Берлинг . Понятно. Пожалуй, в этом есть резон. (Беспокойно прохаживается взад и вперед, затем поворачивается.) Эрик, не подливай себе портвейна, тебе уже достаточно.

Инспектор все время смотрит на Берлинга, и тот наконец замечает это.

Инспектор . По–моему, вы теперь вспомнили Еву Смит, не правда ли, мистер Берлинг?

Берлинг . Да, вспомнил. Она была работницей у меня на фабрике, а потом я ее уволил.

Эрик . И из–за этого она покончила с собой? Когда ты ее уволил, папа?

Берлинг . Помолчи, Эрик, и не горячись. Девушка получила расчет года два назад. Было это, дай бог памяти, где–то в начале осени тысяча девятьсот десятого.

Инспектор . Да, в конце сентября тысяча девятьсот десятого года.

Берлинг . Правильно.

Джеральд . Простите, сэр, может быть, мне лучше удалиться?

Берлинг . Оставайтесь, Джеральд, меня ваше присутствие ничуть не стесняет. Инспектор, вы ведь тоже не возражаете, правда? Впрочем, мне следовало бы сначала разъяснить вам, что это мистер Джеральд Крофт, сын сэра Джорджа Крофта, — вы ведь знаете фирму «Крофтс лимитед»?

Инспектор . Значит, мистер Джеральд Крофт?

Берлинг . Да. Между прочим, сегодня мы скромно празднуем его помолвку с моей дочерью Шейлой.

Инспектор . Ах вот оно что! Мистер Крофт станет мужем мисс Шейлы Берлинг?

Джеральд (с улыбкой). Надеюсь.

Инспектор (серьезно). Тогда я попросил бы вас остаться.

Джеральд (с удивленным видом). О… пожалуйста.

Берлинг (несколько нетерпеливым тоном). Послушайте–ка, в этой истории нет ничего таинственного, ничего скандального — по крайней мере в том, что касается меня. Случай совершенно простой и ясный, а поскольку произошел он больше полутора лет назад — без малого два года назад, — он явно не имеет никакого отношения к самоубийству несчастной девушки. Ведь так, инспектор?

Инспектор . Нет, сэр. Тут я не могу с вами согласиться.

Берлинг . Это почему же?

Инспектор . Потому что случившееся с ней тогда, возможно, предопределило то, что произошло с ней впоследствии, а то, что произошло с ней впоследствии, возможно, привело к самоубийству. Цепь событий.

Берлинг . Ну, ладно… допустим, в ваших словах есть какая–то логика. Но я все равно не могу признать себя ответственным за что бы то ни было. Ведь если бы каждый из нас отвечал за все то, что случается со всеми людьми, с которыми он когда–либо имел дело, это было бы очень затруднительно, не правда ли?

Инспектор . Очень затруднительно.

Берлинг . Все мы очутились бы прямо–таки в немыслимом положении, верно?

Эрик . Еще бы! А поскольку человек — как ты, папа, только что говорил — должен заботиться о самом себе…

Берлинг . Да–да, но не будем в это вдаваться.

Инспектор . Во что?

Берлинг . О, как раз перед вашим приходом я давал этим молодым людям кое–какие добрые советы. Так вот, об этой девушке, Еве Смит. Теперь я ее ясно вспомнил. Бойкая, живая, кровь с молоком — как видно, выросла в деревне. Больше года проработала у нас в одном механическом цехе. И ведь была хорошей работницей. Цеховой мастер даже говорил мне, что готов продвинуть ее в старшие операторы и поставить под ее начало нескольких девушек. Но после августовских дней отдыха в том году они вышли на работу чем–то взбудораженные и ни с того ни с сего решили просить прибавки к жалованью. Получали они ровно столько, сколько обычно платят в нашей отрасли промышленности, — в среднем по двадцать два с половиной шиллинга в неделю. И вот они потребовали повышения ставок, с тем чтобы получать в среднем около двадцати пяти шиллингов. Разумеется, я ответил отказом.

Инспектор . Почему?

Берлинг (изумленно). Вы спрашиваете — почему?

Инспектор . Да. Почему вы ответили отказом?

Берлинг . Позвольте, инспектор, но, по–моему, то, как я сочту нужным управлять моим предприятием, — совсем не ваше дело. Или вам и до этого есть дело?

Инспектор . Как знать, может быть, и есть.

Берлинг . Мне не нравится ваш тон.

