– Вас, товарищ полковник, – сказал он.

Азизов вышел. В коридоре стоял сотрудник.

– Товарищ полковник, только что сообщили: в маленьком селении, вот здесь, – сотрудник развернул карту и показал, – обнаружен труп старика. Умер дома. Внезапная смерть. Кажется, сердце. При осмотре помещения наткнулись на ход в подполье. Там нащупали тайничок и в нем – приемо-передающую радиостанцию большого радиуса действия. Питание подключено – недавно пользовались. Старик был…

Азизов прервал сотрудника.

– Вызывайте машину. И звоните, чтобы ничего не трогали. Пошлите на место экспертов, фотографа. Мы выезжаем.

Он вернулся в палату, задал арестованному еще несколько вопросов. Не получив на них ответа, прекратил допрос.

Десять минут спустя Азизов и Семин мчались в автомобиле к маленькому селению на берегу моря.

Умерший лежал ничком на полу, выбросив руку и подогнув ногу – будто полз. Он был в нижнем белье. Кровать находилась в сильном беспорядке – тюфяк съехал набок, обнажив часть ржавой сетки, простыня и одеяло были скомканы, подушка валялась на полу.

Все это тотчас же отметили Азизов и Семин. Они внимательно оглядели комнату, прошлись по ней, осмотрели запоры на окнах.

– Когда наступила смерть? – спросил полковник дежурившего в помещении сотрудника.

– Труп обнаружили в начале восьмого утра. У соседей есть корова, и старик ежедневно брал молоко. Приносила его девочка, соседская дочка. Она пришла и сегодня…

– Понятно, – перебил Азизов. – Как обнаружили рацию?

– Врачу, который прибыл констатировать смерть, показалось странным: на столе раскрытый Коран, рядом лист бумаги с группой цифр. Война, люди насторожены, вот он и дал знать в милицию. Оттуда приехали, вызвали специалистов…

– Кораном пользовались, чтобы зашифровать сообщение?

– Так точно. Видимо, старик работал, почувствовал себя плохо, прилег; ему стало хуже, пополз к окну. Не добрался.

– Причина смерти?

– Паралич сердца… Так вот, обнаружив шифровку, стали искать средства связи. Тогда-то и нащупали лаз в подполье и тайничок.

Азизов не дослушал. Семин, разглядывавший что-то в углу, обернулся, кивком подозвал начальника. Полковник подошел и увидел на вешалке каракулевую папаху.

– Коричневая, – сказал Семин.

Азизов кивнул.

– А… синий костюм? – Он беспокойно оглянулся.

Семин прошел к гардеробу, который находился в противоположном конце комнаты, отпер дверцу.

– Есть?

– Есть.

– Карманы! – сказал Азизов.

Семин обыскал одежду. Из внутреннего кармана висевшей на спинке стула тужурки он извлек и передал полковнику желтый замшевый бумажник.

Азизов облегченно вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Распорядитесь, чтобы сюда для опознания трупа были доставлены вдова Сухова и заведующий чайханой.

– Ясно. – Семин вышел.

Азизов подошел к подоконнику, уселся, достал папиросы и закурил. Несколько минут он находился в раздумье, вертя в руках обожженную спичку, потом, видимо, приняв решение, подозвал сотрудника.

– Фотограф?

– На месте, товарищ полковник.

– Слушайте внимательно… лучше запишите, это очень важно. Значит так: наденьте на покойника сорочку, синий шевиотовый костюм, что висит в шкафу, и вот ту папаху, на вешалке, видите?.. Затем посадите его на стул и сфотографируйте. С нескольких ракурсов. Он должен быть как живой. Пусть снимок подретушируют, но чтобы все получилось как надо.

– Понятно, товарищ полковник.

Азизов поглядел на часы.

– Потом положите покойника на пол в прежней позе. Снимки жду в два часа дня.

– Ясно. – Сотрудник торопливо заканчивал запись.

В середине дня Азизов и Семин вновь отправились в больницу.

Азизов продолжал допрос.

– Арестованный Щуко, занимаясь вашим делом, я не раз спрашивал себя: почему кому-то вздумалось пристать к вам в трамвае, обвинить в краже, поднять скандал, вызвать милицию?

– Но я же вытащил бумажник!

– На минуту согласимся с этим. Допустим, что вы говорите правду и действительно совершили кражу. Но вот ведь как странно ведет себя потерпевший. То он вопит на весь трамвай и, вцепившись в вас, тащит в милицию, то вдруг исчезает, когда вас арестовывают. Чем вы объясните, что потерпевший не явился в отделение милиции?

– Не знаю.

Азизов вынул только что доставленную фотографию Седобородого, протянул арестованному.

– Он?

– Да, – сказал Щуко, – это тот самый человек, у которого я стащил бумажник.

– Рад, что узнали его. А теперь не хотите ли, чтобы я объяснил, почему он сбежал?

Щуко молчал.

Азизов переглянулся с Семиным. Тот достал из портфеля фотографии десятка мужчин, разложил в ряд на двух сдвинутых перед кроватью табуретах, прошел к двери.

– Введите гражданку Сухову.

В комнату вошла квартирная хозяйка Щуко.

– Вы знаете эту женщину? – спросил Азизов арестованного.

– Да.

– Вы снимали у нее комнату?

– Да.

– Ну а вы, гражданка Сухова? Знаком вам этот человек?

Сухова подтвердила: это тот самый гражданин, который временно у нее поселился.

– Скажите, гражданка Сухова, к вам приходили в тот день, когда вы последний раз видели своего жильца?

– Ко мне – нет.

– А к кому?

– К нему. – Сухова показала пальцем на лежащего.

– Кто именно приходил?

– Старик какой-то.

– Когда?

– Утром. Часов в одиннадцать.

– Заметьте, Щуко. – Азизов сделал паузу. – Приходил в одиннадцать часов, то есть тотчас же после того, как вас отправили в отделение. – Он вновь обратился к женщине: – И что же произошло дальше?

– Старик попросился в комнату жильца, сказал, что должен написать записку своему дружку. Ну, я и впустила…

– Впустили куда? Говорите точнее.

– Впустила того старика в комнату гражданина Щуко.

– Давайте уточним: старик сам просился в комнату Щуко?

– Сам… Ну, вошел он, сел за стол, принялся писать. А потом передумал…

– Простите, что перебиваю. Вы все время были с тем стариком? Быть может, отлучались?

– Каша у меня чуть не сгорела. Я и сбегала на минутку – прикрутить газ.

– Выходит, старик в течение минуты один находился в комнате гражданина Щуко?

– Да, не меньше минуты.

– Вы слышите, арестованный Щуко? Старик был один в вашей комнате – целую минуту.

– А потом он ушел, – продолжала Сухова. – Сказал, что после зайдет.

– И не приходил?

– Нет.

– Какой он из себя, этот старик?

– Обыкновенно, какой. Старый. Ну, папаха коричневого каракуля, костюм…

– Узнали бы его, если б встретили?

– Отчего не узнать.

Семин, стоявший перед табуретами с разложенными фотографиями, посторонился, указал Суховой на карточки.

– Нет ли здесь, среди этих снимков, карточки того старика?

– Вот он. – Сухова кивнула на одну из фотографий.

– Возьмите эту карточку в руки и покажите вашему квартиранту.

Женщина подняла с табурета фотографию Седобородого.

– Спасибо, – сказал Азизов. – Вы свободны, гражданка Сухова.

Семин вышел проводить женщину, вернулся, подсел к кровати.

Азизов сказал:

– Теперь, Щуко, вы, я надеюсь, поняли, почему этот человек не явился в отделение милиции. Все еще не понимаете? Тогда объясню. Он торопился в вашу комнату, чтобы успеть подбросить в ваш чемодан вот эту газету с шифрованной записью.

– Почему? – вдруг выкрикнул Щуко, приподнявшись на локтях, побагровев от напряжения. – Почему?

Азизов пожал плечами.

– Потому что он такой же агент иностранной разведки. И – выдал вас. Сначала инсценировал кражу в трамвае, поднял скандал и добился того, что вас схватили. Затем пробрался к вам на квартиру и подбросил газету. Расчет простой. Раз вас задержали – будет обыск. Тогда найдут газету с шифрованной записью. Запись расшифруют, органы советской контрразведки поймут, с кем имеют дело. И уничтожат агента. То есть – вас.

Арестованный криво усмехнулся.

– Грубо работаете, гражданин следователь. Старуху купили. Этого седого – тоже. И газету подбросили. Липа, начальнички. Липуете, полковник. А я не серый, на липу меня не возьмешь.