Без стука вошла Юлия Николаевна. Вид у нее был крайне встревоженный, она запыхалась, как после долгого бега.

— Там эта женщина! — сказала она.

— Какая женщина? Успокойся, милая, — лас­ково сказал Ковров.

— Я видела ее однажды на рауте у Шадурских... За ней волочились отец и сын... Ее все назы­вали баронессой...— Бероева пыталась вспомнить фамилию баронессы; Ковров помог ей:

— Баронесса фон Деринг?

— Да, да... Именно так. Я гуляла у водопада и вдруг — навстречу эта женщина под руку с муж­чиной.

— Ты его тоже знаешь?

— Нет... В первый раз видела.

— Баронесса тебя узнала?

— Как она может меня узнать, если никогда до сего дня не видела.

— Но ты же говоришь — на рауте у Шадурских...

— Нас не знакомили... Хотя, впрочем, она мог­ла быть на суде. Туда ходили, как на спектакль...

От осознания того, что баронесса может ее знать, Юлия Николаевна разволновалась еще боль­ше. Она заметалась по тесной комнате, что-то не­внятно бормоча.

— Юленька! Ты должна понять, что тебе ниче­го, ровным счетом ничего не грозит... — ласково, как маленького ребенка, уговаривал ее Ковров.

— Но ведь решение суда не отменено! — еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, сказала Юлия Николаевна.

— Приговор был вынесен Юлии Николаевне Бероевой. Вынесен неправильно. Бероевой боль­ше нет. Она лежит на Митрофаньевском кладби­ще. Мы не в России, а в Швейцарии. Какого черта швейцарские власти могут заинтересоваться этой историей и что они в ней поймут... Живи спокой­но, дорогая.

— Ты должен понять меня, Сережа! Я не бо­юсь, что меня будут преследовать по суду; я не боюсь, что меня посадят в тюрьму или сошлют в каторгу... Я понимаю, что этого не будет... Но мне почему-то страшно... Я же для всех умерла... и вдруг люди видят меня живую...

— Так ты беспокоишься не о себе?— расте­рялся Ковров. — Да не беспокойся ты, ради Хрис­та. Нынче никто в привидения не верит. Нынче все верят в науку. А по науке привидений не бы­вает.

— Ты не понимаешь меня, Сережа! Ковров обнял жену, крепко прижал к себе.

— Это — нервы, милая. Ты столько пережи­ла... Со мной тебе нечего бояться. Чтобы причи­нить тебе зло, нужно сначала убить меня... А это

не так просто сделать. Ступай полежи, отдохни... Ковров проводил жену до двери и, убедившись, что она ушла в спальню, схватил шляпу и вышел из дома.

Лихтендорф. Швейцария.

Ковров направился к водопаду — единствен­ной достопримечательности в деревушке, которую непременно посещали туристы. Смотровая площад­ка над водопадом из соображений безопасности была обнесена изгородью, здесь же стояли дере­вянные скамьи; сидя на них, путешественники любовались окрестностями.

Равномерный гул падающей воды очень благо­творно влиял на нервную систему, и доктора сове­товали своим пациентам проводить здесь как мож­но больше времени.

Издали Ковров увидел баронессу фон Деринг и ее спутника — изысканно одетого мужчину. Он слегка умерил шаг, размышляя, стоит ли ему под­ходить к ним или понаблюдать сначала издали. Ре­шил подойти, и фланирующей походкой направился к скамейке.

Наташа и Загурский не могли оторвать глаз от падающей пенящейся воды и не заметили подо­шедшего Коврова.

— Привет соотечественникам, — раздался за их спинами хриплый голос. — Давно из России?

Наташа обернулась и сразу узнала Коврова.

— Сергей Антонович?! — не веря своим гла­зам, удивленно воскликнула она.

— Он самый...

— Что вы здесь делаете?

— Полагаю, то же, что и вы: дышу воздухом, любуюсь окрестностями...

— Господи! Вот это встреча! Чего в жизни не бывает... В глухой швейцарской деревушке встретить петербургского знакомого… Кому-нибудь рас­сказать — не поверят...

Загурский и Ковров с интересом разглядывали друг друга.

— Баронесса, представьте меня вашему спут­нику, — попросил Ковров.

— Мой муж — профессор Загурский Платон Алексеевич... А это — Сергей Антонович Ковров...

