Да, закаты здесь действительно красивы. Жаль только, что я вижу их как размытые пятна кремового цвета на светлом фоне остывающего моря. Словно картина какого-нибудь начинающего абстракциониста, но за неимением лучшего довольствуемся этим. Главное, что я еще жив и, можно сказать, живу припеваючи. Все благодаря моему неожиданному везению в азартных играх, хотя для меня не таким уж это большим сюрпризом было. Пять лет, проведенные в этом тропическом раю, дали мне время подумать, а конфуцианский монах, живущий в соседнем бунгало, добавил чуточку восточной мудрости в мои мысли, но мне все равно трудно было забыть то, что произошло в далекой и холодной России. А последние полгода меня мучил один и тот же кошмар. И гадостно то, что я не мог вспомнить, о чем он. Так что красные, воспаленные глаза продолжали оставаться характерной моей чертой.

– Эй! Ты чего здесь разлегся? У нас через полчаса показательное выступление, – раздался у меня над самым ухом грубый голос.

– Хочу и лежу. Ты и без меня покажешь этим старым опарышам, что такое настоящее синои ваших аборигенов. Так что отвали, я хочу полежать полчасика в тишине, – ответил я.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Гамак, в котором я качался, был перевернут резким толчком. По идее, я уже должен был жевать песок, но это как-то не по-мужски и я, оттолкнувшись от ствола пальмы, приземлился в двух метрах от своего обидчика. Он в это время смотрел на меня, сверкая белозубой улыбкой на загорелом лице.

– Что-то ты стал такой агрессивный? Возьми лучше поешь кокоса, – с этими словами в мою голову полетел, вращаясь на лету, кокосовый орех. Продукт, годный для употребления, но когда он мчится со скоростью около ста километров в час, то запросто может сделать из тебя отбивную. Поэтому я, недолго думая, вытянул вперед руку и напряг кисть, сложив пальцы щепотью. Вот, блин! Вроде все делал, как учил Иниош, а конечность все равно отшиб. Тем не менее, две половинки кокоса валялись у моих ног.

– Если ты не хочешь, так бы и сказал. А то разбрасывается тут фруктами, – все так же улыбаясь, пожурил меня Бенни.

– Хватит шуточки свои идиотские отпускать. Если я сказал, что не хочу идти, значит не пойду, – с раздражением в голосе ответил я.

– Пойдешь, пойдешь. Учитель сказал, что практика – великая вещь, а ты последнее время только и делаешь, что валяешься на пляже. Может и не надо было тебя учить, – после этого он развернулся и пошел по направлению к городу. И самое интересное, что под его ногами не шевельнулась ни одна песчинка.

– Постой! Я же не знал, что это учитель попросил, просто мне не нравится выделывать коленца перед этими толстосумами.

Но его спина была мне ответом. Все в том же молчании мы подошли к огромному зданию из стекла и бетона, словно из пещерного века в эпоху конца научно-технической революции. Иногда довольно странно вот так наблюдать соседство старого и нового, ведь только недавно я топтал деревянный настил домов у края пляжа, а здесь уже современная улица, ревущие машины и вечно спешащие куда-то служащие в одинаковых костюмах. За этими раздумьями я и не заметил, как Бенни остановился возле какого-то типа и взял у него два каких-то кусочка пластика. Словно зная, что я все это время шел за ним, он развернулся и, качнув головой, позвал за собой. Пропетляв еще некоторое время по коридорам, мы вошли в огромных размеров зал. Он был буквально набит людьми, шум и гомон стояли такие, что, наверное, никто и соседа-то не слышал. Но Бенни, не обращая на эту суматоху внимания, целенаправленно двигал куда-то за кулисы огромной сцены, занимавшей около трети помещения. Наконец мы подошли к двери, на которой по-английски было написано: «No smoking». Невзирая на надпись, возле нее стоял пожилого вида мужчина, отчаянно дымя сигарой.

– Ну, где же вы были? У вас выход через пять минут, а они где-то болтаются, – произнес он скороговоркой.

Бенни, словно не заметив его причитаний, прошел мимо него и, открыв дверь в соседнюю комнату, жестом показал, чтобы я шел за ним.

Зайдя, первое, что я увидел – лежащий на потрепанном диване меч, причем не обычный, а сделанный, похоже, аборигенами этого острова. Об этом говорили форма и характерные надписи иероглифами, идущие по клинку.

