Было уже далеко за полдень, когда яхта пустилась в обратный путь.
Николай полулежал рядом с Приваловым, зажав в руке стаксель-шкот, и задумчиво смотрел на большой белый теплоход, который нагонял яхту. Юра теперь сидел на руле, а Валя примостилась возле него.
— Юрик, — сказала она шепотом, — а у Коли… Он встречается с кем-нибудь?
— А ты спроси у него самого.
— Что ты! — Валя засмеялась. — Он такой серьезный, я его побаиваюсь. — Немного погодя она добавила: — Помнишь Зину, мою подругу? Давай познакомим их.
— Лучше не надо, — сказал Юра. — Он очень требовательный.
— Подумаешь! — Валя надулась и замолчала.
Юра затянул песню, и Николай подхватил ее. Слова для песен они придумывали сами или просто распевали какие-нибудь стихи на популярный мотив.
Между тем теплоход поравнялся с «Меконгом». Экипаж яхты обратил внимание на толпу пассажиров под тентом прогулочной палубы.
— Драка там, что ли? — сказал Николай, всматриваясь в беспокойную людскую массу, столпившуюся на палубе. — Смотрите!
С высокого борта теплохода сорвалась тонкая фигурка в красном и полетела в воду.
— Поворот фордевинд! — крикнул Николай.
Юра навалился на румпель. Завизжали блоки, и гро-та-гик перебросился на другой борт, описав широкую дугу. Яхта мгновенно развернулась и полетела к теплоходу, до рубки уйдя правым бортом в воду. Корпус задрожал, зазвенели штаги.
— Держи, Валя! Ногами упирайся! — Николай передал девушке стаксель-шкот и, сильно оттолкнувшись, прыгнул в воду.
Глава третья, в которой Опрятин сообщает Привалову одни сведения н попутно выведывает другие
— Полагаю — ты не надеялся найти здесь епископа. Однако почему эти кости так странно лежат?
И действительно, скелет лежал в неестественной позе.
Р. Стивенсон, «Остров сокровищ»
К концу занятий в кабинет Привалова зашел его старый друг, Павел Степанович Колтухов, главный инженер «НИИТранснефти».
— Ну, Борис, — сказал он, присаживаясь к столу и вытягивая длинные ноги, — уладили: завтра возобновляются работы на стройплощадке.
— Слава те господи! — Привалов откинулся на спинку стула. — Руки пооборвал бы этим экономистам! Тоже мудрецы! Подают докладную, будто выгоднее возить нефть танкерами, чем качать по трубопроводу. А возвратные рейсы порожняком — это экономисты не учитывают? А приемка и выпуск балластной воды? А число штормовых дней на Каспии?
Колтухов согласно кивал лысой головой. Затем он вставил в рот папиросу и остренько взглянул на Привалова из-под мохнатых бровей:
— Ты меня в преимуществе трубопровода не убеждай — сам знаю. Ты мне скажи: куда будем вести первую нитку?
— В проекте два варианта. Я предлагаю — к северной эстакаде.
— А Маркарян уверяет, что лучше к восточной. Позвони ему, пусть зайдет.
Вошел инженер Маркарян, маленький, подвижной, небритый.
— Вот что, голубчики, — сказал Колтухов, окутываясь дымом. — Посмотрел я ваши варианты и вижу: равноценные они. Технически и экономически. Вы что же, не можете между собой договориться? Нянька нужна? Наставница?
— С этим упрямым человеком разве договоришься? — проворчал Привалов.
— Ты упрямый! — Маркарян вскочил со стула, забегал по кабинету. — Я сколько раз тебе говорил: восточная эстакада…
— Сядь! — махнул ему рукой Колтухов. — Про Буриданова осла слышали? Который не знал, какую из. двух одинаковых охапок сена выбрать и подох с голоду. Так я вам не Буриданов осел. — Он вытащил из кармана двадцатикопеечную монету.
— Так нельзя, Павел Степанович, — запротестовал Маркарян.
— Можно. Практическое приложение теории вероятности. Чистейшая кибернетика, только без электроники. «Орел» — восточный в ариант, «решка» — северный.
— Это, полагаю, не серьезно? — сказал Привалов.
— Тебе не нравится уличная терминология? Ладно, применим термины Монетного двора. Не «орел» и «решка», а «аверс» и «реверс».
