— Да,— говорю я неопределенно. Несмотря на ее признания, о своем прошлом, я не готова рассказать ей. — Но я думала, ты ходила в колледж.

— О, Воробушек.— она вздохнула. — Я взяла пару вечерних курсов, когда я приехала в Нью-Йорк. Я нашла работу через агентство. Первое куда они меня отправили был Словей, Динал. Я была секретарем. Они даже не называют их 'помощники'. В любом случае, это скучно. Не для меня. — Но то, что она поднялась так высоко из ничего, мне становится стыдно.

— Это должно было быть непросто.

— Это было.— Она надавила на крышку чемодана.

В нем был практически весь гардероб, поэтому естественно она не смогла его закрыть. Я встала на крышку коленом, и она защелкнула замок.

В то время, когда мы волочем чемодан к двери, звонит телефон. Саманта игнорирует настойчивые звонки, а я тянусь к трубке, чтобы взять ее.

— Не отвечай, — предупреждает она.

Но уже поздно, я снимаю трубку.

— Алло?

— Саманта еще здесь?

Саманта отчаянно затрясла головой.

— Чарли?— спросила я.

— Да, — его голос был не очень дружественный. Интересно, он узнал, что это я готовила в конце концов.

Я протягиваю трубку .

Саманта закатывает глаза и с недовольством берет трубку.

— Привет, дорогой. Я уже в дверях, — В ее голосе чувствуется небольшое раздражение.

— Да, я знаю,— продолжает она, — но я не могу сделать это.— Она делает паузу и понижает голос. — Я говорила тебе. Я должна идти. У меня нет выбора, — добавляет она, говоря покорно. — Ну, жизнь заставляет беспокоиться, Чарли.— И она вешает трубку.

Она ненадолго закрывает глаза, вдыхает, и заставляет себя улыбнуться.

— Мужчины.

— Чарли?— спрашиваю я в недоумении. — Я думала, что вы, ребята, были так счастливы.

— Слишком счастливы. Когда я сказала ему, что мне внезапно пришлось ехать в Лос-Анджелес, он взбесился. Сказал, что он планировал ужин с его матерью сегодня вечером. О котором он почему-то не счел нужным сказать мне. Как-будто у меня нет собственной жизни.

— Может быть, у вас может быть и то, и другое. Его жизнь и твоя жизнь. В любом случае, как вы жили вместе?

Она бросает на меня взгляд и берет свой чемодан.

— Пожелай мне удачи в Голливуде, Воробушек. Возможно, я буду разоблачена.

— А как же Чарли?— Я держала дверь, она стучала чемоданом, спускаясь по лестнице. Хорошо, что это Самсонит. Другой чемодан, наверное, не выдержал такого.

— Что насчет него?— спросила она.

Она должна по-настоящему сердиться.

Я подбежала к окну и высунулась за парапет, чтобы взглянуть на улицу.

Огромный лимузин стоял у обочины. Водитель в униформе стоял рядом с пассажирской дверью.

Саманта выходит из здания, и водитель спешит взять у нее чемодан. Пассажирская дверца открывается, и Гарри Миллс выходит из лимузина. Они с Самантой здороваются, и он закуривает сигару. Саманта проходит мимо него и садится в автомобиль. Гарри делает глубокою затяжку, смотрит вверх и вниз по улице.

Дверь закрывается, и лимузин отъезжает, сигарный дым появляется из открытого окна.

Сзади меня зазвонил телефон. Я подхожу к нему с опаской, но любопытство побеждает, и я беру трубку.

— Саманта там еще?— Это Чарли. Снова.

— Она уже ушла,— вежливо говорю я.

— Черт,— кричит он и бросает трубку.

Тьфу ты, подумала я, и спокойно положила трубку. Я беру свой чемодан от Хартман из-под кровати Саманты.

Звонит телефон снова, но я знаю лучше, потом ответить. Я жду некоторое время, звонивший сдается. Затем гудок выключается.

— Да?— грубо говорю я, через интерком.

— Это Райан, — возвращается искаженный ответ.

Я нажимаю, чтобы открыть дверь. Райан. Я собиралась дать взбучку за Мэгги, в то время когда он показался в верхней части лестницы, держа в руках одинокую розу. Стебель был слабый, наверное, он нашел ее на улице.

— Ты опоздал, — осуждающе говорю я. — Мэгги уехала вчера ночью.

— Черт. Я знал, что облажался.