– Это твой? – указывая на меч, произнес Бенни. Сам же он достал из соседнего шкафа угрожающего вида топор на длинной ручке и целую связку пиренов.

– Мы что, на войну собрались? Зачем столько оружия? – спросил я.

– Учитель сказал, чтобы было зрелищно. А много блестящего привлекает внимание, – не удостоив меня взглядом, ответил Бенни.

– Этим твоим зрелищно-блестящим можно поубивать друг друга, – с дрожью в голосе не согласился я.

– А ты попробуй забыть, что это оружие. Представь, что это просто бамбуковые палки, – с иронией в голосе сказал он.

– Ага. Сейчас, уже представил.

– Мы выходим через тридцать секунд, приготовься, – не заметив моего сарказма, направился к выходу на сцену Бенни. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Выйдя, я был тут же ослеплен излучением сотен собравшихся здесь людей. Поубавив восприимчивость хотлукера, я, наконец, стал различать что-то вокруг. Хотя смотреть особо было не на что, толпа людей, смотрящих на меня, как на непонятного зверя, и летящие мне в лицо пять пиренов. Чего? Пять пиренов, – повторило мое сознание. А это уже не кокосовый орех, его не расколешь пальцами. Пришлось уходить в сторону прыжком, причем один из пиренов зацепил мое плечо. Царапина, но все равно обидно. Поднявшись с пола перекатом, я, размахивая мечом и истошно крича, устремился к Бенни, стоявшему у края сцены. Хочет он шоу – будет ему шоу! – зло подумал я.

Но он, не обращая на мои дикие вопли никакого внимания, подпрыгнул в воздух метра на три и взмахнул своим топором. Медленно опускаясь на пол, падал клок срезанных с моей головы волос.

– Это он так пошутил, – со злостью подумал я. – Сейчас посмотрим, как твоя реакция работает.

Я, не поворачиваясь, оттолкнулся и, крутанув сальто, приземлился за его спиной, но у него словно глаза на затылке были, он наклонился вперед и выстрелил назад ногой. Еле успев отпрыгнуть, я взмахнул мечом, принимая защитную позицию. Тем временем Бенни, все так же стоя ко мне спиной, пошел на меня, очерчивая вокруг себя сверкающие линии взмахами топора.

– Блин! Он, похоже, и правда видит спиной, – подумал я, отклоняясь от очередного удара топора. Положение становилось безнадежным, меня уже загнали к самому краю. Толпа же кричала и ревела, словно чувствуя приближающийся запах крови… Моей крови! И тут ко мне пришло предчувствие: словно в замедленной съемке я видел, как, поднимая топор, ко мне подходит Бенни. Я знал, куда пойдет его удар, я знал, что пятнадцатый человек от сцены – мужчина сорока лет – сейчас чихнет, и я знал все, что сделает в этом зале каждый человек через секунду, минуту, час. Воспользовавшись этим прекрасным ощущением, я взялся за меч поудобней одной рукой, другую я засунул в карман (ну для пущего эффекта, просили же поярче) и словно в первосортных боевиках стал окружать себя серебристым облаком стали. Как приятно видеть удивление на лице Бенни, вот отходит на шаг, на два, сейчас упадет, а я прижму к его горлу острие меча. Так и случилось. Он упал, а я под восторженные крики орущей толпы изящным движением подкинул меч вверх и поймал его кончик на палец. Побалансировав немного, я под возрастающие аплодисменты удалился за кулисы, так и не удостоив поверженного врага даже взглядом. Приятно вот так иногда почувствовать себя настоящим мужчиной, можно сказать, даже воином. Окруженный такими приятными мыслями, я дошел до выхода из здания, там меня и догнал Бенни. Он молча остановил меня рукой и произнес: «Аристо водавизу гиштант кебу, нозави ас ас!».

