— Не говоря уже о том, что такой поступок будет единственно правильным, — сказал Франц.

Райнер усмехнулся. Халс и Павел громко засмеялись. Джано захихикал.

Халс утер глаза:

— Ой, малыш, ну ты нас и пристыдил.

Все выразили явное одобрение, но Эрих по-прежнему стоял, скрестив руки на груди. Наконец он заговорил:

— Нет, ничего мы не решили. У тебя хорошо подвешен язык, Гетцау, но меня ты не убедил. Единственно правильным будет… — Он грозно посмотрел на Франца. — …последовать приказу, данному нам бароном Альбрехтом, и завершить миссию. И поскольку после гибели Вирта я тут старший по званию офицер, я вам приказываю поступить именно так.

Павел и Халс снова рассмеялись, остальные угрожающе поглядели на рыцаря. Райнер застонал. Куда как проще было бы управиться без этого надутого солдафона, который вечно все портит, но на всю компанию он явно лучший боец, а если Райнер хочет вернуться в цивилизованный мир, то тут каждый клинок на счету.

— Так далеко от Альтдорфа власть Империи не распространяется, фон Эйзенберг. Мы могли бы убить тебя на месте, и никто бы об этом не узнал, но, если речь идет о высоте положения, не вполне уверен, что ты превзойдешь меня.

— Я новообращенный рыцарь ордена Скипетра! — провозгласил Эрих, вставая навытяжку.

— Вот как, — протянул Райнер. — Не значит ли это, что ты можешь начистить сапоги и принести пиво?

Все засмеялись.

Эрих побагровел:

— Я собирался пройти посвящение после первой битвы!

Райнер разинул рот в притворном изумлении:

— Так тебе еще только предстоит покрыть кровью копье? И ты хочешь командовать нами? Детка, мой папаша, конечно, не раскошелился, чтобы купить мне место в ордене, но я, по крайней мере, знаю, что такое битва. Я был ранен при Кирстааде.

Эрих сердито зафыркал, но ответить на это ему было нечего.

Райнер пожал плечами:

— Я вот считаю, что лучше нам вовсе не иметь предводителя. Мы все люди практичные… ну, большинство из нас. Почему бы просто не проголосовать? Все, кто хочет вернуться к барону Вальденхейму, отойдите влево, а кто собирается найти и предупредить его брата — вправо.

— Голосовать? — заорал Эрих, прежде чем кто-либо успел сдвинуться с места. — В армии не голосуют, а делают так, как прикажет командир. Это вам не совет курфюрстов. — Он пригвоздил Райнера взглядом. — Если ты ставишь мою власть под сомнение таким вот образом, давай решим, кому командовать, единственно верным способом — на поле чести.

И с этими словами он сорвал с левой руки перчатку и бросил ее к ногам Райнера.

Райнер смотрел на перчатку, в желудке у него похолодело. Вот уж чего ему точно не хотелось, так это драться с Эрихом. Райнер бился на мечах так себе, куда лучше у него получалось скакать верхом и стрелять. С Эрихом все обстояло с точностью до наоборот… И все же сразиться было необходимо.

Конечно, искушение убить рыцаря, когда тот повернется спиной, было велико, но поступить так было бы просто глупо: во-первых, ему понадобится помощь Эриха в долгом и опасном путешествии, во-вторых, что бы он там ни говорил о своем нежелании быть лидером, в глубине души Райнер считал себя самым разумным и хладнокровным человеком в компании и хотел, чтобы другие слушали его и подчинялись. Конечно, кто-то поначалу обрадуется, если он выстрелит Эриху в спину, но чем больше они будут размышлять об этом, тем меньше станут ему доверять и больше беспокоиться о том, как бы не стать следующими.

Нет, если он хочет добраться домой в целости, придется сохранить им всем жизнь, а если ему нужно, чтобы они прикрывали его спину, — сохранить их доверие. Значит, придется-таки драться с Эрихом, причем, увы, драться честно. Райнер был уверен: Эрих настолько верен принципам чести, что если он, Райнер, выиграет дуэль, то рыцарь, пусть и неохотно, подчинится и перейдет под его командование. А вот если он поведет себя как подлец, Эрих вполне может отказаться признать результаты поединка. Единственная сложность состояла в том, что выиграть такой поединок честно представлялось практически невозможным.

Конечно, если Райнер проиграет и Эрих прикажет всем вернуться к Альбрехту, можно попробовать найти другой выход, но… проблемы нужно решать по мере поступления.

