— Не помешаю? — спрашивает он, с улыбочкой глядя на Риту.

Рита молчит. Встать и. уйти? Эти мальчишки подумают, что она их боится. А она нисколечко не боится. Противно просто.

— Что, Валерик, не отвечают тебе? — дурашливым тягучим голосом говорит курносый парень, сидящий по другую сторону от Риты.

— Не отвечают…

— Да ты, наверное, невежливый.

— Я вежливый… — Обладатель патефона прыскает в кулак. — Девушка, — говорит он с какой-то отчаянной решимостью, — можно с вами познакомиться?

Рита сердито смотрит на его нагловатое лицо, обрамленное черными бачками.

— Не хотят знакомиться, Валерик? — спрашивает тот же дурашливый голос.

— Не хотят! — отрезает Рита. — Идите, идите своей дорогой.

— А что, посидеть уже нельзя на бульваре? — говорит курносый парень. — Мы, может, пришли свежим воздухом подышать.

Он откидывается на спинку скамьи, вытягивает ноги и начинает громко дышать. Его дружки тоже с шумом втягивают и выпускают воздух.

Рита встает. Парни тотчас вскакивают. И в этот момент возле них останавливается большой рыжий пес, пробегавший мимо. Он тихонько рычит…

— Рекс! — слышится басовитый голос. — Назад! Быстрым шагом подходит высокий парень в белой рубашке с распахнутым воротом, с ремешком в руке.

Он изумленно смотрит на Риту, потом переводит взгляд на молодого человека с патефоном.

— Горбачевский? — говорит он недоуменно. — Вы что тут делаете?

Уже несколько дней Николай и Юра возились с ртутью. В маленькой застекленной галерее в Бондарном переулке они собрали «ртутное сердце» — старинный прибор для демонстрации усиления поверхностного натяжения под действием электрического тока.

Прибор был собран на одной чашечке лабораторных весов. В этой чашечке, залитой проводящим ток раствором, лежала крупная капля ртути. К ней был подведен винт с иглой — так, чтобы кончик иглы касался ртути. Ртутная капля через проводящую жидкость соединялась с анодом аккумуляторной батареи, а игла — с катодом.

На второй чашке стояли уравновешивающие гирьки.

При пропускании тока поверхностное натяжение усиливалось, капля ртути сжималась и отрывалась от иглы. Цепь размыкалась, и капля, расплываясь, снова касалась иглы.

Она беспрерывно пульсировала — «ртутное сердце» билось.

Молодые инженеры пытались воздействовать на «ртутное сердце» высокой частотой. Для этого они окружили прибор спиралью, включенной в колебательный контур лампового генератора. Они полагали, что при какой-то частоте колебаний натяжение поверхности ртути резко возрастет и так сожмет каплю, что она вовсе перестанет касаться иглы. Тогда, добавляя ртуть, по увеличению веса капли можно будет судить об увеличении поверхностного натяжения.

Они меняли форму спирали, пробовали разные частоты — ничего не получалось. «Ртутное сердце» спокойно и ровно пульсировало, как и при обычном пропускании тока, без опирали.

— Ни черта не выходит, — говорил Юра, выключая ток. — Зря только время убиваем.

— Может, весы недостаточно чувствительные? Давай купим аналитические.

— Э! — Юра недовольно поморщился. — Уж лучше самим сделать пьезоэлектрические весы. У меня где-то есть схема…

В тот вечер Николай терпеливо повторял опыт в разных вариантах. Вдруг он услышал повизгивание и шорох: будто кто-то царапал дверь когтями. Он открыл дверь и впустил в галерею крупного пса бульдожьей породы, с рыжей полосатой шкурой, похожей на тигровую. В зубах пес держал книгу, обернутую газетой.

— Рекс! Здорово, собакевич. — Николай отобрал у пса книгу и потрепал его по гладкой теплой голове.

Пес лизнул ему руку и бешено завилял обрубком хвоста.

У Рекса было два хозяина, но жил он у Юры, так как у Николая было тесновато. Собаке часто приходилось исполнять роль посыльного. Вот и сейчас Рекс прибежал с поручением: Юра возвращал «Шерпов и снежного человека».

Николай угостил Рекса колбасой и снова занялся «ртутным сердцем».

Стемнело. Со двора неслись звуки радиолы: это внизу, в своей квартире, Вова проигрывал любимые пластинки.