Это была ритуальная фраза, своего рода дань уважения победителю. После этих слов он обогнул меня и бодрым шагом направился в сторону пляжа. Ну что ж, мне оставалось только идти за ним, ведь скоро вечерняя медитация. Пока я шел, вспомнил мои первые дни на острове. Как в первый же день напился в баре до бесчувствия, надеясь заглушить боль, терзавшую мою душу, но алкоголь не спасал. Помню, что даже как-то хотел утопиться, но был позорно спасен береговой охраной, а они, послушав мои пьяные бредни, отправили меня к Иниошу. Он занимался врачеванием и знахарством, и местный люд очень уважал его. Когда меня в бессознательном положении принесли в его хижину, он, окинув меня всего лишь одним взглядом, сразу понял, в чем моя проблема. Это понимание выразилось в моем лечении. Утром меня, еще до конца не проснувшегося, скинули в океан с трехметровой вышки, затем, когда я вылез еле живой на песок, меня ждали Иниош и его ученик Бенни. С улыбкой на почти черном лице Иниош на плохом русском предложил мне помочь избавиться от моих мучений, а так как я окончательно разуверился в жизни, то, подумав, что хуже не будет, согласился. В тот самый момент, когда я утвердительно кивнул головой, Иниош все с той же улыбкой достал из-за спины длинный моток тонкой веревки. Сначала я не понял, что он от меня хочет, а он и не объяснял, лишь только когда я осознал, что лежу на песке, перемотанный словно сосиска, то решил воспротивиться такому странному лечению и попытался выпутаться. Единственное, чего я добился, это то, что веревки впились в тело еще сильнее. Тем временем, немного посмотрев на мои потуги, Иниош поднял меня одной рукой, причем без видимых усилий, и понес в сторону своей хижины. Занеся за хижину, он аккуратно положил меня на пальмовые листья, наложенные кучей у угла его хибары, и куда-то отправился. Прошло примерно полчаса, и мое тело стало затекать. Я попробовал кричать, но, похоже, мы находились на дальней оконечности острова, и на мои крики никто не откликнулся. Через пятнадцать минут я стал тихонько подвывать от охватившей мое тело невыносимой боли. В этот момент, наконец-то, вернулся сумасшедший старик. Мой Бог! Он нес на плече огромное бревно длиной, наверное, метров семь, а в обхвате около полуметра, причем оно, похоже, было только что срублено. Пройдя мимо меня, он снова взглянул на меня и доброжелательно так улыбнулся в мою сторону, будто это не он связал меня как овечку на заклание. Отойдя примерно метров на пять, он немного поднял бревно и легонько так опустил его на землю, причем после этого оно вошло в почву не меньше чем на метр. Вот так старикан, прямо экскаватором работать может. Затем он еще раз сходил за материалом для своего странного сооружения. В итоге получился треугольник, состоящий из двух небольших на углах и огромном в середине бревне. Закончив свои земляные работы, он направился ко мне. Я с содроганием думал, что он собирается со мной делать. Все оказалось не так уж страшно, он всего лишь распял меня, ну знаете, как паучков, жучков всяких там энтомологи исследуют. Вот со мной сделали примерно то же самое, только иголками руки и ноги не протыкали, он здесь веревки использовал. В таком положении меня оставили до вечера, видимо, чтобы я понял, что на свете есть вещи похуже, чем те, что приключились со мной. Когда я наслаждался закатом, облизывая прокушенные до крови губы, меня решил навестить ученик ненормального старикана. Он назвался Бенни и, сев рядом со мной, достал из-за пазухи потрепанную книжку, подержав ее перед моими глазами, чтобы я, видимо, смог прочитать оглавление. «Как выучить английский язык за тридцать дней» – было написано полустертыми буквами на обложке. «Издательство «СоветУНФорм», 1989 год» – было выведено чуть ниже. О, Боже! Они все тут больные. Он что, собрался меня английскому учить, я и в школе его особо не знал, а здесь, растянутый на трех бревнах, корчащийся от боли, он мне точно не будет лучше запоминаться. Тем не менее, не обращая на мои выпученные глаза внимания, Бенни раскрыл книгу и начал урок. Так легко это сказать: начал урок! На самом деле, когда я не повторил за ним первые три слова, он молча подошел к веревкам, держащим мои руки, и еще сильнее натянул их, затем, послушав немного мои истошные вопли, он снова уселся передо мной, знаками показав, что при моем явном нежелании учиться он повторит лечебную процедуру. С таким учителем не поспоришь, и я, склонив голову, проклиная про себя этого сумасшедшего, повторял за ним. Странно, но изучение английского языка немного отвлекло меня от раздиравшей все тело боли, в конце концов я даже забыл, что вишу и попробовал пошевелить ногой, но резкая судорога напомнила, где я. Не помню, сколько времени продолжалось это издевательство. Изредка, когда я терял сознание, меня обливали холодной водой, и учеба продолжалась. Наверное, я провисел около трех суток, как меня сняли и отнесли в дом – уже не помнил. Но это в принципе не важно, главное, что мое тело находилось теперь в горизонтальном положении, и я мог закрыть глаза и спать… Спать… Спать.