продолжал Чжуаньчжи. — Послушай, не взялся бы ты быть моим сватом?

— Ну что ж, у нас дома в общем-то хозяин я. Стоит мне только отцу слово сказать, и он на все согласится. Но вот как сама сестра, не знаю.

— Пожалуйста, замолви и перед ней за меня словечко. При нашей дружбе, я думаю, ты не откажешься.

— Ладно, буду иметь в виду.

Чжуаньчжи обрадовался.

— Раз ты согласен, дело, можно сказать, улажено. Кто мог подумать, что моя судьба будет зависеть вот от этой стрелы? Обязательно сохраню ее.

Он спрятал стрелу в *визитную шкатулку, затем, протягивая Цзюньцин яшмовую подвеску, сказал:

— Вот это подношу твоей сестре для скрепления слова как подарок в ответ на стрелу.

Цзюньцин привязала подвеску к поясу.

— А что, если я сочиню сейчас стихи для твоей сестры и попрошу тебя передать их ей?

— Давай послушаю, — сказала Цзюньцин, и Чжуаньчжи проскандировал:

— Хорошо сказано, — шутливым тоном заметила Цзюньцин, — но только ты слишком уж скромничаешь, сравнивая себя с Жугао. Вовсе ты не безобразен.

— Ну, хоть я и не такой некрасивый, каким был в свое время Жугао, но мне наверняка далеко до твоей сестры.

Цзюньцин улыбнулась на это и ушла.

С тех пор Чжуаньчжи одолевала одна мысль: «У Цзюньцин есть красавица сестра, которая еще и великолепно стреляет. Непременно нужно добиться, чтобы она досталась мне в жены». Однако своими мыслями он не поделился с Цзычжуном; как-никак, стрелу поднял тот, и Чжуаньчжи боялся, что, расскажи он ему, у Цзычжуна тоже может возникнуть желание посвататься к сестре Цзюньцина. Словом, он молчал и никогда об этой стреле не заговаривал.

А надо сказать, что, когда Цзюньцин еще только начинала учиться стрелять, уже тогда она думала о выборе жениха. И хотя слова, которые она вырезала на стреле: «Мимо цели не бьет», были, конечно, преувеличением, но она вкладывала в них особый смысл, свое заветное желание. Когда Цзюньцин стреляла в ворона, она прекрасно знала, что птица сидит на дереве, которое растет в училище возле их кабинета, и потому, спуская тетиву, загадала: кто из двоих друзей подберет стрелу, тот ее суженый. Поэтому она тогда так торопливо направилась в училище посмотреть, у кого оказалась стрела. Она не знала, что стрелу поднял Цзычжун и что только потом она попала к Чжуаньчжи. И, увидев стрелу в его руках, она подумала, что вопрос о замужестве решен, и нарочно сказала Чжуаньчжи о своей сестре, имея в виду самое себя. А Чжуаньчжи, ничего не подозревая и ни о чем не ведая, поверил, что у Цзюньцина есть сестра.

Итак, полагая, что Чжуаньчжи — это спутник жизни, назначенный ей самим небом, Цзюньцин уже в душе с этим смирилась, но отказаться от Цзычжуна, с которым она очень дружила, ей было жалко, и она как-то со вздохом сказала себе: «Ну что же, одну лошадь не седлают двумя седлами! Да и против воли неба не пойдешь — как-нибудь иначе придется отблагодарить Цзычжуна за его добрые чувства ко мне».

На следующий день она сказала Чжуаньчжи:

— Яшмовую подвеску я передал сестре и много говорил о тебе с ней и с отцом. Они будто бы склонны согласиться, только отец сказал, что окончательно обо всем договоримся, когда ты выдержишь осенние экзамены.