Какой отвратительный дребезжащий звонок, нужно сменить будильник, – первое, что пришло мне на ум, когда я очнулся от краткого утреннего сна. Вспоминаю об этом каждое утро вот уже на протяжении месяца, с тех пор, как сломался тот, и мне пришлось вытаскивать из комода старый, еще моих школьных времен, звонящий, как сломанная пожарная машина. Но некогда разлеживаться, так можно и на работу опоздать, а это уже третий прогул будет. Вот так, увещевая и подбадривая себя, я поднялся и поплелся в ванную.

– Когда уже кончится эта жуткая бессонница? Словно в глаза песка насыпали. Вот лечь бы и забыться на сутки, – подумалось мне, уже стоя под душем. Тугие струи воды помогли немного прогнать сонливость, но главные помощники в борьбе со сном еще ждали своей очереди, а именно, крепкий, горячий кофе и утренняя сигарета. Быстро вытерев себя полотенцем, я посмотрел в зеркало и вяло подумал, что нужно побриться, но тогда я точно опоздаю, и, плюнув на все, поспешил на кухню к ежедневному утреннему ритуалу.

– Ключи, кейс, сигареты, сотовый – вроде ничего не забыл, – охлопывая себя по карманам, подумал я, стоя уже у самой двери. Вроде все, хотя я имел гадкую привычку постоянно что-то забывать и вспоминать об этом только на полпути до работы. Хорошо машина, несмотря на ночные морозы, завелась с первого раза. Разбрызгивая снег, я медленно покатил к выезду со стоянки, по пути не забывая смотреть по сторонам, чтобы, не дай Бог, какую-нибудь бабульку не задеть, а то пару дней назад одну зацепил, когда она бутылки собирала, так я думал, со злости умрет старая прямо передо мной. Но сегодня все обошлось, и я, выехав на дорогу, набирая скорость, помчался к своим ежедневным будням. Подъезжая к Береденскому мосту, я заметил, что там, как обычно, пробка, и, решив объехать ее по Хмельницкому проспекту, свернул, но тут то ли снег пробуксовал под колесами, то ли тормоза проскочили, и меня вдруг понесло к парапету моста. Выкручивая руль, я пытался сделать хоть что-то, но сумел только закрутить машину на месте. Она все равно соскользнула, и, проломив перила, полетела прямо в никогда незамерзающую Стольму. Последнее, что я запомнил, был жуткий холод.

Светло, даже слишком, а уж тем более для загробного мира, поэтому я решил открыть глаза и оглядеться. Но это простое движение у меня почему-то не получилось, веки словно приклеились, и, несмотря на все мои усилия, не хотели даже дернуться.

– Ну и хрен с ними, попробую хоть пальцем шевельнуть, – подумалось с непонятной злостью мне. Дернулась вся рука, сорвав при этом какой-то проводок.

– Да, что-то с координацией не так, наверное, шок, – после этих мыслей перед глазами всплыло видение аварии, полет и падение в черную воду.

– Вот у меня все ни как у людей, даже на работу доехать не могу нормально.

Тут меня от «радостных» мыслей оторвал звук открывшейся двери. Кто-то тихо подошел и присел рядом со мной. Вдруг я почувствовал на своей руке влагу. Сначала я не мог понять, что это, но по звукам понял, что тот, кто сидит со мной, плачет, и слезы падают мне на ладонь.

– Э-э, хватит! Мне самому не по себе, а тут еще вы атмосферу нагнетаете, прекратите, а то я тоже сейчас расплачусь. Но молчаливый посетитель продолжал лишь тихо ронять свои слезы на меня.

– Вам осталось пять минут, пациент нуждается в отдыхе, – раздался чуть ли не у меня под ухом чей-то строгий голос.

– Хорошо, хорошо. Я уже иду.

Я ощутил прикосновение мягкой ладони у себя на лбу и тут я догадался:

– Мила, это ты? Я знаю, это ты! Почему ты молчишь? Ответь! Я же знаю, это ты! Милочка, ответь, ну, пожалуйста!

– Вадим, не кричи! Тебе вредно волноваться. Успокойся, я никуда не ухожу, – послышался рядом строгий, но невыразимо милый голос сестры.

– Что со мной, почему я не могу открыть глаза, где я?

– Не спеши! Ты сейчас в больнице, после того, как попал в аварию, но врачи говорят, что все будет хорошо, – ответила мне Мила.

