Миска собаки наполнена водой. Тостер-духовка, где мама Уолта хранит сахар, чтобы муравьи не достали его. И без сомнения, выражение лица Уолта полное замешательства. Интересуясь, почему я решила позвонить ему сейчас, когда я забыла его на недели.

— Привет? — спрашивает он.

— Уолт! — я кричу.

— Это Кэрри Брэдшоу?

— Видимо да.

— Какой сюрприз. Я думал, ты мертва.

— Ох, Уолт, — я нервно хихикаю, зная, что заслужила это. Уолт кажется, готов простить меня, потому что следующее, что он спрашивает на испанском это:

— Ну, как ты? Что нового?

— Хорошо. Очень хорошо, — я отвечаю. — Как ты? — я понижаю голос. — Ты все еще встречаешься в Рэнди?

— Да конечно! — он восклицает. — На самом деле, мой отец решил искать другой путь. Спасибо Рэнди за его интерес в футболе.

— Это отлично. У тебя настоящие отношения.

— Видимо так. К моему великому удивлению.

— Ты счастливчик, Уолт.

— Как на счет тебя? Есть кто-то особенный? — спрашивает он, делая саркастический уклон на слово "особенный".

— Я не знаю. Я встречалась с этим парнем. Но он старше. Мэгги познакомилась с ним, — я говорю, приступая к моей основной причине звонка. — Мэгги ненавидит его.

Уолт смеется.

— Я не удивлен. Мэгги ненавидит всех в последние дни.

— Почему?

— Потому, что она не знает, что ей делать со своей жизнью. И она не переносит тех, кто знает.

Тридцать минут спустя, я рассказала Уолту весь рассказ о визите Мэгги, который он находит чрезвычайно занимательным. “

— Почему бы тебе не приехать ко мне в гости? — я спрашиваю, чувствуя себя лучше. — Ты и Рэнди. Вы можешь спать в кровать.

— Кровать — это слишком хорошо для Рэнди, — говорит Уолт шутливо. — Он может спать на полу. Фактически, он может спать где угодно. Если ты возьмешь его в универмаг, он может уснуть стоя.

Я улыбаюсь.

— Серьезно.

— Когда ты едешь домой? — он спрашивает.

— Я не знаю.

— Ты, конечно же, не знаешь о своем отце, — он говорит спокойно.

— Нет.

— Упс.

— Почему? — я спрашиваю. — Что происходит?

— Тебе разве никто не сказал? У твоего отца есть подружка.

Я хватаюсь за телефон, не веря этому. Но это имеет смысл. Неудивительно, что он ведет себя так странно в последнее время.

— Прости. Я думал, ты знаешь, — Уолт продолжает. — Я знаю только, потому, что моя мама сказала мне. Она будет новый библиотекарем в старшей школе. Ей двадцать пять или где-то так.

— Мой отец встречается в двадцати пяти летней? — выкрикиваю.

— Я подумал, ты хотела бы знать.

— Черт возьми, — говорю я, взбешенная. — Думаю, я приеду домой в эти выходные, в конце концов.

— Отлично, — говорит Уолт. — Мы могли бы устроить какой-то ажиотаж здесь вокруг.

Глава 20

— Никогда этого не делай— сказала Саманта, качая головой.

— Это багаж.— Мне тоже бросается в глаза неисправный чемодан.

Это отвратительно, но все же, вид того чемодана делает меня безумно ревнивой. Я собираюсь вернуться, в скучный старый Каслберри, в то время, как Саманта, направляется в Лос-Анджелес. Лос-Анджелес! Это очень важное событие, она только вчера узнала. Она будет давать рекламные объявления, и проживать в отеле Беверли-Хиллс, в котором тусуются все кинозвезды.

Она купила огромные солнцезащитные очки и большую соломенную шляпу и купальник от Нормы Камали, который ты носишь под белой футболкой.

В честь этого события, я пытался найти пальмы на вечеринке, но у них всех были какие— то зеленые листы покрытые листьями, которые я обернула вокруг своей головы.

Там одежда и обувь повсюду. Огромный зеленый чемодан Саманты от Самсонит лежит открытый на полу в комнате.

— Это уже не ручная кладь, а багаж, — констатирует она.

— Это кто-нибудь заметит?

