Громкий стук калиг Макрона заставил двоих пожилых людей прервать свои обсуждения и недовольно поднять взор на нового посетителя, который нарушил привычную тишину и спокойствие библиотеки. А Катон, хотя, несомненно, услышал топот калиг приятеля, продолжал читать, пока Макрон не подошёл совсем близко. Тогда он прижал палец к тому месту, где остановился, и поднял глаза. Лицо у него было бледное и осунувшееся, и смотрел он на Макрона без всякого выражения, пока тот усаживался на скамью напротив него. Молодой командир был серьёзно ранен во время египетской кампании, так что теперь белый шрам тянулся через всё его лицо, от лба, через бровь и щёку. Шрам был весьма заметный, но не слишком обезобразил его. Шрам, которым можно гордиться, подумал Макрон. Такое украшение хорошо отличает его от прочих молодых розовощёких командиров, служащих императору, оно выделяет его из общей массы, подчёркивает, что это опытный ветеран, уже не мальчишка, не зелёный рекрут, восемь лет назад поступивший на службу во Второй легион.

– Ну, нашёл, что искал? – Макрон кивком указал на лежащие перед Катоном папирусы, потом махнул рукой на полки, закрывающие все стены. – Вполне достаточно чтива, чтобы хватило надолго, а? Помогает убивать время.

– Интересно, когда это кончится. – Катон поднял руку и слегка погладил щёку в том месте, где кончался шрам. – Мы уже почти месяц не имеем никаких сообщений от Нарцисса.

Катон отправил весточку императорскому советнику через хозяина постоялого двора, прося объяснить, почему они с Макроном должны оставаться в Остии. Ответ был резкий, это был просто приказ ждать и дальше. Скуку Катона в этом порту нарушали только приступы жуткой злости, что ему не дают видеться с Юлией. К тому же ему не давала покоя мысль, как она отреагирует на его свежий шрам. Смирится с ним, примет его обратно в свои объятия? Или отвергнет его с отвращением? Хуже всего, по мысли Катона, могло быть то, что она станет его жалеть и именно в силу этой причины предложит ему себя в качестве утешения. Эта мысль терзала его, приводила в бешенство. Пока он не увидит её, ответа на этот вопрос ему не получить. Он даже не мог как-то подготовить её к встрече, поскольку Нарцисс строго-настрого запретил ему с ней связываться.

– И что ты тут читаешь? – нарушил ход его мыслей Макрон.

Катон вернулся к настоящему.

– Это экземпляр римской газеты[4]. Я навёрстывал упущенное, хотел восстановить ход событий в столице в последние месяцы, пока нас там не было, старался уловить хоть намёк на то, зачем мы понадобились Нарциссу.

– И что?

– Ничего такого, что сразу бросалось бы в глаза. Обычная рутина – церемонии, объявления о новых назначениях, о рождениях, браках, смертях великих и достойных. Упоминался и сенатор Семпроний. Император отметил его заслуги в подавлении мятежа рабов на Крите.

– И никакого упоминания о нашем участии в этом деле, надо полагать, – заметил Макрон.

– Увы, никакого.

– Вот так сюрприз! А ещё чего интересного?

Катон бросил взгляд на разложенные перед ним листы и покачал головой.

– Ничего значительного, если только… – Он перевернул несколько листов, быстро их просматривая, потом вытащил один. – Вот. Сообщение двухнедельной давности, что некий командир гвардии попал в засаду и был убит грабителями возле Пиценума… Грабителей так и не нашли. Он оставил после себя безутешную вдову, маленького сына и так далее. – Катон поднял взгляд. – Это всё.

– Не думаю, что это как-то связано с тем, что мы торчим тут, – сказал Макрон.

– Видимо, нет. – Катон откинулся назад, потянулся и зевнул. Потом оперся на локти и уставился на Макрона. – Значит, ещё один день в этом замечательном городишке, в Остии. И чем нам заняться, чтоб хоть как-то развлечься? В театре ничего не идёт. Идти на берег, купаться? Слишком холодно. Бани по большей части закрыты до весны, когда снова оживёт торговля, а наш приятель Спурий, хозяин постоялого двора, отказывается разводить огонь, пока не наступит вечер, так что торчать там холодно.

Макрон рассмеялся.

