– Чтобы они ужаснулись и образумились! – Иафет поднял голову, на мгновение встретился взглядом с отцом и снова уставился в пол.

«Страдает, – догадался Ной о причине такого состояния сына. – Ему, как и мне, тягостно видеть все, что творится вокруг. И Шева, наверное, уже успела шепнуть, что убили Ирада. Людям с чутким сердцем нынче тяжело…»

– Ужас не может образумить, сын мой, – мягко сказал Ной. – Страх еще никого не исправил. Вера и любовь – вот те опоры, на которых стоит человек!

– А я думал, что человек стоит на ногах! – съязвил Хам.

Сим, ничего не говоря и не сильно замахиваясь (а то и убить недолго) отвесил брату затрещину. Хам ойкнул и свалился с лавки, на которой сидели все трое. Ной нахмурился, ибо сам никогда пальцем не тронул детей своих, но суровость его была притворной – Хам получил заслуженное. Негоже шутить, когда отец говорит о важном.

Потирая затылок, Хам поднялся на ноги и недобро сверкнул глазами в сторону старшего брата. Тот ухмыльнулся и будто невзначай сжал пальцы правой руки в кулак. Кулак был размером почти с голову Хама. В позапрошлую весну у вдовы Хамар ни с того ни с сего сбесился бык, не иначе как сглазил кто. Он выскочил из стойла, снес ограду и помчался не разбирая дороги, топча и бодая всех, кто не успел отскочить и безобразничал до тех пор, пока не наткнулся на кулак возвращавшегося с поля Сима. Наткнулся – и испустил дух еще до того, как упал на землю. Слава Богу, что Симу никогда еще не приходилось обращать свою силу против людей. Затрещина вроде сегодняшней не в счет. Если бы Сим ударил со всей силы, Хама уже можно бы было оплакивать.

Хам демонстративно уселся слева от Иафета, давая понять, что обиделся и не желает сидеть рядом с Симом. Добрый Иафет подвинулся, чтобы брату было удобно сидеть, и ободряюще похлопал его по колену.

– Человек действительно стоит на двух ногах, – сказал Ной, утверждая мир между сыновьями. – Но я говорил о наших духовных опорах, имя которым вера и любовь. Мы должны верить в безграничную милость Всевышнего и любить всех так, как мы любим его.

Неугомонный Хам фыркнул и укоризненно покосился на Сима.

– Ты Сим принеси счетную доску и кусок угля, а вы двое возьмите мерный угол, топоры да мотыги и идите на старый луг, – поспешил распорядиться Ной. – Отмерьте триста локтей в длину и пятьдесят в ширину и сделайте метки – вбейте в землю колья через каждые десять локтей. Там будем строить ковчег.

Старый луг, раскорчеванный еще дедом Ноя Метушелахом, был удобным местом для строительства – просторным, есть, где работать и где материалы сложить, относительно ровным и к тому же находился на отшибе, вдали от любопытных глаз. От людей, конечно, ничего не скроешь, но в уединенном месте, с трех сторон окруженном лесом, работать спокойнее. К тому же на северной окраине луга бил из-под земли родник, называемый источником Метушелаха. Вода в нем была немного сладкой на вкус и не только утоляла жажду, но и придавала сил. Во время трудной работы хорошо иметь рядом такой источник.

По преданию, устав корчевать пни, Метушелах отошел в тень дерева и ждал там свою жену, которая должна была принести воду и еду. Жена все не шла, и тогда Метушелах рассердился и в сердцах топнул ногой. Тотчас же из-под земли забил родник с чистейшей прохладной водой. Метушелах возблагодарил Бога за чудо, а потом утолил жажду и принялся обкладывать родник камнями, чтобы домашняя живность, пригоняемая на выпас, или дикие звери не затоптали его. Эмзара, сведущая в лечебных зельях, готовила свои настои и отвары только на воде из источника Метушелаха.

– Может, лучше строить у реки, отец? – спросил Иафет, снова лишь на мгновение поднимая взор. – Будет меньше вопросов.

– Ковчег не по нашей реке, – ответил Ной. – К тому же у реки нет подходящего места, да еще такого, чтобы оно принадлежало нашей семье. Что же касается вопросов, то отвечайте всем, что мы строим ковчег. Спросят зачем, скажите, что так надо, и больше ничего не говорите. Поспрашивают – и отстанут. Помните о данной вами клятве! Женам расскажите, но прежде пусть они тоже поклянутся на хлебе, что будут хранить молчание. Идите!

