Короля провели к палатке римлянина, и Грум спрыгнул с коня. Он бросил поводья слуге и вошел в палатку. Стоявшие у входа часовые приподняли полог палатки, но не достаточно высоко, и Груму пришлось наклонить голову при входе. Аутисиус оторвал глаза от походного стола, на котором была расстелена карта местности, и встал, чтобы поприветствовать короля.

— Грум Молотобоец, добро пожаловать в мой лагерь. Прошу присаживайся, — римлянин указал на стул напротив себя и убрал со стола карту. Аутисиус поднял с пола кувшин вина и два кубка и налил в кубки вина. Кубки были сделаны из чистого золота и украшены кругом из маленьких, но одинаковых жемчужин. Грум лишь догадывался об их стоимости, так как не обладал достаточным богатством, чтобы позволить себе подобную роскошь.

— Благодарю, — Грум еще не привык к роли короля, и поведение Аутисиуса воспринял, как должное, и сел на стул.

— Полагаю, что ты хочешь узнать, зачем я пригласил тебя?

— Догадываюсь, — Грум помрачнел и сжал ножку кубка, так что побелели пальцы. — Лишь не знаю, чего мне это будет стоить.

Аутисиус легко улыбнулся, он знал, что ярость короля направлена не на него, а на самого себя, и не придал этому значения.

— Ничего. Ты лишь предоставишь мне свободу действий сейчас и в будущем. Остаются в силе все мои договоры с Вестмарком, то есть — освобождение от любой дани всех моих земель, принимать или нет участие в твоих войнах, буду решать тоже я. Взамен я разобью армию англосаксов, но другим вождям мы скажем, что победа была одержана тобой. Все отвоеванные мною земли останутся моей собственностью, мне нужно расплатиться с легионерами, и я планирую это сделать землей.

Грум опустил голову на огромные ладони и задумался. Аутисиус не торопил его. У Молотобойца не было выбора, и торопить или убеждать его не было нужды.

— Тебе еще нужно что-то от меня?

— На военную помощь с твоей стороны рассчитывать не приходится, — слегка улыбнулся Аутисиус уголками губ, — но ты мог бы рассказать мне, как проходила ваша битва. Мне не приходилась видеть войско Громнира, и я был бы благодарен тебе, если бы ты рассказал мне, как проходило сражение и какова численность англосаксов. Мои разведчики докладывают мне о многом, но я бы хотел услышать и твой рассказ.

Грум почесал бороду и отхлебнул вина, чтобы промочить горло.

— Их осталось немногим более трех тысяч, из них около трех сотен ютов. Юты самые опасные среди них. Именно из-за них нас разбили так легко. Хотя, даже не будь викингов, англосаксы превышали нас тогда числом. Я сумел собрать около двух тысяч бриттов, из них большинство дружинников Вестмарка и мои люди. Было безумием бросаться в бой, располагая такими силами, но выбора все равно не было, по крайней мере, я так думал. Мы встретились на открытой равнине, созданной богами для сражений. Впереди англосакского войска встали юты, около четырех сотен. В кольчугах до колен и шлемах, с обитыми железом щитами, они построились клином с Громниром в середине. Англосаксы стояли позади них беспорядочной толпой. Мы набросились на них всем скопом, чтобы смять немногочисленных викингов и сойтись в рукопашной с англосаксами. Но мы разбивались об их ряды, как волны о скалу. Викинги стояли непоколебимо. Мне еще не приходилось встречаться с подобными воинами. Они хранили молчание и стояли с выражением мрачной решимостью на лицах. Ни один из них не отступил ни на шаг назад, несмотря на то, что мы сражались, как демоны. Видя, что нам не пробиться сквозь их ряды и люди умирают десятками, тогда как потери среди викингов почти не было, я велел отступить назад. Тогда Громнир прокричал приказ, и викинги расступились в стороны. Завывая, как голодные волки, на нас бросились англосаксы. Викинги не удержались и последовали за ними, смешавшись в одно войско. Мы бросились им навстречу. Строй викингов распался и мы, наконец, смогли сойтись с англосаксами. Я сражался в первых рядах, как и Громнир. Этого викинга не зря прозвали Смелым. Он бился весь день в первых рядах, как бог войны Нейд. Немало бриттов пало от его топора. Мне удалось пробиться к нему, и мы сошлись лицом к лицу. Мой меч застрял в его щите и сломался, и топор викингов рассек мой шлем. Я упал на землю, не способный продолжить поединок. Мне повезло, сражающиеся разъединили нас. Мои люди вынесли меня с поля боя, но среди бриттов пошел слух, что я погиб. Тогда они побежали. Англосаксы последовали за ними, убивая их ударами в спину. Смерть недостойная настоящего мужчины, — Грум в ярости сжал кулаки, при этом воспоминании: — Кто знает, убей я Громнира, и победа могла бы достаться нам. Но боги отвернулись от меня в тот день.

