Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A
Ясная светит заря,
Красит леса и поля…
И над планетой Земля
Льется песня моя.

Ну, ты! Ты… коммунист во втором поколении! – снова шипит на него пуританец – секретарь комсомольской организации. Имре кивает. Все в порядке. Это разговор начистоту. Ну, тогда к делу! Два друга, Имре и Андраш, отходят подальше, под сень специально литературы. Дверь комнаты нараспашку. Разнеслась весть о великом эксперименте. Здесь и беременная жена Бекеши из Берела. У нее вроде бы начались боли, она наспех накинула платок и отправилась туда, где находится теперь ее муж. Вот она и там, где находится теперь ее муж.

Томчани резко останавливается перед шкафом, который похож на все другие. Бурите здесь, дает он знак. Проходит время, а они все еще проходят пустую породу. Не будем их пока называть по именам. Но ведь должно быть здесь! Они отчаянно работают…

И вдруг конец бурава – шарящая рука, без всякой надежды вытянутая вперед – взбзыкивает, и Томчани так кричит «стой», что бурав замирает. Он залезает в шкаф! Предчувствия не обманули! Он держит его в руках! Изящные буквы на великолепной папиросной бумаге: ИССЛЕДОВАНИЕ. Томчани хватает первый лист и выбегает на передний план. Столпившиеся там рассматривают его, вертят в руках. Надо сказать честно: они и верят и не верят. ИССЛЕДОВАНИЕ. Мэрилин, смущаясь, запевает песню, но потом находятся желающие присоединиться, еще бы!

Наши песни и дубравы наши
На земле великой будут жить,
Нету счастья выше,
Нету чести выше,
Чем любимой Родине служить.

Имре бежит обратно, Бекеши оборачивается, замечает свою жену. Молодая женщина замечает своего мужа. Томчани в это время отпихивает какое-то попавшееся под ноги исследование, он уже заложил в отверстие взрывчатку и даже поджег шнур.

Сейчас потоком хлынут удивительные сведения!

А пока – а пока нельзя приближаться к месту взрыва. Осторожно, взрываем!!! Но как раз в этот момент на верхней полке вздрагивает кипа бумаг!

Осторожно! – вопит Томчани, заметивший опасность.

Но уже поздно.

Прорывается мощный поток бумаги. Имре и беременную женщину течением выносит наружу, остальных – например, секретаря комсомольской организации, дядю Тиби и пр. – внутрь. Несущийся бумажный поток за доли секунды разделяет мужа и жену и т. д. Бумага с ревом хлещет, прибывает, образует воронки.

Снаружи Томчани снова и снова бросается навстречу течению. Его хотят остановить. Это не удается. Высоко держа фонарь техника вычислительных машин, он стоит сначала по пояс, затем по шею в бумаге. Ему еще видны люди внутри! Может быть, как раз Мэрилин Монро или Бекеши. Но потом бумага поднимается еще выше и достигает потолка. Рука Томчани, держащая фонарик, опускается.

Свершилось…34

Глава VIII35, в которой мы ведем себя так, как если бы заманивали кого-то под тем предлогом, чтобы кое-что прошептать этому человеку на ушко, но, приблизившись к его уху, только дуем в него; при этом мы несправедливо полагаем, что венгерская публика с потрохами проглотит все скабрезное, пошлое, грубое

Стихия бушует; бумажное море все растет и растет. Мелькают, как гребешки волн, легкие копии выписок, надписей, записок, ходатайств, исследования, разрешения, проекты, проекты. Сначала они встанут на стулья, потом на стол, потом будут вытягивать шеи (позвонки удаляются друг от друга – как звезды во вселенной). Спасения нет. Говорить сейчас никто не говорит. Вдруг кто-то высказывает другим свою невысказанную мысль. Мы погибнем.

Ответа нет. Но по лицам, множеству старых и молодых вычислительно-технических лиц, видно, что этого-то довольно многие и боятся.

Они смотрят на Бекеши.

На секретаря комсомольской организации. Но Бекеши больше уже не секретарь комсомольской организации – он оглушенный горем, утративший свою вторую половину мужчина. Он медленно опускает голову. Не знает, что сказать, не знает, что сделать. Прочь отсюда. В одиночестве провести последние минуты жизни…

В Мэрилин Монро кипит жажда жизни. А эти говорят здесь о смерти. Нет, этого не может быть36. Там, снаружи, ждет жизнь. Вы не можете умереть, вам надо жить! Она догоняет секретаря. Видит его сгорбленную спину, его печаль. Секретарь грустит? Вот так так, Мэрилин об этом даже не подумала… Что секретарь тоже человек… Муж – друг – живая душа.