Наверное, мне следовало сказать ему, чтобы он уходил, но я еще не закончила.

— Кто сбегает из ресторана, в то время как его спутница в дамской комнате?

— Я устал, — виновато говорит он, как будто это является правдоподобной отговоркой.

— Ты шутишь. Верно?

Он виновато смотрит на меня.

— Я не знал, как попрощаться. Я был обессилен. И я не Супермен. Я стараюсь быть, но где-то вдоль линии, я, кажется, столкнулся с криптонитом.

Я улыбнулась назло себе. Райан один из тех парней, которые всегда могу пошутить над собой. Я знаю, что он это знает, и я знаю, что он предатель, но я не могу обижаться на него. В конце концов, он подвел не меня.

— Мэгги, действительно, было неприятно,— ругалась я.

— Я понял. И поэтому пришел. Чтобы сделать что-то для нее.

— С этой розой?

— Это очень грустно, не правда ли?

— Это трогательно. Особенно с тех пор, как она выместила свой гнев на мне.

Он удивился.

— Почему бы ей не принять его? Это же не твоя вина.

— Нет. Но у меня как-то получилось это. Мы поссорились.

— Было выдергивание волос?

— Нет, не было, — говорю я, негодуя. — Господи, Райан.

— Я сожалею, — он усмехнулся. — Ребята, любят боевых девушек. Что я могу сказать?

— Почему бы тебе просто не признать, что ты козел?

— Потому что это было бы слишком легко. Капоте козел. Я просто придурок.

— Хороший способ поговорить о своих лучших друзьях.

— Только из-за того, что мы друзья, не значит, что я должен лгать о нем, — сказал он.

— Полагаю, что так, — я невольно согласилась, интересно, почему женщины будут осуждать друг друга. Почему мы не можем сказать, — Эй, она ошиблась, но я же все равно люблю ее?

— Я пришел, чтобы сказать Мэгги, что художественная галерея отца открываться. Это будет сегодня вечером.

После будет ужин. Это будет круто.

— Я приду,— я вызываюсь, удивляюсь, почему никто не приглашает меня на эти гламурные вечеринки.

— Ты?— сказал Райан неуверенно.

— Почему бы и нет? Я рубленая печенка или что?

— Вовсе нет, — говорит он медленно. — Но Мэгги сказала, что ты была одержима Бернардом Сингером.

— Я не вижусь с Бернардом каждую ночь.— Я не могу признать, что с Бернардом скорее всего, уже все позади.

— Хорошо, тогда. Я встречу тебя в галереи в восемь.

Ура, я думаю, когда он уходит.

Я слышала об открытии галереи неделями, интересно, если бы Рэйнбоу позвала меня, а если нет, то каким образом я получила приглашение.

Я твердила себе, что это только глупая вечеринка, хотя втайне зная, что это событие, которое я не хочу пропустить.

И поскольку Бернард не позвонил, почему бы и нет? Я, конечно, не буду удерживать его в своей жизни.

Глава 21

Галерея находится в Сохо, пустынном участке захудалых блоков с мощёными улицами и огромными зданиями, которые были когда то фабриками. Трудно вообразить Манхэттен как центр индустриализма, но очевидно они раньше делали все здесь от одежды до лампочек и инструментов. Металлический скат приводит к входу галереи, рельсы, украшенные в шикарной манере, в центре люди, курят сигареты и обсуждают, что они сделали пред идущей ночью.

Я проталкиваюсь через толпу.Внутри все забито, масса клиентов, образующих узкое место у входа, как кажется, уже запустили всех кого они знают.

Воздух заполнен дымом и влажным запахом пота, но есть знакомый гул волнения, который указывает, что в этом месте стоит побывать.

Я нахожу убежище вдоль стены, избегая круга поклонников, собранных вокруг полного человека с козлиной бородкой и закрытыми глазами. Он одет в черную блузу и вышитые шлепанцы, таким образом, я предполагаю, что это — сам великий Барри Джессен, самый важный художник в Нью—Йорке и отец Рэйнбоу. Действительно, Рэйнбоу поддерживает его, её взгляд впервые потерянный и довольно незначащий, несмотря на то, что она одета в ярко—зеленое окаймленное платье. Следующей за Барри и выше него, по крайней мере, на голову, модель Пикан. У нее есть сознательно не застенчивый вид женщины, которая знает, что она исключительно красива и знает, что ты тоже это знаешь, но полна решимости не сделать ее красоту главной достопримечательностью.