Аутисиус промолчал, так как не верил в то, что боги помогают или мешают людям.

— Благодарю. Думаю, в следующий раз боги отвернуться от англосаксов и Громнира. Могу даже тебе это обещать. Мы ждали лишь тебя. Мы выступаем, как только мои люди оденутся. Мои галльские всадники уже покинули лагерь, и мы последуем за ними через час.

— Но ведь нам придется идти ночью? — удивился Грум.

— Да, и к тому же под дождем. Неприятная предстоит прогулка, к тому же идти предстоит всю ночь. Извини, что не смогу предоставить тебе возможность отдохнуть, но я надеялся, что ты появишься быстрее. Сообщи своим людям, что мы вскоре выступаем. Или они могут остаться в лагере. Палатки мы оставим здесь же под небольшой охраной, и они смогут с удобствами расположиться в лагере.

— Ты собираешься напасть на англосаксов ночью, — догадался Грум.

— Да. Вряд ли Громнир ожидает подобное. Согласен, что моросящий дождь и ночная темнота не самые лучшие условия для перехода и сражения, но в Британии слишком часто идут дожди, приходится привыкать к подобной погоде. Ты так не считаешь?

Ночной переход остался позади, и Грум с удовольствием слез с коня. К его удивлению легионеры передвигались молча, и среди их рядов не слышно было ни жалоб, ни ворчания. Двадцать шесть сотен солдат не могут не производить шума, но они передвигались так тихо, как только это было возможно. Из опушки леса сотни глаз наблюдали за лагерем англосаксов. Дисциплина, привитая легионерам Аутисиусом, заставляла их молчать и производить как можно меньше движений в ожидании приказа.

Англосаксы остановились на пшеничном поле. Где-то должен был находиться разоренный дом хозяина этого поля, но Грум не мог его разглядеть. Рядом с ним стоял Аутисиус. Римлянин проделал путь по лесу пешком, как и остальные легионеры. Но римлянин был невозмутим и ничуть не выглядел усталым или не выспавшимся. Стройный, с прямой спиной, он внимательным взглядом всматривался в лагерь англосаксов. Часовые, выставленные Громниром, стояли лишь у границы лагеря и не замечали пока легионеров. Дождь продолжал моросить, и часовые кутались в плащи и клевали носами. Большинство из них спали, не обращая внимание на происходящее вокруг.

— Чего мы ждем? — шепотом спросил Грум у Аутисиуса. Единственный из всего легиона он проделал путь верхом, но Груму казалось, что он устал больше, чем любой из легионеров. Глаза короля слипались, и ему отчаянно хотелось вздремнуть. Последние дни Грум провел почти без сна, мучимый угрызениями за проигранное сражение. В кошмарах вновь и вновь переживая поединок с Громниром, который определил исход сражения. При мысли о Громнире Молотобойца охватывала ярость, прогоняющая усталость, и он чувствовал жажду крови и битвы.

— Не беспокойся, король. Мы атакуем, когда придет время.

Грум помялся на месте и сжал рукоять меча. Король не носил ни кольчуги, ни панциря, но держал в руках небольшой щит, а на его голове красовался украшенный золотом шлем. Молотобоец собирался принять участие в сражении, хотя Аутисиус и пытался его отговорить. В конце концов, римлянин согласился, но велел королю держаться поблизости и не бросаться в бой впереди войска. Становилось все светлее, хотя небо и покрывали темные облака. Грум потер рукой глаза, чтобы прочистить взор. Он позавидовал Аутисиусу, немигающий взгляд которого был устремлен прямо вперед, неотрывно наблюдая за лагерем англосаксов.