Макрон улыбнулся.

– Эта змея Нарцисс никогда в жизни не заплатит больше, чем должен, и вполне способен обжулить, равно как и сдержать данное обещание, в чём мы не раз убеждались на собственном горьком опыте.

– Хватит, Макрон, – остановил его Катон. – О делах тут говорить не стоит.

Макрон обернулся и злобно посмотрел на приятеля, но потом выражение его лица смягчилось.

– Хорошо. Только мне совсем не нравится, что нас тут бросили на произвол судьбы, в этой Остии и в этой дешёвой забегаловке, где даже пожрать толком невозможно. Неправильно это, Катон.

– Конечно, неправильно, только мы-то ничего с этим поделать не можем. – Катон повернулся к хозяину таверны: – Вот что, я понимаю, что тебе не по нраву, что нас тебе навязали. Нам это тоже не нравится. Но для того, чтобы мы тут сидели тихо и никому не причиняли никаких неприятностей, я рекомендую тебе кормить нас получше. А для начала советую подать моему другу свежего хлеба, как он просил.

Спурий тяжело вздохнул, сам себя успокаивая, потом чуть кивнул.

– Ладно, пойду погляжу, что у нас там имеется. Только если вы пообещаете, что не станете задирать других посетителей.

Катон кивнул:

– Обещаем.

Хозяин таверны вернулся к стойке и тихо перемолвился с поваром. Катон улыбнулся Макрону:

– Ну, видишь, чего можно добиться с помощью спокойных убеждений?

Макрон сердито засопел.

– Убеждение – это, конечно, хорошо. Только я вот обнаружил недавно, что применение силы в некоторых обстоятельствах тоже эффективно способствует достижению положительных результатов.

– Но не тогда, когда следует избегать излишнего внимания посторонних.

Макрон помотал головой:

– Я вполне могу справиться с некоторым избытком внимания посторонних. В этом притоне недолго и с ума спятить. Вполне достаточно и того, что мы должны сидеть и ждать, когда Нарциссу будет угодно о нас вспомнить. Только этот урод даже не сподобился выплатить нам всё жалованье, какое задолжал. Подкинул какую-то мелочишку, и всё. Мы даже не можем себе позволить нормальную жратву или более удобное жильё.

Катон с минуту молчал. Потом сказал:

– Несомненно, он так поступает с целью сделать нас более послушными.

Прежде чем Макрон успел ему возразить, на улице перед входом в таверну раздался грохот колёс по мостовой, который сразу же замолк – повозка остановилась возле двери. Спурий торопливо бросился ко входу, чуть приотворил дверь и тут же быстро отпрянул назад, захлопнув её. До Макрона и Катона донёсся быстрый и тихий обмен репликами, после чего повозка продолжила свой путь, объезжая здание и направляясь на задний двор, где находились конюшни для лошадей путешественников, ставших на постой в этой таверне.

– Вот и новые постояльцы в этот притон прибыли, – заметил Макрон. – Может, предупредить их, как тут скверно, как тебе кажется?

– Брось, – устало сказал Катон. Он с минуту тупо глядел в свою миску, потом неохотно взял ложку и снова принялся есть. Вскоре в зале снова появился повар, чем-то очень возбуждённый. Он, хромая, подошёл к их столу и положил перед ними буханку свежего хлеба. Макрон удовлетворённо улыбнулся и поглядел на Катона:

– Только что испечённый!

Он взял хлеб, разломил его пополам и протянул кусок Катону, а сам впился зубами в ещё тёплый мякиш. Из задней комнаты таверны донеслись чьи-то голоса, скрип передвигаемой мебели, а через некоторое время оттуда, через низкую дверь позади прилавка появился и Спурий. Он оглядел всех посетителей, потом приблизился к столу Макрона и Катона.

– Ну, что ещё? – буркнул центурион. – Могу спорить, этот недоносок сейчас потребует, чтобы мы освободили свою комнату для новых гостей.

– Не думаю.

Спурий наклонился к ним и тихо сказал:

– Идите за мной.

Друзья обменялись удивлёнными взглядами, потом Катон спросил:

– Что стряслось?

