Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Как ты думаешь, годится он на это? – спросил у Гурта Черный Рыцарь.

– Уж право, не знаю, – ответил Гурт. – Если окажется негодным, то это будет первый случай, когда его ум не подоспеет на выручку его глупости.

– Так надевай рясу, добрый человек, – сказал Черный Рыцарь, – и пускай твой хозяин через тебя пришлет нам весть о том, как обстоят дела у них в замке. Там, должно быть, мало народу, так что внезапное и смелое нападение может увенчаться полным успехом. Однако время не терпит, иди скорее.

– А мы между тем, – сказал Локсли, – так обложим все стены кругом, что ни одна муха оттуда не вылетит без нашего ведома. Ты скажи этим злодеям, друг мой, – продолжал он, обращаясь к Вамбе, – что за всякое насилие, учиненное над пленниками, мы с них самих взыщем вдесятеро.

– Pax vobiscum![19] – сказал Вамба, успевший напялить на себя полное монашеское облачение.

Произнося эти слова, он принял степенную и торжественную осанку и чинной поступью отправился выполнять свою миссию.

Глава XXVI

Конь вдруг начнет плестись рысцой,

А клячи вскачь пойдут —

Так станет вдруг шутом святой,

Монахом станет шут.

Старинная песня

Когда шут, облаченный в рясу отшельника и препоясанный узловатою веревкою, появился перед воротами замка Реджинальда Фрон де Бефа, привратник спросил, как его зовут и зачем он пришел.

– Pax vobiscum! – отвечал шут. – Я смиренный монах францисканского ордена, пришел преподать утешение несчастным узникам, находящимся в стенах этого замка.

– Храбрый же ты монах, – сказал привратник, – коли отважился прийти сюда; здесь, за исключением нашего пьяного капеллана, уже двадцать лет не кукарекали такие петухи, как ты.

– Уж пожалуйста, сделай милость, – сказал мнимый монах, – доложи обо мне хозяину замка. Поверь, что он меня примет охотно. А петух так громко закукарекает, что по всему замку будет слышно.

– Вот за это спасибо! – сказал привратник. – Но если мне достанется за то, что я покинул сторожку ради твоего поручения, я посмотрю, выдержит ли серая одежка монаха стрелу дикого гуся.

С этими словами привратник вышел из башенки и отправился в большой зал замка с небывалым известием, что у ворот стоит святой монах и просит позволения немедленно войти. К немалому его удивлению, хозяин приказал тотчас впустить святого человека, и привратник, поставив часовых охранять ворота, без дальнейших рассуждений отправился исполнять полученное приказание.

Всей храбрости и находчивости Вамбы едва хватило на то, чтобы не растеряться в присутствии такого человека, каким был страшный Фрон де Беф. Бедный шут произнес свое «pax vobiscum», на которое сильно полагался в исполнении своей роли, таким дрожащим и слабым голосом, каким еще никогда не возглашали этого приветствия. Но Фрон де Беф привык, чтобы люди всякого сословия трепетали перед ним, так что робость мнимого монаха не возбудила в нем никаких подозрений.

– Кто ты, монах, и откуда? – спросил он.

– Pax vobiscum! – повторил шут. – Я бедный служитель святого Франциска, шел через эти леса и попал в руки разбойников, как сказано в Писании – quidam viator incidit in latrones,[20] которые послали меня в этот замок исполнить священную обязанность при двух особах, осужденных вашим досточтимым правосудием на смерть.

– Так, так, – молвил Фрон де Беф. – А не можешь ли ты мне сказать, святой отец, много ли там этих бандитов?

– Доблестный господин, – отвечал Вамба, – nomen illis legio – имя им легион.

– Ты мне просто скажи, сколько их, монах, не то ни твоя ряса, ни веревка не защитят тебя.

– Увы, – сказал мнимый монах, – cor meum eructavit,[21] что значит – я чуть не умер со страху! Но сдается мне, что всех – и йоменов, и простолюдинов – там наберется по крайней мере пятьсот человек.

– Как! – воскликнул храмовник, в эту минуту вошедший в зал. – Так много слетелось этих ос? Значит, пора передавить их зловредный рой.

Он отвел хозяина в сторону и спросил его:

– Знаешь ты этого монаха?

