Охотники были спокойны и ждали, не трогаясь с места. Глаза их были устремлены в темноту, а уши готовы уловить малейший подозрительный звук. Они держали свои ружья наготове, чтобы немедленно встретить врага, который, правда, еще не показывался, но чье приближение и неизбежное столкновение с которым они уже предугадывали.

Вдруг канадец вздрогнул и быстро нагнулся к земле.

— О! — вскричал он с выражением сильнейшей тревоги. — Что такое делается в лесу?

Рев ягуара зазвучал, подобно раскатам грома.

Ответом на него был крик ужаса и частый топот лошади, приближавшийся с неимоверной быстротой.

— Живее! — закричал Транкиль. — Кому-то грозит смертельная опасность, ягуар его сейчас настигнет.

Оба охотника мужественно двинулись вперед в том направлении, откуда слышался рев.

Казалось, что весь лес содрогается, так как отовсюду слышались крики, которые то звучали насмешливо, то выражали собой ужасную тревогу.

Хриплое мяуканье ягуаров доносилось беспрестанно.

Лошадиный топот, услышанный охотниками, казалось, доносился теперь со всех сторон.

Охотники, почти задыхаясь, все время бежали вперед, перепрыгивая с изумительной быстротой через попадавшиеся им на пути канавы и рытвины. Страх за участь незнакомцев, которых они стремились спасти, придавал им силы.

Вдруг неподалеку от охотников раздался вопль ужаса, прозвучавший еще более резко и отчаянно, нежели первый.

— О-о! — вскричал Транкиль как человек, совершенно потерявший голову. — Это она! Это Кармела!

Он прыгнул вперед, подобно тигру, и стремительно ринулся туда, откуда послышался крик. За ним последовал Квониам, который во время этого бешеного бега ни на шаг не отстал от своего товарища.

Внезапно в чаще воцарилась мертвая тишина, всякий шум и крики прекратились, точно в сказке. Слышалось только прерывистое дыхание охотников, которые еще продолжали бежать.

Но это безмолвие скоро нарушилось яростным ревом хищника, обеспокоенного треском ветвей. Сверху прыгнуло что-то огромное, промелькнуло почти над самой головой охотников и исчезло в лесу. В ту же самую минуту ночной мрак прорезал звук ружейного выстрела, вслед за которым тотчас же раздался предсмертный рев ягуара и чей-то крик ужаса.

— Мужайтесь, нинья 26, мужайтесь! — прогремел невдалеке мужской голос. — Вы спасены!

Охотники, собрав последние силы, побежали вперед еще скорее и скоро достигли места, где разыгрывалась сцена борьбы.

Странное и вместе с тем внушающее ужас зрелище представилось их испуганному взору.

На довольно узкой тропинке без чувств лежала на земле женщина, возле которой билась в предсмертной агонии лошадь с растерзанными внутренностями.

Женщина лежала без движения и казалась мертвой.

Два детеныша ягуара, присев, словно кошки, на задние лапы, пристально смотрели на нее горящими глазами и уже готовились сделать прыжок в направлении своей жертвы. В нескольких шагах от них с яростным хрипением катался по земле раненый хищник, делая яростные попытки броситься на человека, который, опустившись на одно колено и выставив вперед свою обмотанную сарапе левую руку, в правой руке держал широкий нож, готовясь мужественно встретить нападение зверя.

Позади этого человека стояла лошадь, вытянув вперед шею и опустив книзу уши. Ноздри ее дымились, и вся она дрожала от страха. Подруга ягуара, крупная самка, притаившись на макушке лиственницы, пожирала глазами соскочившего с лошади всадника, с силой размахивая в воздухе мощным хвостом и издавая глухое рычание.

Всю эту картину, описание которой отняло у нас столько времени, охотники заметили с одного взгляда. С быстротой молнии наши смельчаки, обменявшись друг с другом условными знаками, распределили между собой роли.

Квониам бросился к детенышам и, схватив их за шеи, размозжил им головы о большой камень, между тем как Транкиль, прицелившись из своего ружья, выстрелил в самку как раз в ту минуту, когда она сделала прыжок по направлению к всаднику. Затем охотник с неимоверной живостью повернулся назад и ударом приклада покончил с другим ягуаром, который повалился мертвым у его ног.

