— Какой ужас… — Новобрачная с улыбкой прижалась к мужу и взяла его за руку.

— Клотилде — великая бакеана. Но есть еще одна черта, характерная в особенности для старых дев, они не теряют надежды. И иногда, правда крайне редко, случается, что великая бакеана выходит замуж и становится чувствительной. Именно это и пытается сделать Клотилде, прозванная своими ученицами «Обморочной штучкой».

— Капитан холост, мне говорили, — заметил священник. — Если две одинокие души встретятся и подадут друг другу руки на закате жизни…

— Вы поэт, падре. Вам никогда не приходилось писать стихи?

— Жалкие вирши во славу пресвятой девы и ее сына.

— Вот видите, я угадал. Итак, Клотилде Мария да Ассунсан Фогейра великая бакеана с разбитым сердцем — весьма типичный случай. Речь идет о разновидности, дона Домингас. Одна из самых интересных разновидностей. Бакеана, которая собиралась выйти замуж, была невестой.

— Какая ересь, боже мой! — Священник воздел руки к небу.

Метиска весело рассмеялась, дона Домингас улыбнулась, сенатор сделал парламентский жест, который мог означать и одобрение и неодобрение.

— И вот в один прекрасный день жених скрывается, помолвке конец. Так случилось с Клотилде. Об этом происшествии много говорили в Белеме. Мне было тогда лет двадцать. Она, должно быть, года на два старше меня. Мне же исполнилось сорок три.

— Никак не скажешь!.. — воскликнула метиска.

— А что у них произошло?

— Расскажите нам, сеньор, эту историю.

— Семья Фогейра состояла из отца и трех детей — юноши и двух девушек. Клотилде самая старшая. Сын теперь богат, он начал работать с отцом, а после его кончины значительно расширил дело. Младшая сестра вышла замуж за инженера и живет в Рио. Клотилде, одаренная и хорошо воспитанная, пользовалась успехом у молодых людей. Она училась играть на рояле у одной польки, жены англичанина — экспортера каучука. У Клотилде были способности, и родители восхищались, когда дочка извлекала из рояля разные звуки. В то время она могла бы выйти замуж и даже составить хорошую партию, если бы захотела, так как была недурна и преисполнена всяческих дарований.

— Почему же она не вышла?

— Слишком долго выбирала. Излишняя требовательность — вот ее недостаток. Она хотела заполучить волшебного принца. Когда же спохватилась, то младшая сестра была уже замужем и ожидала ребенка.

В это время в Белем приехал из Сан–Пауло один молодой врач, весьма заботившийся о своей наружности.

Он оборудовал кабинет для приема больных и стал поджидать пациентов, а тем временем волочился за Клотилде. Этот врач покорил Клотилде с помощью музыки, он знал в ней толк. Впрочем, она стала менее разборчива…

— А теперь и вовсе… Капитан — старичок…

— Ну, он не так уж плох. Мужчина представительный…

— Клотилде тогда было двадцать один — двадцать два года, но в те времена женщины выходили замуж в пятнадцать–шестнадцать лет, и ее уже считали старой девой. Через месяц или два они были помолвлены. Коль любовь была легка, значит, свадьба далека.

В музыке врач, может быть, действительно разбирался, но в медицине был круглый нуль. Пациенты платили мало, ему не хватало на жизнь. Жених завтракал и обедал в доме невесты, жил в пансионе. Это продолжалось около пяти лет.

— Затянувшаяся помолвка никогда не приводит ни к чему хорошему…

— Наконец, в один прекрасный день приятель врача, какой–то политический деятель из Мараньяна, устроил его в Рио врачом префектуры или чем–то в этом роде.

— В один прекрасный день он уехал и больше не вернулся…

— Спокойно, сенатор. Дайте мне досказать. Был назначен день бракосочетания, врач собирался ехать:

на новую службу уже с женой. Готовилась пышная свадьба, ведь семья пользовалась известностью. Через несколько дней после свадьбы новобрачные должны были ехать в Рио. Теперь прошу обратить внимание на одну весьма важную деталь: в самый день свадьбы из Белема на юг отправлялся один из пароходов «Ита».