Расчеты затянулись надолго. Ной прикидывал, переставлял по канавкам счетной доски белые и черные камушки, обсуждал с Симом результат, а потом Сим делал углем пометку перед собой на столе. Пометки сменяли одна другую, Сим стирал написанное ладонью, и оттого ладонь быстро почернела.

– Вымой руки и возьми какую-нибудь ветошь, – посоветовал Ной.

– Потом вымою, – ответил Сим.

– Возьми ветошь! – повторил Ной. – Знаешь же, что говорят люди – от черного сердца чернеет левая рука. Не призывай и не получишь!

Сим, чтобы не отвлекаться, поплевал на ладонь и вытер ее о колено свои штаны. Штаны были рабочими, потому никакого ущерба им не случилось. Рубаха тоже была рабочей, выгоревшей до желтизны на спине и темной, почти черной на локтях. Сим стал стирать написанное рукавом.

По самым благоприятным предположениям (точных нынешних цен на гофер и гвозди Ной не знал, ибо в последнее время покупать материалы для строительства не приходилось), так вот, по самым благоприятным прикидкам, средств семьи могло хватить только на материалы.

На оплату труда помощников, даже если нанимать меньше дюжины, ничего не оставалось. Ну – почти ничего.

– Кто-то время от времени может работать с нами бесплатно, – сказал Сим, записав итог. – Ты же много помогал людям, отец. Не все еще забыли добро.

– Если человек бескорыстно помогает строить ковчег, то он должен войти в него…

Противоречивые чувства – недоумение, жалость, твердое желание в точности исполнить Высшую волю и в то же время дать шанс достойным, снова забурлили в душе. Ной выждал немного времени, успокаиваясь, и продолжил.

– Надеюсь, что все, кто поможет нам спастись, спасутся вместе с нами. Возможно, говоря о сыновьях моих и их женах, Господь имел в виду всех тех, кто разделяет мои чаяния, не только плоть от плоти моей, но и дух от духа моего… Не знаю, сын, не знаю… Еще вчера я был совсем другим. Господь наш даровал мне надежду, но вместе с ней возложил на мои плечи груз, тяжесть которого очень велика…

– Мы справимся, отец! – в подтверждение своих слов Сим стукнул кулаком по столу, да так, что по одной из досок столешницы зазмеилась трещина. – Мы построим ковчег! Я могу работать за семерых, Иафет тоже будет стараться на совесть, а насчет Хама ты не волнуйся. Я за ним присмотрю!

– Воздействуй словом и примером, а не кулаками, – попросил Ной. – Мы справимся, Сим. Мы не можем не справиться, исполняя Божью волю, ибо Он не понуждает к непосильному. Но будет нелегко. Придется работать не щадя себя и урезать траты насколько возможно. А еще ведь надо взять с собой в ковчег запасы еды. Я совсем забыл про это!

– В ковчеге нам не придется работать, тратя силы, поэтому еды много не понадобится, – рассудительно заметил Сим. – Я в дни праздности ем вдвое меньше…

– Но тем не менее еды понадобится запасти много. Было сказано мне, что сорок дней будет лить дождь, а ведь надо еще время для того, чтобы вода сошла. Я думаю, что для этого понадобится втрое больше времени, три раза по сорок дней. Много понадобится еды.

– Ближе к концу строительства мы можем продать землю! – заросшее бородой скуластое лицо Сима просияло от мысли, показавшейся ему очень хорошей. – Ведь она нам уже не пригодится!

– А тому, кто ее купит, она разве пригодится? – ласково поинтересовался Ной.

– Ну-у-у… – замялся Сим. – Мы ведь можем продать землю какому-нибудь подлецу. Например – Элону. Или кому-то из приспешников Явала!

– Можем, – согласился Ной. – Но тогда мы станем такими же подлецами. Разве я не учил вас, что злодеяние, обращенное против злодея, не становится добром?

– Учил, – кивнул Сим, краснея лбом, ушами и верхней частью щек, что была на виду.

– Может, ты вспомнишь, по какому правилу можно мерить свои поступки?

– Чего хочешь получить от людей, то делай им сам, а чего не хочешь – не делай, – проурчал себе под нос Сим. – Но ведь земля пропадет, отец!