— А-а! — произнес охотник, опуская ружье на землю и отирая с лица холодный пот.

— Она жива! — закричал ему Квониам, почувствовавший всю горечь в восклицании своего друга. — Она только в обмороке от испуга, но она спасена.

Охотник медленно обнажил свою голову и, поднимая глаза к небу, с выражением глубочайшей благодарности тихо произнес:

— Боже, благодарю Тебя!

Между тем к Транкилю подошел всадник, которого ему удалось спасти столь чудесным образом.

— Теперь я ваш должник, — сказал он, протягивая руку своему спасителю.

— Нет, это я в долгу перед вами, — прямодушно отвечал ему охотник. — Если бы не ваше самоотверженное поведение, я пришел бы слишком поздно.

— Я сделал только то, что сделал бы всякий другой, будь он на моем месте.

— Может быть, но как ваше имя?

— Чистое Сердце. А ваше?

— Транкиль. Дружба наша должна быть вечной.

— Охотно принимаю ее. А теперь позаботимся о том, чтобы привести в чувство эту бедную девушку.

Оба новых друга еще раз крепко пожали друг другу руки и направились к Кармеле, около которой уже хлопотал Квониам, употреблявший все усилия, чтобы вывести ее из состояния глубокого обморока, в котором она находилась.

Когда же Транкиль и Чистое Сердце заменили Квониама у тела молодой девушки, то последний принялся поспешно собирать сухие ветви, чтобы развести огонь.

Между тем через несколько минут Кармела очнулась и скоро была уже в состоянии объяснить, зачем она попала в этот лес, вместо того чтобы спокойно спать у себя в венте дель-Потреро.

Рассказ девушки продолжался в течение нескольких часов, вследствие ее слабости и испытанного ею сильного потрясения. Мы же вкратце передадим его читателю в следующей главе.

Кармела долгое время следила взглядом за бешеной скачкой Ягуара по полю. Когда же он исчез в отдалении, углубившись в дремучий лес, она печально опустила голову и в глубоком раздумье медленными шагами вернулась в венту.

— Он его ненавидит, — прошептала она растроганным голосом, — он его ненавидит. Захочет ли он спасти его?

Она упала на скамью и несколько минут оставалась в таком положении, погрузившись в глубокое раздумье.

Затем Кармела подняла голову. Лицо ее горело лихорадочным румянцем, глаза, обыкновенно имевшие столь кроткое выражение, теперь, казалось, метали искры.

— Я его спасу, я! — воскликнула она с твердой решимостью.

С этими словами она поднялась с места, быстрыми шагами прошла через зал и отворила дверь корраля.

— Ланси? — позвала она.

— Что вам угодно, нинья? -отвечал слуга, занимавшийся в это время приготовлением корма для двух великолепных лошадей, принадлежавших Кармеле, за которыми он ухаживал с особым старанием.

— Подойдите сюда.

— Сию минуту.

Действительно, не больше чем через пять минут он появился на пороге комнаты.

— Что вам угодно, сеньорита? — спросил он с той спокойной услужливостью, которая вообще свойственна слугам, пользующимся вниманием своих хозяев. — Я в настоящее время очень занят.

— Весьма возможно, мой милый Ланси, — кротко ответила молодая девушка, — но то, что я хочу вам сказать, не терпит ни малейшего промедления.

— О-о! — воскликнул тот слегка удивленным тоном. — Что же случилось?

— Ничего особенного. Вента, как и всегда, в полном порядке, но у меня есть к вам просьба.

— Ко мне?

— Да.

— Гм! Так говорите же, сеньорита, ведь вы знаете мою преданность вам.

— Приближается вечер. Трудно ожидать, чтобы в столь поздний час в венту заехал путешественник.

Метис поднял голову и внимательно посмотрел на солнце.

— Я не думаю, чтобы сегодня можно было ждать путешественников, — ответил он наконец. — Сейчас уже около четырех часов, хотя возможно, что кто-нибудь и заедет.