— Итак, капитан, сегодня мы будем в Белеме–до–Гран–Пара…

— В три часа дня, сеньор Мораис. — Он взглянул на часы, было семь утра. — Через восемь часов…

— Хорошее было плавание, приятное…

— Спокойное, самое спокойное из всех, которые я когда–либо совершал.

— Спокойное? — спросил адвокат. — Так ли?

— А разве нет? Ведь не было ни шторма, ни урагана.

— Но, кажется, шторм все же поднялся… В сердцах пассажиров, капитан.

Не намек ли это на его любовь к Клотилде? Адвокат шутит, предполагая, что у капитана и Кло такие же отношения, как у него самого с этой девушкой–метиской.

— Что касается меня, сеньор, то я вел себя исключительно корректно. И если меня захватило некое чувство, то это чувство благородное, чистое и намерения у меня самые честные.

Может быть, капитан намекает на его флирт с Моэмой, на их прогулки по палубе при свете луны, их беседы наедине, на то, что они покинули остальных пассажиров на улицах Форталезы? Адвокат не мог надеяться, что его близость с этой девушкой останется незамеченной. Он знал, что их запретное счастье вызовет злобные пересуды. А что будет теперь, в Белеме?

Видеться с ней невозможно. Это он понимал. Но что делать? Эта безумная, бесстыдная девственница околдовала его. Он не мог думать ни о чем другом, ничего не видел вокруг себя, кроме ее лица, и желал только одного обладать ею. Пусть один лишь раз, пусть после этого он покончит с собою и убьет ее: ведь ему, не вынести позора, угрызений совести, рыданий жены и ужаса взрослой дочери. Почему этот капитан не возьмется за штурвал и не повернет корабль далеко–далеко в море–океан? Плыть бы и плыть по волнам… и никогда не возвращаться…

Он был в таком отчаянии, что чувствовал потребность совершить зло, отомстить кому–то за свои страдания. Наверняка Клотилде ничего не сказала влюбленному капитану про смешную историю с ее свадьбой. Сейчас адвокат ему все выложит, может быть, станет легче на сердце.

— А какие же другие чувства, как не благородные, могут скрываться в вашей груди, капитан? Вы женитесь, я полагаю. И женитесь очень удачно, входите в семью, заслуживающую самого большого уважения. Я друг брата Клотилде, он…

Капитан резко оборвал его:

— Пожалуйста, не продолжайте. — Ему очень хотелось узнать все подробности, которые Кло так ревниво скрывала. Но ведь он обещал, а его обещание свято. — Я не хочу слышать ни одного слова о семье Кло, Клотилде. Ни о ней самой…

— Но почему? Я собирался рассказать вам вещи, всячески ее возвышающие.

— Благодарю вас. Но я дал клятву и не хочу ее нарушать.

И чтобы избежать еще какой–либо нескромности со стороны адвоката, капитан, сославшись на дела, оставил юриста наедине с его горестями и печалями.

Палуба стала оживляться, появилась Клотилде, ведя Жасмина. Даже бриз не спасал от экваториальной жары. Капитан подошел к невесте, довольный своим благородным поступком. Он не унизил себя нескромным любопытством, он достоин своего славного прошлого!

Это был день волнений. Волновались пассажиры, укладывая чемоданы и поглядывая на часы, — они стремились поскорее прибыть на место. Последние минуты тянулись особенно долго. Волновалась Клотилде, размышляя о том, как она расскажет брату о помолвке, как объяснит появление на пальце обручального кольца. Волновался капитан, не зная, как вести себя с самым влиятельным семейством в Пара, с этими дворянами, достойными самого большого уважения, как он только что слышал от адвоката. Время тянулось, становилось все более жарко.

За столом во время завтрака сеньор Фирмино Мораис по просьбе других пассажиров произнес краткий тост в честь капитана, поздравив его с успешно закончившимся плаванием и поблагодарив за внимание к пассажирам. Васко был растроган и, в свою очередь, пожелал всем — юношам и девушкам, дамам и господам — много счастья и чокнулся с Клотилде. Тут красивая метиска встала из–за своего столика, подошла к капитану и поцеловала его.