Пассажиры снова посмотрели в окно. Васко и Клотилде медленно прогуливались по палубе — капитан со своей неизменной трубкой, она с собачкой; наверно, он рассказывал какую–то волнующую историю, так как Клотилде слушала очень внимательно. Все молчали пока они не скрылись из виду.

— Свадьбу, как гражданскую, так и церковную, предполагалось устроить в доме невесты — в те времена у людей с положением было модно венчаться дома. Богатое угощение и вина заготовили в изобилии.

Врач позавтракал с семьей Клотилде, потом пошел переодеться и отправить чемоданы в гостиницу, где молодые предполагали провести первую брачную ночь.

Гражданскую свадьбу назначили на пять часов, затем должна была последовать церемония венчания.

К четырем часам дом заполнился приглашенными.

В половине пятого пришел священник, старый друг семьи. Через десять минут появились судья и писары.

— А жених?

— Наберитесь терпения. Жених опаздывал. В десять минут пятого невеста в элегантном подвенечном; платье вышла в гостиную. Жениха все не было. Приглашенные окружили Клотилде, расхваливая ее фату и платье. Жених опаздывал уже больше чем на полчаса, это было недопустимо. Послали в пансион, где он жил, хозяйка сообщила, что доктор взял чемодан, и отправился на свадьбу. Посланный вернулся без десяти шесть. В шесть судья пригрозил уйти, гости были встревожены, растеряны и строили всякие предположения. В десять минут седьмого…

— Я начинаю волноваться…

— …брат невесты отправился в полицию, а потом обошел все больницы. Он вернулся около семи, не узнав ничего. Рассерженный судья ушел еще до его возвращения, в половине седьмого. Когда судья удалился, уведя с собою писаря, с Клотилде сделался первый обморок, предвестник того, что она станет великой бакеаной. После семи гости начали расходиться.

Все были заинтригованы и разочарованы, угощение и вина так и не подавались. В половине девятого ушел и падре, безуспешно пытавшийся утешить невесту и всю семью. В восемь часов брат невесты снова вышел из дому и в девять вернулся с невероятным известием:

негодяй отплыл в Рио на «Ите», он купил билет уже на борту судна, куда ступил ровно в пять часов, когда начали поднимать трап.

— Подумать только!..

— Вот так Клотилде Мария да Ассунсан Фогейра стала «Обморочной штучкой» с разбитым сердцем и перешла прямо в разряд великих бакеан…

— И с тех пор у нее никогда не было жениха?

— Никогда, сеньорита Моэма. Во–первых, потому что ее гордость была жестоко уязвлена, она долгое время никуда не выходила и, запершись, играла на рояле. А когда спохватилась, то уже трудно было найти человека, которому бы она понравилась… Она живет с братом, иногда гостит у сестры в Рио, дает уроки музыки, ухаживает за своей собачкой — у великих бакеан всегда бывает собака или кошка, — страдает обмороками, но, как вы можете убедиться, еще не теряет надежды. Типичная бакеана!

— Грустная история… — сказала дона Домингас, — Мне ее жалко.

— Этот врач не из тех, кто отличается, как говорится, нравственной чистотой, — заметил священник.

— Если бы такое случилось в Натале, ему бы это так не прошло. По крайней мере надавали бы по щекам.

— Ну, а все–таки что же произошло с женихом? — улыбаясь, спросила любопытная метиска.

— Он женился в Рио на дочери одного богатого и влиятельного человека. По–прежнему служит в префектуре и благодаря деньгам тестя и красоте жены втерся в высшее общество. Его часто видят в Жокей клубе, у него скаковые лошади… Жена его стала чувствительной бакеаной. Чрезвычайно чувствительной, поскольку у нее самой весьма бурное прошлое. Как мне рассказывали, среди кобылок мужа она самая знаменитая…

— О! — воскликнул священник, а дона Домингас рассмеялась от души.

— «Кобылице моей в колеснице фараоновой я уподобил тебя, возлюбленная моя…» — продекламировал адвокат. — Это из библии, падре…

Преподобный Климако снова открыл молитвенник:

— А я вам скажу, сеньор, что пути господни неисповедимы. Может быть, бог нарочно хранил ее для капитана.