— Ну, хорошо. Предположим, я не хочу говорить об этом шраме.

— Почему?

— По личным причинам. К шлему это не имеет отношения.

— Ладно… Вы говорили, что три дня лежали с сердечным приступом на своем корабле перед тем, как прибыли сюда.

— Говорил. Это правда. Доктор Сергеев подтвердит вам, что мое сердце было в очень плохом состоянии.

— И вы продолжаете утверждать, что эти три дня ни с кем на Земле не связывались, ни с кем не общались?

— Это тоже имеет значение?

— Да.

Кантона подумал.

— Нет, насколько я помню, ни с кем. Мне было очень плохо.

— Тогда ответьте, пожалуйста, как вы узнали о том, что в наши планы входит развернуть на Тефисе музейную экспозицию? Нам эта мысль пришла в голову меньше чем за сутки до отлета. Вы никак не могли бы узнать о ней, не связываясь за эти три дня с Землей. А между тем, первая же ваша фраза была именно об этой экспозиции, помните?

Кантона молчал.

— Олег сказал, что у вас в очень плохом состоянии нервная система. Вы живете на грани срыва. Что угнетает вас? Что заставило появиться здесь? Вы должны рассказать нам все.

Кантона по-прежнему молчал, опустив голову.

— Хорошо, — наконец сказал Голдин. — Я помогу вам. Я задам вам еще только один вопрос. Возможно, он покажется вам странным. Тогда забудьте о нем. Но если я угадал, сдайтесь. Поделитесь с нами своей тревогой. Я не сомневаюсь, что вы можете помочь нам. А мы постараемся помочь вам. Так вот…

Грег сделал длинную паузу, словно собираясь с духом.

— Так вот, — повторил Голдин. — Мой вопрос звучит так: как вы считаете, будут ли когда-нибудь возможны путешествия во времени?

Вот это да! От меня не укрылось, как вздрогнул Кантона, хотя глаз он так и не открыл.

— Значит, я угадал, — утвердительно сказал Грег. — Значит…

— Вы понимаете, — перебил его Кантона, все еще не открывая глаз, — вы понимаете: ни при каких обстоятельствах, ни под какими пытками я не могу — не имею права — отвечать на ваш вопрос?! Но мы действительно… действительно попали в ужасную ситуацию… Опасность грозит миллионам, а может — десяткам миллионов людей!

— И мы можем помочь предотвратить эту опасность? — спросил я.

— Вы можете помочь… Иначе бы я не начал этот разговор… Вопреки всем инструкциям… Я пытался обойтись своими силами, но… У меня так мало времени… Я должен рассказать вам все, ибо нельзя исключить, что мои действия станут причиной и ваших несчастий… А может быть, и изменят историю всей Земли…

Он замолчал. До сих пор мы разговаривали тихо, но тут Кантона (или не Кантона, не знаю, как теперь его называть) повысил голос:

— Друзья! Я обращаюсь ко всем! Подойдите, пожалуйста, к нам. Я должен рассказать вам одну удивительную историю.

Когда все расселись вокруг, он продолжил:

— Я не Рене Кантона. На самом деле меня зовут Рик Парсонс. Мне 38 лет. Я родился в Лос-Анджелесе… Вернее, я должен родиться там почти через сто восемьдесят лет…

Никто не шелохнулся. Рик вздохнул и заговорил снова:

— Я профессиональный хронавт-испытатель. Путешественник во времени. Это моя работа, ею я занимаюсь вот уже 14 лет… Но сначала я должен рассказать о главных принципах своей работы. Прежде всего, путешествие в будущее невозможно. Пока. Мы «ходим» только в прошлое. Двадцать лет назад мы впервые получили стабильное темпоральное поле 1-го вида. И, будучи защищены им, перемещались в очень близкое прошлое — на 2–4 дня. При переброске тратилось огромное количество энергии. Мы наблюдали прошлое, не входя с ним в физический контакт.

— Вы говорите, что, находясь в прошлом, не выходите из темпорального поля. Вы не умеете этого делать или не хотите? — спросил Грег.

— Не хотим. Слишком велика опасность, а порою — и соблазн — что-либо изменить.