Колтухов раскрутил монету, она зажужжала по настольному стеклу и упала.
— Принят вариант Маркаряна, — объявил Колтухов. Маркарян радостно хохотнул, потер руки и вышел.
— Нелогичное решение! — сердито сказал Привалов.
— В этом его ценность, — возразил Колтухов. — Задачу выбора из двух равных не может решить только электронно-счетная машина. А человек может. Способность к нелогичным решениям, когда нет решения логичного, — в этом, если хочешь, преимущество человечьего мозга над электронным.
Он подошел к большой карте Каспийского моря, висевшей на стене, и немного постоял перед ней.
— Сорок километров труб, — проговорил он. — Да еще три нитки — это сто шестьдесят. А на очереди Транскаспийский трубопровод — еще триста километров… Устилаем дно Каспия металлом.
— Миллионами рублей, — добавил Привалов, тоже подходя к карте. — Двадцатый век на дворе, а мы, как в первом, без труб не умеем транспортировать жидкость.
Колтухов пожевал губами, спросил:
— Последнюю статью Аршавина прочел?
— Не успел. Но про его работу знаю. Предлагает буксировать нефть через море в огромных мешках из тонкой пленки. Конечно, выгоднее танкерных перевозок.
— Ты прочти статью, — посоветовал Колтухов. — Аршавин разработал, понимаешь, целую теорию автоматического приспособления длины мешка к длине волны. Энергия на преодоление трения о воду черпается из энергии самой волны. Занятная штука. — Колтухов налил из графина стакан воды и выпил; кадык на его худой, морщинистой шее ходил при этом вверх-вниз, как поршень в цилиндре. — Так вот, — продолжал он, — для аршавинских мешков нужна очень прочная и тонкая пластмассовая пленка.
— Ну, это по твоей части, — сказал Привалов.
— Набросал я, Борис, статейку на этот счет. Кое-какие соображения о пленке. Зайди вечерком — почитаю.
— Пластмассовая пленка — та же труба, — задумчиво проговорил Привалов. — Принципиально ничего нового…
— Ничего нового? — Колтухов язвительно хмыкнул. — А ты что нового предлагаешь?
— Засела у меня в голове одна мыслишка, — признался Борис Иванович. — Из области физики поверхности. Любая поверхность обладает энергией, так? Представь себе, что будет найден способ управлять этой энергией для изменения свойств поверхностного натяжения…
— Постой. Есть вещества, которые прекрасно воздействуют на поверхность; их так и называют: ПАВ — поверхностно-активные вещества. Моющие средства, разжижающие…
— ПАВы уменьшают натяжение, — возразил Привалов, — а я имею в виду усиление. Такое усиление, чтобы, скажем, нефтяная струя держалась… ну, что ли, в коже собственной поверхности…
— Где это ты подхватил такую идею? Привалов улыбнулся:
— На толкучке. — Он коротко рассказал о разговоре с молодыми инженерами.
— Старый фантазер! — Колтухов засмеялся дребезжащим смешком. — Молодежь сбиваешь с толку. Поменьше бы читал на ночь Жюля Верна.
— Ладно, ладно.
— Не тот уже возраст, Борис.
— Возраст? При чем тут возраст? Я читаю и перечитываю то, что мне нравится. Жюль Верн меня освежает.
Зазвонил телефон. Привалов снял трубку.
— Да… Здравствуйте… Пожалуйста, заходите. — Он положил трубку. — Опрятин из «Физики моря» звонил.
— А, старый знакомый, — сказал Колтухов. — Часто у тебя бывает?
— Нет. Я чаще встречаюсь с изыскателями из «Физики моря», они нам трассу помогают выбрать.
Колтухов посмотрел в окно. Институт физики моря был расположен на другой стороне улицы. Из его широкого подъезда вышел сухощавый человек в соломенной шляпе и быстро пересек улицу.
— Торопится сосед, — сказал Колтухов. — Дельный мужик, говорят. Могу поручиться, что он с детских лет не беспокоил Жюля Верна… Войдите! — крикнул он, услыхав стук в дверь.
Вошел Опрятин, снял шляпу, поздоровался.
— Как здоровье, Павел Степанович? — сказал он, приглаживая жидкие волосы. — Давно вас не видал. Что поделываете?