— Отставной поручик Черноярского полка, — по обыкновению добавил Ковров.

— Очень приятно, — сказал Загурский, и они пожали друг другу руки.

— Надолго сюда? — спросил Ковров.

— Не решили еще... Жене необходим горный воздух... Поживем здесь недельку-другую... А ка­ковы ваши планы, господин Ковров?

 — Я живу здесь уже год... С семейством...

— Разве у вас есть семья? — удивилась Ната­ша.

— Есть... Жена, двое ребятишек... Митенька и Танечка.

— Мне всегда казалось, что вы закоренелый холостяк, — сказала Наташа.

— По некоторым обстоятельствам вынужден был не афишировать свое семейное положение, — на ходу придумал Ковров.

— Тогда вы — настоящий артист, Сергей Ан­тонович. У вас все ухватки были холостяцкие...

— Внешность обманчива, баронесса, — сказал Ковров.

— Не нужно называть меня баронессой. Меня зовут Наталья Алексеевна Загурская.

— Как прикажете, — нисколько не удивившись, сказал Ковров. — Где остановились?

— Мансарду сняли неподалеку от кирхи... Ми­лости просим вечером к нам. Расскажем свежие пе­тербургские новости, — пригласил Загурский.

— Жене нездоровится... Она вечером не выхо­дит из дома...

— Покажите вашу жену Платону Алексееви­чу, — предложила Наташа. — На сегодня в Петер­бурге нет врача лучше.

— Наталья Алексеевна, — укоризненно пока­чал головой Загурский. — Это большое преувели­чение... Но кое-что я в своем деле умею и готов осмотреть вашу жену.

— Спасибо, я поговорю с ней. Видите ли, у нее расстроены нервы, и она неохотно знакомится с новыми людьми.

Наташа поднялась со скамьи, зябко поежилась. Загурский набросил ей на плечи шерстяную шаль.

— Мы пойдем, с вашего позволения, — сказал Платон Алексеевич.

— Хотите, провожу вас по праву старожила? — предложил Ковров.

— Будем очень признательны, — улыбнулся За­гурский.

Они пошли по дороге к деревне. Дорога была пробита по краю пропасти; слева возвышалась ска­ла, справа — глубокое ущелье.

— Как коротаете вечера? — спросил Загурский.

— У нас с женой свободного времени не оста­ется... Детей надобно готовить в гимназию. Жена занимается языками, мне на старости лет пришлось вспоминать математику... Читаем вслух вечерами... Иной раз в дурачка перекинемся... Вот и все наши развлечения.

— В вист играете? — спросил Коврова Загурс­кий.

— Сергей Антонович, насколько я помню, иг­рает во все карточные игры, — сказала Наташа. — И, как правило, весьма успешно...

— Это — пока мне в любви не везло... Теперь за стол боюсь садиться...

— И все ж... может быть, составим партию? По маленькой... — предложил Загурский.

— Ну, что ж... По пятачку можно и побаловать­ся, — согласился Ковров.

— Так мы ждем вас нынче вечером, — обрадо­вался Загурский.

Ковров не ответил ничего определенного. На околице они простились и разошлись в разные сто­роны.

Дом Загурских. Швейцария.

Загурские снимали просторную мансарду, раз­деленную дощатой перегородкой на две равные по­ловины. В одной разместилась Наташа, другую за­нял Загурский.

Столовались они у хозяев в большой комнате на первом этаже. Комната была с камином и ог­ромным дубовым столом посредине, окруженным массивными стульями. Сами хозяева летом жили во флигеле, поэтому за ужином Загурский и Ната­ша были одни. Хозяйка, немолодая, но еще креп­кая и миловидная женщина, не понимавшая ни слова по-русски, поставила еду и ушла.

Пища была простой, вкусной и здоровой. Се­годня на ужин им подали вареные овощи, запе­ченную свиную ногу и темное домашнее пиво.

— Видите, как хорошо, — сказал Загурский, — у вас здесь оказались знакомые...

— Вы заметили женщину, очень красивую? Мы ее встретили, когда шли на водопад, — спросила Наташа.

— Не припоминаю...

— Она еще резко повернула назад, когда уви­дела нас. Как будто испугалась...

— А-а-а... — вспомнил Загурский. — Я не ус­пел ее разглядеть.