Юра крутил головой, отворачивался. Произошла короткая схватка, и Николаю удалось запихать один конец колбасы в рот «анахорету».

Юра отчаянно замычал, дернулся, но Николай крепко держал его. Сопротивление было сломлено. Чтобы не задохнуться, Юре пришлось откусить колбасу. Он быстро прожевал кусок, а дальше пошло еще быстрее.

— Не наваливайся, — командовал Николай. — Ешь понемногу, а то подохнешь. Что, вкусно?

— Нет ли у тебя зубочистки? — спросил Юра, покончив с колбасой.

Николай уселся рядом с другом.

— Вчера всю ночь здесь просидел? И сегодня собирался? Ну-ка, объясни, какого дьявола ты ударился в мистику.

— Никакой мистики. Я проводил физиологический эксперимент. А он требует одиночества. Вот и все.

— Что за эксперимент?

Помедлив, Юра потянулся к своим брюкам и вытащил из кармана записную книжку.

— Понимаешь, — сказал он, — я прочитал о системе «раджа-йога». Вот послушай: «йоги считали «хатха-йогу» — «низшую йогу» — не гимнастикой, а подготовкой к высшему сосредоточению, системе «раджа-йога» — «высшая йога», которая основана на том, что при надлежащей тренировке ума можно достичь высоких уровней познания… Дальнейшие стадии йога ведут к интуитивному прозрению…»

— Откуда взял?

— Из Джавахарлала Неру. А вот из Ромена Роллана: «Является ли система йога высшим духовным состоянием, открывшим путь к дальнейшим знаниям, или же это только род самогипноза, я не знаю. Хорошо известно, что чрезмерное увлечение методом йога приводило…» Ну, и так далее…

— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался Николай. — К чему приводило? — Он выхватил у Юры записную книжку и дочитал цитату. — «…приводило к печальным последствиям для разума человека». Очень правильно! — Он выразительно посмотрел на Юру.

— Я подхожу как материалист, — защищался Юра. — Чисто экспериментально и сознательно. Надо отбросить от себя все постороннее и сосредоточиться. Дисциплина тела, минимум движений, минимум еды. Тогда разум обостряется, приходит новая интуиция…

— Чушь! — закричал Николай. — «Интуиция»! Тут и не пахнет материализмом. «Хатха-йога» — дело понятное, мы из нее берем физкультурную часть, отбрасывая оккультно-философскую основу. Но зачем ты полез в «раджа-йогу»?

Юра промолчал.

— Признавайся! — продолжал Николай. — Ты хотел таким диким путем разгадать тайну трех ящичков, да?

Быстро сгущались сумерки, и первые капли дождя упали на песок. Юра встал и, прыгая на одной ноге, натянул брюки.

— Знаешь, Колька, — сказал он. — Мне в голову пришло: а вдруг этот Бенедиктов — потомок Бековича-Черкасского? Фамилии у них одинаково начинаются…

Николай захохотал. Он хватался руками за кусты и вытирал глаза и никак не мог остановиться.

— Это… это все, что ты познал?… — стонущим голосом произнес он наконец. — Своим обострившимся разумом? — Новый взрыв смеха сотряс его.

Юра обиженно моргал. Но потом не выдержал, тоже засмеялся.

Под припустившим дождем друзья побежали к редким огонькам станции. Мокрые, с тяжелыми комьями грязи на туфлях, они поднялись на платформу и укрылись под навесом в ожидании электрички.

— Юрка, — сказал Николай, отдышавшись немного, — ты способен сейчас на серьезный разговор?

— Способен.

— Когда ты перестанешь метаться из стороны в сторону? С кем ты, в конце концов: с Колтуховым или с нами?

— Да у нас не получается что-то…

— Обожди, — прервал его Николай. — Скажи лучше: ты помнишь такую штуку — поверхность Мёбиуса?

— Наконец-то! — воскликнул Опрятин, прочитав письмо, отпечатанное на официальном бланке.

Бенедиктов оторвался от микроскопа, взглянул на физика:

— Что случилось?

Тонкие губы Опрятина кривились в улыбке. Он прошелся по лаборатории, привычным жестом погладил себя по жидким волосам.

