Пек и Монро! Может, они уже терзают друг друга, как дикие звери? Нет. Ничего не изменилось. Смуглый профиль Грегори Пека сияет. У него немного начинает дергаться край глаза: видно, он принял решение. Эротично набухают губы. В этот момент Мэрилин вскакивает. Стул со стоном падает назад. Он дает Томчани по колену. Хи-хи, хрюкает Джакомо, кабы был бы я был начальничком, витает в облаках, завернувшись в «Непсабадшаг», друг Беверли.

Чей этот лифчичек? – спрашивает один хомячок. И чьи это трусики? – подмигивает другой. Со стены, из золотой рамы, строго и поджаро смотрят Бунюэль и изображение товарища Ивановапетровасидорова в молодости. Что вам от меня надо? Ой, ой, седина в бороду. Грегори Пек зловеще поднимается. В нем борются хозяйственник-руководитель и мужчина. Крошечный галстук свободно болтается. Но-но, начинает он с угрозой, но девушка, как (молодец) вихрь! уже исчезла! Это еще что такое, говорит в замешательстве мужчина. Не сердись, пожалуйста, и начинает быстро перекладывать папки на своем столе. По порядку надписав А, Б и В на некоторых папках (на которых между А, Б и В отсутствует какой бы то ни было порядок), на столе мгновенно складывается следующая ситуация:

Как только определилось окончательно расположение, Грегори Пек соскочил со своего специального стульчика. Извини, не сердись, я сейчас приду, вот увидишь. Только его и видели.

Томчани остается в одиночестве. Сомнения его не обуревают, но… Он устал. Чего нельзя сказать о двоих экономических консультантах! (Они едва ли подозревают о своем поражении^1б.) Пищат, урчат, почесываются, чавкают. Газета под ними подозрительно шуршит. Они переглядываются. Друг Беверли кивает. Подает знак. Ниф-ниф, своеобразный отзвук нашего печального стона. Разми-и-инка-а-а, завывает Джакомо. Разминка. Они копаются в листьях салата; друг Беверли хватается за край кастрюли. Его коготки проникают в газету, протыкая ее. Он наклоняет голову. Белоснежка и семь гномов. В обработке, шепчет Джакомо. В обработке. А кто унес мою любимую «Непсабадшаг»?

Господи. Где ты такого набирался, взвизгивает малыш Джакомо. За дело, возвращается он же с небес на землю. Кабы был бы я. Джакомо стыдливо прячется среди обрывков лохмотьев. Не бойся, начинай. Кабы был я, доносится сверху несмелый голос. Друг Беверли уже начинает что-то подозревать, бедняга. Кабы был. Но продолжить не удается и ему. Джакомо непочтительно посмеивается. Ниф-ниф, подбадривают они себя, давай поклонимся, выплюнем семечки из-за щек, не будем робеть, а голоса наши пусть будут чисты и отчетливы, ниф. Кабы был. Кабы был! Небольшая мучительная пауза. Джакомо охватывает жажда познаний. Дорогой друг Беверли! Почему мы, скажи, не демонстрируем свою осведомленность? Почему у нас на уме не то же, что на языке? Все это так, Джакомо. Ответ друга Беверли полон грусти, хотя не лишен «назидательных» ноток. Потому, товарищ Джакомо, что мы обладаем информацией, но не злоупотребляем ею. Нет-нет. Хотя на пути прогресса встречаются подводные камни, до конфликта все же не доходит. Конфликты отсутствуют. Бывают плодотворные споры, различные или расходящиеся мнения, это бывает. Есть также и общий знаменатель. Между собой мы спорим, но взглядов своих, товарищ Джакомо, не разглашаем, для других у нас единая позиция. Джакомо говорит: да. Боже мой. Кабы был бы я начальничком, рук бы не было в помине.

Томчани с трудом поднимается с липкого стула, кожзаменитель издает противный звук. В дверях он сталкивается с летящим на всех парах Грегори Пеком. Они здороваются, и оба делают шаг назад, потом, осознав комичность ситуации, усмехаются и делают шаг вперед. Вдруг Имре что-то приходит в голову, и он ставит ноги на ширину плеч, узкие джинсы на бедрах натягиваются, там, где ткань уже протерлась и надо бы уже заштопать. Довольный Грегори Пек пробегает между расставленных ног, как под триумфальной аркой. Имре пора идти.

Имре, послушай, пока утрясается твое дело, по поводу которого тебе ни капли не стоит беспокоиться, я тебя поддержу, по мере своих возможностей, и, как ты убедился в Зале заседаний, Миклош тоже с сочувствием думает об этой проблеме, я хотел бы тебе доверить небольшое спецпоручение. Поначалу оно может показаться бредовой затеей, но ты, я знаю, состроишь кислую мину и будешь не прав. Работа требует ловкости, расторопности, смелости, присутствия духа и всевозможных плюсовых качеств. Вашему поколению и так недостает ситуаций, в которых человек проверяется на прочность. Товарищ Пек тычет пальцем в сторону хомячков так, чтобы они этого не заметили; еще обидятся. К ним мухи слетаются, шепчет он. Имре кивает, з-з-з, кивает. Ты бы не мог их отловить. Молодой человек сдержанно отвечает. Это задание не касается непосредственно моей специальности. Нет, широкоэкранно отвечает Грегори Пек и начинает перекладывать папки.

Кабы был бы я начальничком,

– то вставал бы с петухами я,

– цельный день бы пел я песенки,

– не терял бы даром времени,

– ну а в S 8-то за 5 минут я велел бы приносить себе

График Посещаемости,

– и ходил бы я-то гоголем,

– я ходил-бродил бы гоголем,

– и заказывал бы кофию,

– уважал бы сильно женский пол, уважая (ха-ха),

осторожничал,

– злато было б, добрый конь и меч при мне,

– прав бы был я,

– был я при галстуке, сам его завязывал,

– а волосики свои бы я приглаживал, а брюченьки свои бы я выглаживал, свитерочек бы на мне бы простенький был, ан за большие деньги купленный, ну а стрижечка моя б была привычная, ан никто бы к ней не подкопался бы,

– а носочек свой бы прочищал бы я,

– а случись, что нету подписи, я б красные вопросищи пририсовывал,

– и устраивал бы я бы перекличечку, самолично проверял бы расстояние между стоящими и выправку. («Равнение» произведено только тогда, когда подчиненный смотрящим в сторону направляющего глазом видит только своего соседа, а другим – только воображаемую линию строя, исключая графиню Хан-Хан, которая одноглаза.)

Кабы был бы я начальничком,

– я б держал бы псов времени да на мясе да и с кровушкой,

– и уж те, кто припозднилися, так и мчались бы по коридору-то без памяти,

– и тому бы было счастие, кто бы в той моей избушечке на куриных на двух ноженьках называл меня «бабулею», хоть и не нарушил бы я правил ни приличия, ни грамматики, что лишь только удалось бы при немалой смелости,

– раздавал бы и награды я, а и плел бы я свои интри-жечки, да и тень бы я еще отбрасывал,

– воровал, обдуривал и врал еще,

– и сгонял бы я с людей да семь потов. (Уж пришлось поплясать им под мою дуду; и: дуда бы пела сладким голосом.)

Кабы был бы я начальничком, ни за что не пощадил бы я

– изъявляющих да восклицающих, пожелательных, да побудительных, и в придачу вопрошающих,

– ни придаточных, ни главных,

– да ни личных бы, ни притяжательных, ни возвратных, ни взаимных бы, и ни указательных, ни относительных, ни неопределенных и ни обобщающих,