— Каждый. Мы летим первым классом. Там будут носильщики и посыльные.

Что посыльные подумают, когда узнают, что Саманта Джонс путешествует с чемоданом от Самсонит?

Я люблю, когда Саманта делает что-то смешное и говорит о себе в третьем лице. Я однажды попробовала сама, но мне это не удалось. — Ты правда думаешь, что посыльные будут заинтересованы Самсонит, а не Самантой Джонс?

— Вот именно. Они ожидают, что мой багаж тоже будет эффектным.

— Бьюсь об заклад, что Гарри Миллс едет с Американ туристер. Эй, — я говорю, качай мои ноги на спинке дивана. — Ты когда-нибудь задумывалась, что путешествуешь с человеком, которого едва знаешь? Это немного странно, не правда ли? Что делать, если твой чемодан случайно открылся, и он увидел твое нижнее белье?

— Я не беспокоюсь о своем белье. Я беспокоюсь о своей репутации. Я никогда не думала, что у меня будет такая жизнь, когда я куплю его.— Она хмурится на чемодан.

— Что ты думала? — я ничего не знаю о прошлом Саманты, кроме того, что она приехала из Нью-Джерси, и, кажется, я ненавижу ее мать.

Она никогда не упоминает о своем отец, так что эти любопытные факты о ее прошлой жизни всегда увлекательны.

— Только бы убежать. Далеко, далеко.

— Но Нью-Джерси на том берегу реки.

— Физически, да. Метафорически, нет. И Нью-Йорк был не первой моей остановкой.

— Не был ? — теперь я по— настоящему заинтригована. Я не могу себе представить Саманту, живущую где угодно, кроме Нью-Йорка.

— Я путешествовала по всему миру, когда мне было восемнадцать лет.

Я чуть не свалилась с дивана.

— Как?—

Она улыбнулась.

— Я была поклонницей парня из очень знаменитой рок-н-ролл группы. Я была на концерте, и он выбрал меня из толпы. Он попросил меня поехать с ним, и я была настолько глупа, что подумала, что я его девушка. Потом я узнала, что у него была жена, она жила в сельской местности Англии. Этот чемодан ездил со мной по всему миру.

Мне интересно, если Саманта ненавидит свой багаж, потому что он напоминает ей о прошлом.

— И что случилось потом?

Она пожимала плечами, выбирая нижнее белье из кучи и складывая его мелкими квадратами.

— Он меня бросил. В Москве. Его жена вдруг решила присоединиться к нему. Он проснулся в тот день и сказал:

— Дорогая, я боюсь, что все кончено. Ты пройденный этап.

— Только и всего?

— Он был англичанином,— говорит она, складывая квадраты из белья на дно чемодана. — Это то, что англичане делают. Когда все кончено, все кончено. Никаких телефонных звонков, никаких писем, и особенно слез.

— Ты плакала?— Я не могу этого представить.

— Что ты думаешь? Я была в Москве совсем одна ни с чем и этот дурацкий чемодан. И билеты на самолет в Нью-Йорк. Я прыгала от радости.

Я не могу сказать, шутила она или нет.

— Иными словами, это чемодан твоего бегства,— я указала на него. — А теперь, тебе больше не нужно бежать, тебе нужно что-то получше. Что-то постоянное.

— Хм,— сказала она загадочно.

— Что ты чувствуешь?— спросила я. — Когда ты проходишь, музыкальный магазин и видишь парень из рок-н-ролл на плакате? Чувствуешь ли ты себя странно, когда думаешь, что ты провела все это время с ним?

— Я благодарна ему, — она схватила одну туфлю и огляделась вокруг себя в поиске второй. — Иногда я думаю, что если бы не он, я бы не была в Нью-Йорке.

— Ты разве не всегда хотела приехать сюда?

Она пожала плечами.

— Я была испорченным ребёнком. Я не знала, что хотела. Я только знала, что я не хочу быть официанткой или беременной в девятнадцать лет. Как Ширли.

— Ох.—

— Моя мама.— пояснила она.

Я не удивлена. Это и расположило решительность Саманты в таком направлении.

— Тебе повезло.— Она нашла вторую туфлю и кладет ее в угол чемодана. — По крайней мере, у тебя есть родители, которые будут платить за колледж.