Она догоняет мужчину. (Бр-р-р: Мэрилин Монро догоняет мужчину.) И теперь, уже не сдерживая страха, тоски, тревоги, уткнувшись Бекеши в плечо, начинает плакать. Бекеши удивляется. Они достигают берега грозного бумажного потока. Когда девушка собственными глазами видит бумагу, она вскрикивает: чтоб тебя из-за острова на стрежень, товарищ секретарь, на простор речной волны. Очень хорошо, что Монро теперь назвала его товарищем секретарем, он начинает собираться с силами. (Он черпает силы в доверии, излучаемом девушкой.)

Они садятся. Завтра, начинает он беспечно… Но девушка возражает. Где мы завтра будем? Если поведем себя благоразумно, окажемся снаружи. Только нужно вести себя благоразумно. Понимаешь ли, девочка?… Разумно…

Разумно?

Разумно. Нам нужно «политизировать» с умом. Я бы хотел тебе все это… при других обстоятельствах… Но вижу, что… В общем… С чего же начать…

И он начинает рассказ. (Его ладонь, это несметное богатство, то прогибается, то выпячивается.)

Подходит дядя Тиби. Увидев раскрытый шкаф, он издает вопль. Господи Иисусе, нам конец! Мэрилин неумело его успокаивает. Ну, с чего нам уже конец? Слушай! Она идет за нами! Знаешь, что это идет за нами? Смерть идет за нами. Нас спасут. Нас? Они даже не знают, живы мы или умерли. Мы задохнемся, как крысы.

А я так не хочу.

Бекеши. Быстро давай сюда ключ от склада динамита. Дядя Тиби. Дорогой дядя Тиби… всхлипывает Мэрилин. Бекеши машет на них. Тс-с, тс-с. Они прислушиваются. Слышно то же, что и прежде: шум бумаги, а в отдалении – музыкальная передача «Любителям бита». Бекеши улыбается. Мэрилин, ты слышишь? Мэрилин ничего не слышит. Д…да. Слышу. Тс-с. Отчетливо слышно. Тс-с. Да. Отчетливо, товарищ секретарь. Что? О чем вы говорите? Что? Джэнис Джоплин? Тс-с, снова говорит Бекеши. Насосы. И… тс-с… буравы?… Тс-с… буравы? Буравы, счастливо восклицает Мэрилин Монро. Ее белокурые волосы поблескивают. Старый специалист по вычислительным машинам (тоже) мечется между отчаянием и надеждой. Он проявляет подозрительность. Я ничего не слышу.

Девушка в отчаянии громко смеется. Конечно, дядя Тиби, вы всегда немножко довольно туги на ухо. Что? ГмНу и что? Я туг на ухо… Поэтому инженер вычислительных машин – инженер вычислительных машин. Я слышу, если надо. Бекеши. Положа руку на сердце. Слышишь? Слышу. Пух-ши, пух-ши, так делает насос. А бурав делает так: иу, иу, иу. Что-то вроде этого, правда, Мэрилин? Нет. Скорее так: фу-фу-фу. Дядя Тиби теперь уже смеется. Бекеши подмигивает «дивчине» одним глазом. Отлично «политизируешь», девочка.

Люди, начались спасательные работы, с шумом пробирается старик сквозь бумагу. На лицах проявляются первые, пугливые лучики надежды. Не может быть. Нет? Дядя Тиби с жаром показывает. Бурав делает таю шр-р! шр-р! Лайош Адам с ехидством оглядывается. Да ведь дядя Тиби совсем глухой! Все смотрят на Бекеши. Что скажет секретарь. Ну, а я скажу, говорит он, что у дяди Тиби из всех нас здесь самый лучший слух. Начинается шевеление.

Самый лучший?

Самый лучший. Лаойш тяжело дышит. Его отец тоже был инженером вычислительных машин. И однажды давно еще… но не будем об этом, старая история. Тогда, тогдашний хозяин – формально народ – бросил… И это сделало Лайоша Адама недоверчивым. Он подступает к Бекеши. Бьет его. Вы врете, кричит он в лицо Бекеши. Врете!! Изо всех дыр прет. Адам вцепляется Бекеши в лацкан.

21
{"b":"205731","o":1}