Николай встал и накрыл весы с «ртутным сердцем» старым деревянным колпаком от швейной машины. С хрустом потянулся.

Не дается в руки поверхностное натяжение…

Дьявол с ним. Надо пройтись по бульвару. Проветриться. Заодно и Рекса отвести к Юрке…

— Горбачевский? — недоуменно говорит Николай. — Вы что тут делаете?

Парень с патефоном смущен.

— Ничего… — бормочет он. — Гуляем просто…

— А вам какое дело? — хорохорится курносый парень, подступая к Николаю.

Но Валерик Горбачевский хватает своего приятеля за локоть и, что-то шепча ему на ухо, уводит прочь. Остальные парни тоже уходят.

— Они… приставали к вам? — стесненно спрашивает Николай, накручивая ремешок на палец.

Только теперь Рита узнала его. Холодно глядя на Николая снизу вверх, она говорит:

— Вы упорно появляетесь в роли спасителя. Я в этом не нуждаюсь.

Тряхнув головой, она направляется к выходу с бульвара. Рекс бежит рядом с ней. Рита останавливается, треплет пса по голове.

— Странно, — говорит Николай, подходя ближе. — Рекс обычно не идет к чужим.

— Хорошая собачка. — Рита обеими руками берет Рекса за морду. — Прямо тигр.

— Это боксер. Тигровый бульдог… У него немного испорченная порода — морда удлинена, видите?

— Он красивее бульдогов. — Рита выпрямляется, смотрит на Николая: — Этот мальчик с патефоном — он ваш знакомый?

— Валерик Горбачевский? Он мой лаборант.

Свет фонаря падает на Риту, на ее золотистые волосы, на узкое лицо с нежным подбородком и темными печальными глазами.

Николай не может оторвать взгляд от Ритиного лица. Десятки вопросов вертятся у него на языке. Кто она такая? Каким образом свалилась тогда за борт? И что за странный интерес к месту ее падения: ведь Опрятин явно искал там что-то, у него на моторке был поисковый прибор. И Вова нырял там с аквалангом. Что они ищут?… И почему все время кажется, будто он уже видел когда-то эту девушку?…

— Веселые у вас лаборанты, — насмешливо говорит Рита.

Круто повернувшись, она идет к троллейбусной остановке. Идет мимо фонтанов, подсвеченных цветными лампами. Мимо пустых скамеек и мимо скамеек, занятых парочками. Идет одна.

Кошка, Гуляющая Сама по Себе…

Николай долго глядит ей вслед. Потом подзывает Рекса и, широко шагая, продолжает свой путь.

Юра открывает дверь. Он в одних трусах, в руке у него отвертка «Дюрандаль».

— Здравствуйте, люди и собаки! — провозглашает он и ведет Николая в свою комнату, заваленную книгами и завешанную географическими картами.

На столе громоздится нечто, напоминающее электрополотер. Это знаменитый «сверхмагнитофон», с которым Юра возится вот уже третий месяц.

— Смотри, Колька. Я вытащил из него кое-что, и теперь…

Юра показывает Николаю почти готовые пьезоэлектрические весы и объясняет, что он придумал для упрощения схемы. Николай слушает и не слушает. Он дымит сигаретой, рассеянно стряхивая пепел в жестянку с шурупами.

— Юрка, — говорит он вдруг, прервав друга на полуслове, — я только что встретил ту, которая с теплохода прыгнула…

— Шут с ней. Теперь смотри: от кварцевой пластинки выводы идут…

Но Николай снова перебивает его:

— На месте ее падения что-то ищут. Опрятин ищет. И Вова.

Юра смотрит на друга, глубокомысленно почесывая «Дюрандалем» затылок.

— Может, они ищут затонувший город Шерги-Юнан?[6]

— Не дури, Юрка! К ней на бульваре приставали какие-то парни. Среди них знаешь кто был? Наш Горбачевский.

— Валерка?

— Да. Завтра поговорю с ним.

— Не надо. Ты не умеешь вести воспитательные разговоры. Я сам поговорю.

— Понимаешь, — задумчиво продолжает Николай, — у нее такое лицо… Все время кажется, будто я ее где-то видел раньше…

Юра явно настроен на другую волну. Он подбрасывает и ловит отвертку, а потом говорит с дружелюбной интонацией в голосе: