— Что вы делаете? — встревоженно спросил гигант.

Один из стражей приставил копье к его шее.

— А ну, тихо!

Человек в переднике достал из огня раскаленное клеймо. Оно было в форме молота.

Глаза Ульфа расширились.

— Нет! Вы этого не сделаете! Это нечестно!

Он начал отчаянно вырываться, подбежали остальные стражники и скрутили его.

Тот, что с копьем, уколол его пару раз:

— Успокойся.

Палач прижал клеймо к его руке. Зашипела обожженная плоть. Ульф завопил и потерял сознание.

От сладковатого запаха горелого мяса Райнеру стало нехорошо.

— Так, — сказал сержант, — следующий.

Райнер едва сдерживал дрожь. Рядом с ним Оскар, артиллерист, плакал, как ребенок.

Райнер проснулся от дикой боли с тыльной стороны ладони и ощущения чего-то холодного на щеке. Он открыл глаза и увидел, что лежит на каменном полу пыточной. Очевидно, он тоже вырубился, когда его клеймили.

Кто-то пнул его по ногам. Сержант.

— Поднимайся, колдун.

Приказ было трудно понять. Казалось, его разум существовал отдельно от тела — как воздушный змей на длинной веревке. Мир словно закружился вокруг него за толстой стеклянной стеной. Он попытался встать и даже на какой-то миг подумал, что уже стоит, но, когда смог снова сосредоточиться, сообразил, что все еще лежит на полу и боль тяжелой волной ходит по руке.

— Смирно, болван! — заорал сержант и снова пнул его.

На этот раз устоять получилось, хоть и не без труда, и он присоединился к остальным в неровном строю перед Альбрехтом и капитаном. У каждого узника на руке был уродливый вздувшийся ожог в форме молота. Райнер сдержал порыв взглянуть на свое клеймо. Ему просто не хотелось это видеть.

— Сержант, — приказал Альбрехт, — выдайте хирургу бинты, пусть он перевяжет им раны.

Палач в кожаном фартуке достал какую-то мазь и бинты и передал Шлехту. Толстый хирург сначала смазал и перевязал свой ожог, потом занялся остальными.

— Вот, — сказал Альбрехт, пока он работал, — мы взяли вас под контроль и теперь можем продолжать.

Райнер беззвучно выругался. О да, они взяли его под контроль. Заклеймили на всю жизнь. Знак молота говорил всем и каждому, что его носитель — дезертир и может быть безнаказанно убит.

— Я здесь, чтобы предложить вам кое-что, чего вы не имели, к примеру, еще час назад, — продолжил Альбрехт. — Выбор. Вы можете послужить своему императору в ходе весьма важной миссии, а можете встретить свою судьбу сегодня же вечером на виселице.

Райнер выдохнул проклятие. Сегодня вечером! Он же собирался бежать в полночь. И вот теперь враги украли у него даже эту возможность.

— Шансы выжить при выполнении миссии малы, должен вас предупредить, зато награда в случае успеха велика. Вы получите столько золотых крон, сколько весите сами, к тому же с вас снимут все обвинения.

— Толку-то, учитывая, что вы нам дали уже, — проворчал Халс, демонстрируя обожженную руку.

— Император ценит вашу службу так высоко, что мудрецу из ордена Света будет приказано удалить клеймо, если вы вернетесь с победой.

«Звучит слишком уж хорошо», — подумалось Райнеру. Похоже на то, что он сам мог сказать, собираясь смошенничать.

— И что там за работа? — мрачно спросил Павел.

Альбрехт усмехнулся:

— Хотите поторговаться? О целях мисси узнаете, если согласитесь. А теперь, господа, каков будет ваш ответ?

Узники явно колебались, но один за другим кивали или говорили о своем согласии. Райнер мысленно проклинал Альбрехта. Выбор, называется. Какой тут выбор? С этим клеймом Райнер более никогда не сможет свободно передвигаться по Империи. Стояла ранняя весна — какое-то время еще можно носить перчатки, а вот летом он будет выделяться, как овца в волчьей стае. И никогда не вернется в любимый Альтдорф, к картежным столам, забегаловкам, театрам, собачьим ямам и борделям — туда, где он чувствовал себя как дома. Даже если бы побег удался, ему пришлось бы покинуть Империю навсегда. А теперь, когда Альбрехт перенес казнь с завтрашнего утра на сегодняшний вечер и тем самым угробил его единственный план, даже эта непривлекательная перспектива оказалась прикрыта.

Шанс на побег возникал лишь при условии, что он согласится на миссию. Возможно, где-нибудь в пути удастся ускользнуть — на запад в Мариенбург, или на юг в Тилею, или в Пограничные Княжества, или в какую-нибудь другую мерзкую дыру. А может, все окажется не так опасно, как говорил Альбрехт, он вернется и заберет свою награду — ну, разумеется, если Альбрехт не врал относительно нее.