– Но почему у меня повязка на лице? У меня что, ожог, или еще что похуже, – не унимался я.

– Хватит тебе сегодня впечатлений! Все у тебя нормально! Спи! Я приду завтра.

Тут она крикнула куда-то вдаль: «Сестра, сделайте ему укол снотворного, он очень устал, но не может заснуть».

– Э! Какое снотворное?! Ты так и не ответила, что с моим лицом!

Но тут я почувствовал боль в предплечье и внезапную сонливость. Все еще что-то неразборчиво бурча, я ощутил, как погружаюсь в сон и хотел воспротивиться, но уже заснул.

Второе пробуждение было чуть лучше. Я подумал, что мне стало лучше, вот только пить сильно хотелось, поэтому я решил позвать кого-нибудь, может кто и услышит.

– Ау! Кто-нибудь, пациент хочет пить, дайте воды! – хотел закричать, но лишь прохрипел.

Тишина… Как в могиле, подумалось мне, хоть бы кто откликнулся. Но так недолго и окочуриться, поэтому я решил сам попробовать встать и напиться. Немного не рассчитав силы, я слишком резко поднялся и минут пять считал разноцветные круги в глазах. Немного успокоившись, я приподнялся дальше и свесил ноги с кровати.

– Пока все нормально, даже пол не холодный, – успокаивал я себя. Вот уже стою и опираюсь о стену. Странно, но вокруг меня все та же темнота, что и при пробуждении.

– Идиот! Если снять повязку, будет видно гораздо лучше, – сказал я сам себе. Вот так, подняв свой боевой дух, я попытался снять бинты, но видеть от этого лучше не стал.

– Наверное, сейчас ночь, вот ни черта и не видно. Сейчас главное воды найти, а то умру возле больничной койки, как какой-нибудь калека. На ощупь попробовал найти раковину или дверь в ванную. Через полчаса я добился того, чего хотел, предварительно поставив себе кучу синяков. Никогда не думал, что вокруг столько острых углов. Выпив не меньше половины из кувшина, найденного мной, я снова стал радоваться жизни.

– Ну, вот теперь можно и найти медсестру, а то неизвестность моего положения не очень вдохновляла. Все так же на ощупь, как какой-то вор, я продолжал обследовать комнату, в которой находился. И тут мне, как и положено счастливчику, спасшемуся от неминуемой смерти, попалась в руки дверная ручка. Недолго думая, я принялся вертеть ее в разные стороны, но, несмотря на все мои усилия, дверь не открывалась, я даже вспотел от напряжения. Наконец, что-то подсказало мне, что можно попробовать просто толкнуть дверь… О, чудо! Меня обдувает прохладный ветер свободы.

– Какой свободы, придурок, ты просто из палаты в коридор вышел? – как всегда, пошутил мой внутренний голос.

– Зато здесь посвободней, – попробовал оправдаться я перед ним, но он нагло промолчал.

Я тем временем продолжал свой путь в полной тьме.

– Странно, по идее, на посту должна ночная лампа гореть, – подумалось мне. – Хотя, может, они свет берегут.

Вот так, разговаривая сам с собой, я прошел около ста шагов. Теперь единственную известную мне меру измерения расстояний.

– Сто один, сто два… – на сто третьем шаге я наткнулся на еще одну дверь, но, наученный опытом, толкнул ее, и меня сразу же сбило с ног кусающееся и царапающееся существо. А поскольку я не видел, что это такое, но чувствовал, что еще чуть-чуть, и от меня останутся одни лохмотья, то решил принять единственно правильное решение, то есть тоже царапаться и кусаться. После двух моих ударов туда, где примерно должна находиться голова моего противника, я почувствовал, что тело обмякло.

– Похоже, тут кроме меня лечатся еще и психи, – возникло в моей голове. Нормальный человек не станет кидаться на другого, даже если он и зашел случайно в его палату ночью. Так объяснив самому себе этот инцидент, я попробовал ощупать лежащего у меня на коленях ночного психа. Через несколько секунд я понял, что это девушка, причем довольно молоденькая и с длинными волосами.

– Эй! Очнись! – с этими словами я попробовал легонько хлопнуть ее по щеке, но после применения моих навыков в медицине, она даже не пошевелилась. Тогда я вспомнил, что в моей палате стоит полкувшина воды, а в кино это обычно помогает. Шатаясь, я потащил бесчувственное тело в том направлении, откуда пришел. После второго обливания я услышал кашель и понял, что ночная гостья очнулась.