– О боги, да ты в прескверном настроении! – Он с минуту раздумывал, потом поднял брови. – Вот что я тебе скажу. Спурий говорил, что в бордель при банях Митры прибыли новые девки. Хочешь, пойдём поглядим, что они из себя представляют и что могут предложить? Это поможет нам согреться и вообще улучшит настроение. Ну, что скажешь?

– Соблазнительно. Но я не в том настроении.

– Вздор! Ты что, бережёшь себя для этой девицы, так, что ли?

Катон пожал плечами. Сказать по правде, его не слишком увлекала перспектива посетить этих девок – ещё подхватишь от них какую-нибудь заразу. Они ж всех обслуживают, и горожан, и заезжих моряков. Если он что-нибудь от них подцепит, это будет конец всем его надеждам на счастливый союз с Юлией.

– Ты иди, если и впрямь хочешь. А я – обратно на постоялый двор. Перекусить надо, а потом я лучше просто посижу и почитаю.

– Почитает он! – мрачно повторил Макрон. – У тебя что в жилах течёт, приятель? Кровь или жидкий супчик?

– Да что бы ни текло… Буду сидеть у нас в комнате и читать. А ты можешь делать всё, что захочешь.

– И буду! Вот только поем чего-нибудь, надо ж и подкрепиться, чтоб сил прибыло.

Со скрежетом отодвинув скамьи, двое солдат поднялись на ноги. Катон сложил газеты и вернул их на полку, после чего они с Макроном вышли из библиотеки, снова нарушив своим громким топотом беседу двоих пожилых людей.

– Ш-ш-ш-ш! – Один из них прижал палец к губам. – Это же библиотека, разве непонятно?

– Библиотека! Ха! – фыркнул Макрон. – Да это просто публичный дом, забитый разными идеями, вот что это такое! Единственное отличие, что после посещения библиотеки не испытываешь никаких тёплых и приятных ощущений внутри, не правда ли?

– Это неслыханно! – возмутился один из пожилых. И повернулся к Катону: – Господин мой, сделай одолжение, уведи отсюда своего приятеля.

– Да его и не надо подгонять, можешь мне поверить. Пошли, Макрон. – И Катон потянул товарища за руку и направился к выходу.

Повар постоялого двора Спурия, пожилой моряк, потерявший ногу в результате несчастного случая, поставил перед ними по миске жидкого рагу из ячменя с кусочками мяса, которое вполне могло оказаться частью бараньей ноги, сильно приправленной специями, но полной уверенности в этом не возникало, поскольку оно полностью потеряло свой первоначальный вкус, а по текстуре скорее напоминало вымоченную древесную кору. Но месиво было горячее и вполне могло утолить голод непритязательного солдата. Когда Катон спросил ещё хлеба, повар нахмурился, отошёл и вскоре вернулся с зачерствевшей буханкой, которую с грохотом швырнул на стол.

– Эй, Спурий! Иди-ка сюда! – заорал Макрон, перепугав четверых других посетителей таверны. Спурий стоял у стойки, расставляя дешёвые глиняные кружки на полке позади прилавка. Он недовольно повернулся к ним и поспешил к столу.

– Что случилось? И не мог бы ты орать потише?

Макрон указал на плошку с рагу, в которой осталась ещё треть былого содержимого.

– Я, может, достаточно голоден, чтобы жрать эти помои, но хлеб-то я предпочитаю свежий, а не такой, которым и свиней не стал бы кормить! – Он взял со стола буханку и стукнул ею по столешнице. – Как камень!

– Ну так сунь его в соус. И он быстро размякнет, – сочувственным тоном предложил Спурий.

– Мне нужен свежий хлеб! – резко бросил Макрон. – Только что выпеченный! Прямо сейчас!

– Очень жаль, но свежего хлеба нет.

Макрон отодвинулся вместе с табуретом и продолжил более тихо, чтобы его не слышали остальные посетители:

– Послушай, тебе же велели ухаживать за нами, и тебе, несомненно, хорошо платят за наш постой и чтобы ты нас хорошо кормил.

– Мне платят за вас сущие гроши, – пробурчал Спурий. – Или, возможно, мне заплатят, когда вы уедете, и Нарцисс рассчитается со мной. А пока что вы живёте и питаетесь за мой счёт.