Инспектор . Извините, но ведь вы сами задали мне вопрос.

Берлинг . А перед этим вы задали вопрос мне, притом вопрос совершенно неуместный.

Инспектор . Задавать вопросы — моя обязанность.

Берлинг . Ну а моя обязанность — не допускать повышения издержек на рабочую силу, и, если бы я согласился с их требованием повысить ставки, издержки выросли бы у нас процентов на двенадцать. Удовлетворяет вас мое объяснение? Так вот, я ответил им отказом. Сказал, что о надбавке не может быть и речи. Мы платим им по обычным расценкам, и, если наши расценки им не подходят, пусть идут работать куда–нибудь в другое место. У нас, говорю, страна свободная.

Эрик . Не такая уж свободная, если нельзя пойти работать куда–нибудь в другое место.

Инспектор . Вот именно.

Берлинг (Эрику). Послушай, ты–то хоть не вмешивайся. Ты даже не начал работать у нас на фабрике, когда все это случилось. Ну а они — бастовать. Пробастовали, конечно, недолго.

Джеральд . Еще бы, раз дело было после дней отдыха. Насколько я знаю их привычки, все они, должно быть, прожились в пух.

Берлинг . Верно, Джеральд. У большинства из них кончились деньги, и забастовка через неделю–две провалилась. Жалкая затея. Ну так вот, мы приняли их обратно — на прежнюю зарплату, естественно, — всех, кроме четырех–пяти зачинщиц, которые и заварили всю эту кашу. Я сам отправился туда и велел им убираться. Среди них была и та девушка, Ева Смит. Слишком уж она много говорила — так много, что пришлось попросить ее уйти.

Джеральд . Ничего другого вы и не могли сделать.

Эрик . Почему же, мог. Он мог бы оставить ее на фабрике, а не выбрасывать на улицу. По–моему, с ней обошлись слишком круто.

Берлинг . Чушь! Если мы не будем круто обходиться кое с кем из этой публики, они скоро потребуют для себя целый мир.

Джеральд . Что правда, то правда!

Инспектор . Может быть. Но все–таки лучше, когда требуют для себя целый мир, чем когда забирают его без спроса.

Берлинг (пристально глядя, на инспектора). Напомните–ка мне, инспектор, вашу фамилию.

Инспектор . Гул. Гэ… у… эл.

Берлинг . Какие у вас отношения с нашим начальником полиции, полковником Робертсом?

Инспектор . Я не так уж часто вижусь с ним.

Берлинг . Пожалуй, мне следует предупредить вас: это мой старый друг и я вижусь с ним достаточно часто. Мы вместе играем в гольф в Уэст–Брамли.

Инспектор (сухо). Я не играю в гольф.

Берлинг . Я и не думал, что вы играете.

Эрик (взрывается). Ну а по–моему, это чертовски стыдно!

Инспектор . Нисколько. Меня никогда не тянуло играть.

Эрик . Да нет же, я говорю о девушке — Еве Смит. Почему им нельзя стремиться к повышению своей заработной платы? Мы–то вот стремимся установить как можно более высокие цены! И мне непонятно, зачем было выставлять ее только за то, что она оказалась посмелее других. Ты же сам сказал, что она была хорошей работницей. Я бы оставил ее на фабрике.

Берлинг (не без раздражения). Ты никогда не получишь возможности оставлять или выставлять кого бы то ни было, пока у тебя такая каша в голове. Пора бы тебе приобрести кое–какое чувство ответственности. Как видно, жизнь, которую ты вел в частной школе и в университете, не воспитала его в тебе.

Эрик (обиженно). Неужели так уж нужно посвящать во все это инспектора?

Берлинг . Не думаю, чтобы нам нужно было посвящать инспектора во что бы то ни было еще. Да мне просто больше нечего сообщить ему. Я велел девушке убираться, и она ушла. С тех пор я ничего о ней не слыхал. Известно вам, что случилось с ней потом? Она что, попала в беду? Пошла на панель?

Инспектор (довольно медленно). Нет, пожалуй, нельзя сказать, что она пошла на панель.

Входит Шейла.

Шейла (весело). О чем это вы рассуждаете? О панелях? (Замечает инспектора.) О… прошу прощения. Я не знала… Мама послала меня спросить, почему вы не идете в гостиную.

Берлинг . Сейчас придем, буквально через минуту. Мы кончаем.

Инспектор . Боюсь, что нет.