Ясно было одно: откажешься — умрешь сегодня же, после чего не останется уже никаких «может быть».

— Да, — сказал он наконец. — Да, господин. Я в вашем распоряжении.

— Очень хорошо, — сказал Альбрехт, когда все узники дали согласие, — а вот теперь я разъясню суть вашей миссии. — Он указал на седого ветерана. — Под командованием капитана Вирта вы будете сопровождать леди Магду Бандауэр, аббатису Шаллии, в монастырь у подножья Срединных гор. Там в тайной крипте спрятана священная реликвия. Леди Магда откроет крипту, затем вы сопроводите ее и реликвию обратно, ко мне, так быстро, как это только возможно. Время имеет значение. — Он улыбнулся. — Звучит совсем безобидно, но нет нужды напоминать солдатам Империи, пусть и запятнавшим себя, что земли отсюда и до самых гор все еще не отвоеваны до конца и что горы — пристанище хаоситов: курганцев, норсов и еще кого похуже. До нас дошли сведения о том, что монастырь недавно был разграблен курганцами. Может статься, они все еще там. Вам будут все время препятствовать, но на тех, кто выживет и доставит мне аббатису с реликвией, Империя изольет безмерные щедроты.

Райнер почти ничего из этого не слышал. Собственно, он перестал воспринимать речь после слов «аббатиса Шаллии». Опять?! Он едва уцелел после встречи с одной такой особой. Конечно, та была колдуньей-самозванкой, но, обжегшись на молоке, дуешь на воду, ведь так? Ему вполне хватило общения с этим орденом, и доверия ему нет.

Оказалось, у Эриха, белокурого рыцаря, тоже имеются некоторые возражения.

— Вы хотите сказать, — презрительно фыркнул он, — что нас поведет этот… этот пехотинец? Я рыцарь Скипетра. Мой конь и доспехи стоят больше, чем он заработал за все время службы.

— Капитан Вирт выше вас по званию, — сказал Альбрехт. — И он участвовал в тридцати сражениях, в то время как вы… Флажком махали? В дудку дули? Да вы хоть раз обагрили кровью свое копье?!

— Я дворянин. Я не могу выполнять приказы простого крестьянина. Мой отец — Фридрих фон Эйзенберг, барон…

— Я знаю твоего отца, мальчик. Хочешь, чтобы я сообщил ему, сколько молодых рыцарей ты убил и перекалечил в «поединках чести»? Ты лишаешь Империю добрых людей и называешь это спортом.

Эрих сжал кулаки и опустил голову:

— Нет, милорд.

— Очень хорошо. Ты будешь во всем подчиняться капитану Вирту, ясно?

— Да, милорд.

— Хорошо. — Альбрехт окинул взглядом всю группу. — Лошади ждут вас у задних ворот. Выезжайте немедленно. Но прежде ваш командир скажет вам несколько слов. Капитан?

Капитан Вирт вышел вперед и посмотрел в глаза всем по очереди. Его взгляд пронзил Райнера, как арбалетная стрела.

— Вам сегодня оказали великую честь и милость, каковой никто из вас не заслуживает. Так что, если кто-то осмелится этим злоупотребить и попытается бежать, предать отряд врагу, убить товарища или саботировать миссию, даю вам слово, что остаток вашей короткой жизни я превращу в ад, по сравнению с которым нападение демонов Хаоса покажется сельской вечеринкой с танцами. — Он обернулся в сторону двери и захромал к ней. — Это все.

Райнер вздрогнул, но присоединился к остальным. Стражники торопливо вытолкали их за дверь.

По крайней мере, Альбрехт обеспечил им наилучшее из возможного снаряжения. Их провели через замок к задним воротам, от которых через ров был перекинут узкий деревянный подъемный мост. За рвом, на открытой площадке посреди нераспаханного поля, их ждали вьючный мул и десять лошадей, дыхание которых поднималось облачками пара в холодный ночной воздух. Лошади были оседланы, взнузданы и нагружены тюками со спальными мешками, провизией, котелками, кремнями, солдатскими флягами и прочим. Райнеру вернули его саблю — красивое оружие, сделанное по его росту, единственный стоящий подарок скупердяя-отца. Еще были стеганая кожаная куртка и крепкие сапоги взамен тем, что у него отняли на гауптвахте, кинжал, засапожный нож, полные седельные сумки пороха и картечи и два дорожных пистолета в чехлах, хоть и незаряженные, — Альбрехт был не дурак. Плащ, стальной шлем-бацинет с пластинчатым «хвостом» и кираса, пристегнутые к тюкам, завершали набор.