– Нет, – отвечал Фрон де Беф, – он не здешний, из дальнего монастыря, и я его не знаю.

– В таком случае не передавай ему на словах того, что ты хотел поручить, – сказал храмовник. – Пускай он отнесет письмо от имени де Браси с приказанием его вольной дружине поспешить сюда. А тем временем, чтобы этот монах не догадался, в чем дело, дозволь ему выполнить свою задачу и приготовить саксонских свиней к бойне.

– Хорошо, пусть так и будет, – отвечал Фрон де Беф и велел одному из слуг проводить Вамбу в ту комнату, где содержались Седрик и Ательстан.

Между тем нетерпение Седрика все росло и росло. Он расхаживал из конца в конец по залу с видом человека, который бросается в атаку или берет приступом крепость. Он то издавал какие-то восклицания, то взывал к Ательстану, который со стоическим хладнокровием ожидал исхода приключения, преспокойно переваривая весьма сытный обед. По-видимому, вопрос, долго ли продлится их тюремное заключение, мало его тревожил: он твердо уповал, что, подобно всякому земному злу, когда-нибудь и это кончится.

– Pax vobiscum! – молвил шут, войдя к ним. – Да будет над вами благословение святого Дунстана, святого Дениса, святого Дютока и всех святых!

– Войди, милости просим, – сказал Седрик мнимому монаху. – Зачем ты пришел к нам?

– Я пришел приготовить вас к смерти, – отвечал шут.

– Не может быть! – воскликнул Седрик, вздрогнув. – Как они ни злобны, как ни бесстрашны, они не осмелятся учинить такую явную и беспричинную расправу.

– Увы, – сказал шут, – взывать к их человеколюбию было бы столь же напрасно, как удержать закусившую удила лошадь шелковой ниткой вместо уздечки. А потому подумай хорошенько, благородный Седрик, а также и вы, доблестный Ательстан, какие прегрешения совершили вы во плоти, ибо сегодня же будете призваны к ответу пред высшее судилище.

– Слышишь ты это, Ательстан? – сказал Седрик. – Укрепимся духом для последнего нашего подвига, ибо лучше умереть, как подобает мужчинам, нежели жить в неволе.

– Я готов, – сказал Ательстан, – выдержать все, что может придумать их злоба, и пойду на смерть так же спокойно, как пошел бы обедать.

– Так приступим к святому таинству, отец мой, – сказал Седрик.

– Погоди минутку, дядюшка, – сказал шут своим обыкновенным голосом, – что это ты больно скоро собрался? Лучше осмотрись хорошенько, прежде чем прыгать во тьму кромешную.

– Право, – сказал Седрик, – его голос кажется мне знакомым.

– То голос вашего верного раба и шута, – отвечал Вамба, сбрасывая с головы капюшон. – Если бы вы раньше послушались моего дурацкого совета, вы бы сюда не попали. Последуйте же хоть теперь совету дурака, и вы недолго тут останетесь.

– То есть как же это, плут? – спросил Седрик.

– А вот как, – отвечал Вамба. – Надевай эту рясу и веревку – только в них ведь и заключается мой священный сан – и преспокойно уходи из замка, а мне оставь свой плащ и пояс, чтобы я мог занять твое место и прыгнуть за тебя куда придется.

– Тебе занять мое место? – сказал Седрик, удивленный таким предложением. – Но ведь они тебя повесят, бедный мой дурень!

– Пусть делают что хотят, там – как богу угодно, – отвечал Вамба. – Я надеюсь, что Вамба, сын Безмозглого, может висеть на цепи так же важно, как цепь висела на шее у его предка-олдермена.

– Ну, Вамба, я согласен принять твое предложение, только с одним условием, – сказал Седрик. – Поменяйся не со мной, а с лордом Ательстаном.

– Э нет, клянусь святым Дунстаном, – отвечал Вамба, – это для меня не подходит! Сын Безмозглого согласен пострадать, спасая жизнь сыну Херварда, но какая же мне корысть помирать из-за человека, отец которого не был знаком с моим отцом?

вернуться

19

Мир вам! (лат.)

вернуться

20

некий путник попал к разбойникам (лат.).

вернуться

21

сердце мое он исторг (лат.).

64
{"b":"205059","o":1}