– Что стряслось? – Спурий нахмурился. – Да просто идите за мной, мои господа. Сами через секунду всё поймёте. Больше ничего сказать не могу. – Он слегка кивнул в сторону остальных посетителей. – Понимаете, о чём я?

Макрон пожал плечами:

– Нет.

– Вставай, – сказал Катон. – Пошли.

Они оставили на столе недоеденное рагу, встали и последовали за Спурием к двери, что вела в заднее помещение. Остальные, кто ещё сидел в зале, конечно же, сопроводили их уход любопытными взглядами. Катон заметил это и чуть улыбнулся. Спурий шёл первым, за ним Макрон, а Катон завершал процессию. Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти в низкую дверь. За ней оказалась узкая комнатка, освещённая единственной масляной лампой. В её слабом свете Катон рассмотрел, что она вся уставлена кувшинами с вином и корзинами с овощами, а с крюка на стене свисает сетка со свежими хлебами, болтаясь рядом с двумя связками вяленого мяса. Хозяин таверны явно неплохо питался, при том, что его клиенты на подобное не могли рассчитывать. В дальнем конце комнаты имелась дверь, слегка приоткрытая, а проём был ярко освещён огнём очага, пылающего в соседнем помещении. Спурий прошёл туда, за ним последовал Макрон, который тут же начал ругаться. Соседняя комната оказалась очень просторной, в центре её стоял широкий стол. В очаге под железной решёткой ярко горел огонь – туда только что подбросили новых дров, – освещая комнату розоватым светом. За столом, в дальнем его конце, сидел сухопарый человек в простом плаще. Он поднял взгляд от стола, где перед ним лежали хлеб и сыр, и улыбнулся Катону и Макрону.

– Приветствую вас, ребята. Рад вас видеть. Присоединяйтесь ко мне. – И Нарцисс взмахом руки указал им на скамью напротив. – Или, скорее, это я к вам присоединюсь.

– Что ты тут делаешь? – спросил Макрон. – Я уж начал опасаться, что ты нас тут навсегда оставил задницы просиживать.

– Очень рад снова тебя видеть, центурион, – спокойно ответил ему Нарцисс. – Ваше сидение здесь подошло к концу. Вы снова нужны императору. И сейчас даже больше, чем когда-либо…

Катон на приветствия императорского советника ответил лишь холодным взглядом. Несмотря на своё низкое происхождение – Нарцисс родился в семье раба императорского дворца, – он собственными трудами добился освобождения. Клавдий дал ему свободу ещё в те годы, когда не был императором. Как вольноотпущенник Нарцисс обладал весьма низким социальным статусом, даже ниже, чем самый убогий римский гражданин, но на посту одного из ближайших советников императора обладал большей властью и влиянием, чем любой аристократ, заседающий в сенате. Именно Нарцисс распоряжался огромной сетью шпионов и информаторов, вынюхивающих любые признаки угрозы его хозяину. И в этих же целях он всегда использовал Катона и Макрона и сейчас явно собирался проделать это снова. Именно эта горькая мысль посетила сейчас префекта Катона.

Хозяин таверны принёс и поставил на стол кувшин вина и три кружки, и Нарцисс сделал ему знак оставить их одних.

– Пока достаточно, Спурий. Проследи, чтобы нам никто не мешал и не подслушивал.

– Да, хозяин. – Спурий поклонился и собрался уже выйти, но остановился у двери. – Хозяин?

– Да? Что такое?

– Я насчёт своей дочери. Про неё никаких сведений?..

– Пергилла, так её зовут? Да, я всё ещё пытаюсь убедить императора отпустить её на свободу. Но это требует времени. Ты продолжай делать так, как договорились, а я буду делать для неё всё, что могу. – Нарцисс махнул рукой: – А теперь иди.

Спурий поспешно вышел. Нарцисс подождал, пока за ним закроется дверь, ведущая в соседнее помещение, и стихнут его шаги.

– Он хороший и преданный слуга, но иной раз слишком многого требует. Ну ладно, хватит о нём. – Нарцисс наклонился вперёд и кивком указал на кувшин. – Макрон, разливай вино. Надо же отметить встречу старых друзей.

Макрон мотнул головой:

– Вот уж никогда не стал бы причислять тебя к своим друзьям.

Нарцисс некоторое время пристально смотрел на него, потом кивнул.