Он поднял глаза:

— До первой крови?

Эрих усмехнулся:

— Ну, если это все, чем ты готов рискнуть.

— Когда я выиграю, мне понадобится твой клинок. Если бы ты хоть чуточку соображал, то понимал бы, что точно так же я понадоблюсь тебе, если ты станешь предводителем.

Эрих вспыхнул: вот об этом-то он и не подумал.

— А если одержу победу я, ты подчинишься мне?

Райнер кивнул:

— Конечно. Так же, как и ты в случае моей победы, верно?

Эрих замялся с совершенно несчастным видом, но кивнул:

— Даю слово.

— Очень хорошо. — Райнер снял с пояса кавалерийскую саблю в ножнах. — Боюсь, что мой клинок будет покороче твоего, так что тебе придется выбрать себе что-то более подходящее. И выбери, пожалуйста, площадку.

— Хорошо.

Быстро посовещавшись, они решили, что меч Оскара примерно той же длины, что и у Райнера, и Эрих сделал несколько пробных выпадов. Новообращенный рыцарь счел, что не подобает решать дела чести в монастыре, и они вышли за ворота. Здесь они положили и тело Вирта, полагая, что не годится оставлять его непогребенным в оскверненном монастырском саду. Местность была скалистой, да и копать было нечем, так что они просто заложили тело камнями, но прежде Райнер вытащил из карманов капитана все, что показалось хоть сколько-нибудь полезным: золотые монеты, точильный камень, компас и разные амулеты, отвращающие беду и приносящие удачу. Наконец, к большому разочарованию Павла, Райнер отправил его приглядывать единственным глазом за тропами, ведущими к монастырю и от него.

И вот дуэлянты приготовились. Райнеру стало нехорошо от запаха крови убитых лошадей, и он сглотнул. Слишком уж все это напоминало о бойне, чтобы он мог сохранять спокойствие. Он повел плечами и повращал руками, чтобы разогреться, не забывая наблюдать за тем, как Эрих делает то же самое на другом краю площадки. Густав ждал поодаль с полевой аптечкой наготове, а Джано, соотечественники которого превратили дуэль в сложную церемонию, стоял в центре, приготовившись исполнять роль распорядителя. Все остальные: Павел, Халс, Оскар, Ульф и Франц — расположились по кругу, всем своим видом выражая беспокойство и нетерпение.

— Господа, не угодно ли пройти в центр? — спросил Джано.

Эрих уверенно выступил вперед, с мечом в руке и раздетый до пояса, несмотря на пронизывающий ветер. Райнер глянул на его широкую грудь и словно высеченный из камня торс и невольно порадовался, что остался в рубашке. Сравнение было бы явно не в его пользу. Он приблизился к Джано, надеясь, что никто не заметит, как у него дрожат колени.

Джано церемонно поклонился обоим:

— Господ устраивают оружие и место? Тогда мы начинаем. До первой крови, не так ли? Если кто-то один не сможет продолжать, победителем будем считать того, кто выстоит. Если не видно, кто первый ударил до крови, значит, биться еще раз, так?

— Отлично, — сказал Эрих, усмехаясь себе под нос.

— Да. — Райнер уставился на свои сапоги.

— Великолепно. Господа, прошу вас, займите исходную позицию.

Райнер и Эрих отступили назад и вытянули руки, держащие мечи. Джано проследил, чтобы кончики клинков соприкасались.

— Господа готовы?

Эрих и Райнер кивнули.

— Очень хорошо. — Джано отпустил сабли и отскочил. — Тогда начинайте!

Райнер и Эрих встали в позицию и закружили на месте, пристально глядя друг на друга. Райнер отчаянно силился вспомнить все те уроки, которые он слушал вполуха бесконечными вечерами у отцовского учителя фехтования, в те дни явно предпочитая удрать на сеновал и попрактиковаться со своей кузиной Мариной совсем в другом искусстве. Надо ли смотреть Эриху в глаза, пытаясь угадать его намерения, или все же лучше сфокусироваться на его груди? Он никак не мог вспомнить и так давно не практиковался. Всю жизнь как-то получалось отговориться и не доводить дело до поединка, а если все же приходилось драться, например, когда сердитый крестьянин заставал его с крапленой картой или меченой костью, он дрался без правил, швыряя мебель, кружки с пивом, песок — все, что попадется под руку. А вот по правилам — такого еще не было.