Теперь земля была уже близко, вдали виднелись дома Белема. Васко пожал Кло руку и поднялся на капитанский мостик.

Он смотрел в подзорную трубу на город, на дома, облицованные португальскими изразцами, на живописный базар Вер–о–Пезо, на причал Порт–оф–Пара, где должна была пришвартоваться «Ита». Все судовые офицеры собрались на мостике, даже комиссар.

Старший помощник подавал команду. Судно подходило к пристани…

Васко посмотрел на флаги стоявших на якоре грузовых судов и пакетботов: «Ита», по всей видимости, станет рядом с английским грузовым пароходом, дальше находилось небольшое судно компании «Ллойд Бразилейро», яхта из французской Гвианы и множество речных пароходиков. С английского судна махали белокурые матросы. Капитан решил, что его миссия окончена — машины почти затихли, судно сбавило ход.

Они прибывали к месту назначения. Теперь остается лишь подписать документы, и он сможет спуститься по трапу, догнать Клотилде и получить записку с ее полным именем и адресом, благоухающую от соприкосновения с ее девственной страстной грудью. Представитель компании стоит на пристани и держит в руках документы. Где же брат Клотилде? Васко пытался угадать его в толпе встречающих. Они перекликались с пассажирами и нетерпеливо махали руками. Носильщики предлагали свои услуги, показывая номера на груди. Все идет хорошо, думал капитан. И именно в эту минуту, когда на его устах появилась улыбка полного удовлетворения, над ним прозвучал голос первого помощника, окруженного судовыми офицерами:

— Капитан!

— Что?

— Капитан, наше путешествие кончается.

— К счастью, все прошло хорошо.

— К счастью. Вам остается только отдать последние приказания. — Он вытянулся перед Васко и громко спросил: — На сколько канатов прикажете швартовать судно в гавани?

— Как?

— На сколько швартовов будем зачаливать судно в гавани Белема? — повторил первый помощник еще более торжественно и серьезно.

— Но я уже вам сказал, друг мой, что не желаю ни во что вмешиваться, не хочу давать никаких приказаний. Я прибыл сюда по необходимости, а судно находится в хороших руках.

— Извините, капитан, но вы, старый моряк, так хорошо знающий законы мореплавания, как видно, просто забыли, что мы в конечном порту и тут только капитану и никому больше полагается распорядиться, на сколько швартовов зачаливать судно в гавани.

— Конечный порт! Вы правы, я забыл… швартовы…

В Салвадоре перед отплытием судна ему показалось, что старший помощник и этот Америке Антунес, представитель компании, переглянулись, а ведь Америке поклялся ему…

— Капитан, мы ждем. И мы, и пассажиры. Машины почти остановлены, на сколько швартовов зачаливать судно?

Васко устремил на него взгляд своих ясных глаз.

— На сколько швартовов? — И тут дивный дар, присущий поэту, вновь осенил его:

— На сколько?

Он сделал паузу и голосом капитана, привыкшего отдавать команду, крикнул:

— На все!

Офицеры переглянулись, они были ошеломлены, Такого ответа никто не ожидал. По правде сказать, они ожидали не ответа, а замешательства, смущения, саморазоблачения. Однако после краткого мига растерянности первый помощник улыбнулся — теперь шутка будет полной, — он поднял рупор и передал небывалую команду:

— Приказ капитана: зачалить судно на все швартовы.

Офицеры поняли, они с трудом удерживались от смеха. Комиссар сбежал вниз: надо объяснить пассажирам, в чем дело, пусть наберутся терпения.

Команда забегала, начался спектакль, который вскоре собрал в порту уйму народа, офицеры и матросы всех судов, включая и речные пароходики, не сводили глаз с «Иты».

Вытянувшись перед капитаном, первый помощник снова спросил:

— Сколько якорей, капитан?

— Все!

Первый помощник — в рупор:

— Приказ капитана: все якоря!

— На сколько колец травить якорные цепи, капитан?

— На все!

— Приказ капитана: все цепи до конца!

Матросы тащили канаты и бросали их грузчикам в гавани, те закрепляли их на больших причальных тумбах. Концы раскачивались в воздухе.