— А если действительно попытаться это сделать?

— В теории время представляет собой нечто вроде ствола дерева. Этот ствол мы называем главной мировой линией. Если попытаться сделать что-либо подобное, то мировая линия разделится — даст боковую ветвь. Если изменение не окажет серьезного влияния на ход времени, то боковая ветвь скоро вернется, прирастет к «стволу». Если окажет — то нескоро. Но все равно вернется. Время обладает невероятной инертностью…

— Такие попытки уже были?

— Одна. Человек отправился на 3 дня в прошлое и там, нарушив инструкции, снял темпоральное поле и произвел некоторое изменение хода истории. Неважно какое.

— И вы его почувствовали?

— Разумеется. Только на нашей — главной — линии оно выразилось в том, что теперь этого человека с нами нет. Произведя изменение, он в наше будущее так и не вернулся. А где-то на созданной его же поступком новой мировой линии, вернувшись в «свое» время, столкнулся со своим двойником!

Так вот… Путешествия на короткие расстояния стали уже обычным делом, хотя, разумеется, «ходить» по времени можно только с особого разрешения и в паре со специалистом…

— Почему? — подал голос Сергеев.

— Потому что, во-первых, все-таки есть риск, что человек — по небрежности, недоразумению или намеренно — снимет темпоральное поле. А во-вторых, даже не снимая его, можно получить информацию, которую использовать потом во вред обществу или одному из его членов. Но вот около двух лет назад удалось получить стабильное темпоральное поле 2-го вида, и мы смогли начать путешествия в далекое прошлое. Раньше это было невозможно. Видите ли… Вы представили, что время похоже на ствол дерева? Теперь завейте его в пространственную спираль. Это и будет верная модель.

Ну вот. Около года мы испытывали аппараты для путешествий в далекое прошлое — хронотроны темпорального поля 2-го вида. А вот уже полгода испытывается комбинированная конструкция, использующая оба вида поля. Именно такая у меня…

Но я забежал вперед.

При работе в далеком прошлом появилась возможность снимать поле, ведь все наши изменения, при условии, что они невелики, «гасятся» временем.

Итак, год назад испытания завершились. У нас появилась возможность посылать людей на сотни и тысячи лет в прошлое, причем разрешать им вступать с прошлым в физический контакт.

Происходило это так. В прошлое хронавты «ходили» только парами, тщательно подготовившись. Подготовка включала в себя: изучение соответствующего периода истории, языка, манер, обычаев.

Каждый из пары хронотронов был автономен, но по аварийному сигналу с любого из них срабатывали оба. То есть, в случае опасности, грозящей одному из хронавтов, другой мог в любую секунду аварийно вернуть себя и товарища в настоящее.

Теперь, когда вы знаете присказку, можно рассказывать и все остальное… Три дня назад два хронавта отправились из моего настоящего в сорок девятый год до нашей эры. Они были загримированы под братьев-близнецов. Их задачей было — провести четыре дня в армии Цезаря, штурмующей Массалию. Их хронотроны были изготовлены в виде боевых легионерских шлемов. В память каждого аппарата введены четыре даты (я вам, конечно, даю произвольные): дата старта: 19 сентября 2391 года, дата промежуточного финиша: 16 мая 49 г. до н. э., дата промежуточного старта из прошлого: 20 мая 49 г. до н. э. и дата окончательного финиша в настоящем: 23 сентября 2391 г. Именно в таком порядке управление должно было передаваться соответствующим ячейкам памяти.

Они отправились утром, около восьми… А через сутки один вернулся. Со стрелой из лука в горле. Один. Этого не могло быть, но это произошло.

Медицина не помогла, и мы похоронили нашего товарища, так и не узнав, что случилось с этой парой. И стали думать.

В принципе хронотрон рассчитан на большие нагрузки. У первого хронотрона сработала система аварийного возвращения, у второго — почему-то нет. Ужас ситуации заключался в том, что хронотрон имеет источник энергии, необходимой для возвращения. Источник этот невозможно разрушить или даже повредить. Энергия обязательно должна выделиться, и она выделится. Но ее спонтанное выделение равносильно ядерному взрыву мощностью в несколько мегатонн тротила!