— Ничего, — сказал он, покосившись на Бенедиктова. — Занимайтесь своим делом.

Чем же обрадовало Опрятина письмо с московским штемпелем?

Еще летом, когда Бенедиктов показал ему ящичек от исчезнувшего ножа, Опрятина взволновали латинские буквы, вырезанные на одной из стенок ящичка. AMDG… Сразу встало в памяти: древний подземный ход в Дербенте, труп диверсанта, небольшое распятие на груди и рядом — толстая пластинка на золотой цепочке и те же буквы, выгравированные на ней… Теперь Опрятин знал, что существует три ящичка. И третий — дербентский — хранил в себе некий «ключ тайны».

Опрятин завязал осторожную переписку — вначале с Дербентом, а потом и с Москвой, потому что диверсантское снаряжение, как выяснилось, было отправлено куда-то в столицу.

И вот — долгожданное письмо: диверсант оказался итальянским морским офицером-подводником из Десятой флотилии торпедных катеров, известной внезапными нападениями человекоуправляемых мин на английские военно-морские базы в Гибралтаре, Александрии и на острове Мальте.

В сорок втором году часть флотилии — «Колонну Маккагатта» — перебросили в Крым. А когда гитлеровцы прорвались на Северный Кавказ, «Колонна Маккагатта» сконцентрировала в Мариуполе подводные лодки-малютки и самоходные торпеды, управляемые «подводными всадниками» в аквалангах, чтобы перебросить их к новому морскому плацдарму — на Каспий.

Темной осенней ночью лейтенант Витторио да Кастильоне, офицер Десятой флотилии, прыгнул с парашютом над каспийским побережьем возле Дербента. Вероятно, ему было приказано изучить подводные подходы к порту и наметить объекты для налетов человекоуправляемых торпед. Итальянец забрел в старые каменоломни — и нашел там свою гибель. Должно быть, он так и лежал бы, придавленный обвалившимися камнями, если бы Опрятин случайно не наткнулся на него…

Впрочем, Опрятина не слишком заинтересовала история диверсанта. Почему именно у него оказался ящичек, связанный с загадочным ножом, — это тоже не вызвало у Опрятина особого интереса. Гораздо важнее было другое: ящичек не пропал, и Опрятину теперь известно, где он находится.

«Подведем итоги, — подумал он. — В одном ящичке была рукопись Матвеева. В другом — нож. Что же в третьем? Наверное, нечто очень важное, проливающее свет на древнюю тайну».

Что ж, скоро он овладеет этой тайной.

Николай Илларионович удовлетворенно потер руки.

Институт физики моря вел подготовку к подъему уровня Каспия. Это была грандиозная работа, но основывалась она на чрезвычайно простом расчете: проливной дождь может дать 1,5 миллиметра осадков в минуту. Если такой ливень в течение года будет непрерывно низвергаться на участок моря длиной и шириной по тридцать километров, то к концу года уровень моря поднимется на три метра.

Воду для ливневания должно было «одолжить» Черное море — там предполагалось создать мощный ядерный реактор-кипятильник. Новый отечественный способ получения ядерной энергии позволял создать такую установку.

При термоядерных реакциях материя превращается в дикий хаос, в котором свободные ядра и электроны носятся с бешеной скоростью, развивая в веществе температуру в сотни миллионов градусов. Но, использовав идею, высказанную еще в 1950 году Таммом и Сахаровым и несколько позже сформулированную академиком Курчатовым, можно изолировать плазму — электронно-ядерный газ, — придав ей локальную форму мощным магнитным полем. Новая отрасль науки — магнитогидродинамика — позволила приступить к решению этой проблемы.

Когда из глубины Черного моря взовьется гигантский фонтан водяного пара, целая система направленных антенн заставит нескончаемое облако серой змеей ползти над Кавказским хребтом. А каждый кубометр облака — целый грамм воды!

Дойдя до участка ливневания на Каспийском море, облако попадет в зону мощного электростатического поля, и сконцентрированные водяные пары, потеряв тепло и превратившись в воду, ливнем обрушатся в море.