Давай лучше вспоминать прошлое – предложил Сисин – давай вспомним, как дрались с Рожновым – как он пробил мне голову бутылкой водки – чуть не убил – почему ты любишь говорить только о себе? – потому что я Внук Божий – я бессмертен, хотя мне придется принять от тебя мученическую смерть – от меня? – изумился Жуков – от тебя, дорогой, от тебя – ну, знаешь! – во-первых, так не интересно – все знать наперед – не интересно? – сказал Сисин – но таков уж порядок – помнишь слепого старикашку с Мясницкой? – тот что говорил? – старикашка был фаталистом.

Сисин вышел на дорогу самостоятельной жизни – он был веселым, радостным, холодно любопытным человеком – Сисин никогда не допускал мысли, что Рожнов был его учителем – они близко дружили – Рожнов пил и, когда пил, становился воинственным – его траектория нашла свое отражение в сисинских заметках, до сих пор не опубликованных: – в России много гуманитариев, но Рожнов один – его уникальность, беда, вознаграждение – его ум – ум – его же собственная вершина – все остальное располагается по склонам – склоны живописны и привлекательны – они возделаны академическим трудом – склоны – мир его книг – ум правит этим миром и возвышается над ним – Рожнов искал, нашел, потерял – вот сущность его научной работы, которая подытожена в виде трех книг, написанных в разное время – конечно, это духовное странствие – конечно, оно совершено автором-пилигримом в лучших традициях русской интеллигенции – жизнь Рожнова сложилась на редкость удачно – родившись перед самой войной в Ленинграде, проживший там (за исключением эвакуации) юные годы, затем эмигрировавший в Москву, Рожнов уже в семидесятые годы занял прочное, привилегированное место полуофициального гуманитария – полулюбимого, полугонимого культурным истеблишментом – промежуточная позиция обеспечила ему максимум свободы в тогдашней России – политически он никогда ею не злоупотреблял, но писал с такой непринужденной осмотрительностью и независимостью, что стал если не кумиром, то образцом поведения для либеральной интеллигенции – он создал себе старомодную, чуть «юродивую» профессорскую нишу, забыв и вспомнив одновременно о среде своего обитания, обратившись к парабольным размышлениям о смысле и назначении человека – в Рожнове изначально присутствовал притягательный и плодотворный дилетантизм несостоявшегося философа, который предпочел этнографическую метафору логике, фольклорный образ – доказательству – в результате очень русский вариант поисков истины, доверчивая и бескомпромиссная вера в слово – редко встретишь ученого, который бы так обожал мыслить в стиле, как Рожнов – так можно обожать есть, к примеру, в жару арбуз – и если точная мысль приносит радость, то ее результат, по Рожнову, способен приблизить человека к блаженству – избрав нехитрую параболу этнографической экспедиции, Рожнов доходил до апокалиптических видений России, от которых трудно оторвать взгляд – впрочем, поиски остались поисками – за одной оболочкой тайны скрывалась другая, третья, целый ряд тайн – но как бы строгий этнограф ни намекал Рожнову на некорректность сопоставительного метода, для молодого Рожнова будущее обещало новые открытия – во второй книге сильно повзрослевший автор находит даже больше, чем ищет – назовем эту часть русским апофеозом – Рожнов до предела использовал русскость своей экзистенции на благо теодицеи – то есть он использовал Святую Русь по ее прямому назначению – шутя и всерьез Рожнов изобразил все преимущества русского образа жизни в сравнении с нормальным, обыденным существованием – излюбленным рожновским собеседником становится народ, который чем больше пьет, тем глубже мыслит – в конечном счете Рожнов зовет к примирению с действительностью почти что по-гегелевски, но с гораздо большим куражом – истина найдена – творение, Творец и русский вариант человеческой твари «оправданы» – только голова болит с похмелья – не беда – Рожнов готов дать практический рецепт: с утра выпить столько же и того же, что пилось вечером, и снова можно жить дальше – а если учесть, что народ накануне зашел за литр, то крепость русского человека становится очевидна каждому – статьи Рожнова в третьем томе – грустное зрелище – они выглядят совершенно «свободными» – цензура, как внешняя, так и внутренняя, полностью отменена – можно печатать самые непечатные слова, говорить откровенно о политике и т. д. – но Рожнов решительно изменился – потеряв чистоту своей роли, разгерметизировавшись, он философствует уже по любому поводу – из «слушателя» он стал признанным ученым – его собеседники если и не шестерят, поддакивая ему, то, во всяком случае, слушают его с почтением и без иронии – в душе же академика наблюдается полный хаос – это подлинная драма тщеславия и деконцентрации сознания, корни которой сыскать нелегко – в итоге, мир книги разомкнут, в него залетает все что угодно – духовное странствие превращается в маньеристский калейдоскоп, насыщенный, впрочем, блестящими наблюдениями, остроумными мыслями – казалось бы, напрашивается поучительный вывод: тщеславие и истина несовместимы (чем не истина?), но создается впечатление, что исповедальная «самокритика» ведет Рожнова к гораздо более серьезному методологическому сомнению относительно самой возможности рационального постижения истины – зато совершенно неожиданное заключение книги обрадует оптимистов и любителей России – ее (судя по заключению) охраняют отныне ангелы – тоталитаризм не вернется на русскую землю – возможно, это и так – а может быть, это тонкая шутка умного Рожнова – пройдет еще лет тридцать – я не увижу, но ты, может быть, увидишь, Верочка – помяни мое слово, что через тридцать лет женщины займут в мире неслыханную власть – их сумасбродные прихоти и капризы станут для нас мучительными законами.

Они сошлись, несмотря на разницу лет – Сисин бредил Рожновым – Рожнов с оговорками признал Детей – Сисин возвел оговорки в дефицитную степень признания – он мечтал о такой дружбе – об идеальных связях – Жуков тоже дал ему немало – он дал Сисину дотронуться до земли – с красными ниточками сосудов вокруг носа Рожнов был непрост – Сисин недоумевал, почему тот общается с патриотами – не любит интеллигенции – что общего у тебя с властью? – у Сисина ничего не было общего – Сисин так до конца Рожнова и не понял – у того была «пионерская» вера в культуру – они много говорили – ничего не осталось – запомнилась какая-то высокопарная заумь – вроде фразы о том, что ничтожная испорченность текста из технического недоразумения превращается в онтологический «надрез» – об опечатке как уключине трансцендентности – гости съехались на Рождество, как на маевку – Сисин стыдливо гордился своей принадлежностью к элите – знаменитости у Риммы Меч были отборные – принадлежностью к элите через пизду гордилась и Крокодил – Сисин дал задание Крокодилу и Бормотухе унизить Маньку – она пьет сильно – сказал им Сисин – нассыте ей, девки, в рот – предложил Внук Божий – в общем, создайте что-нибудь симпатичное – будь-сделано! – козырнула Крокодил – Бормотуха становилась все более загадочной – выйдешь из дома в центре города, и сразу лопухи – жаловалась она по телефону – содержатели ее побросали – выпрыгнув из дурдома, спустившись по простыне, она приползла к Сисину – ты жрала колеса, сидела на игле – ну тебя на хуй – сказал ей Сисин – после Детей началось – Рожнов тихонько отошел в сторону – устранился – Сисин пролетел – у него не стало будущего – ночью Сисин написал Рожнову дружеское издевательское послание – Рожнов, похожий на белого офицера, лежал на раскладушке и курил папиросы – скрипя пружинами – Сисин перерос Рожнова – на Рождество было роздано много подарков – Сисин получил от Риммы карманное зарубежное Евангелие и сунул его в карман брюк – впоследствии Сисин нашел, что это было достаточно провинциальное собрание – но тогда жажда славы все затмевала – Сисин знал, что Крокодил станет свастикой новой культуры – знаменитостям все прощалось – людей нужно истребить – истребитель плакал перед телевизором, когда запретили КПСС – силы метафизического политбюро считали Сисина своим избранником – как технически извести человечество? – как в самый кратчайший срок уничтожить всех? – есть масса аргументов в защиту полной гибели юманитэ – вот краткие тезисы: – а) предложить Герцену, Бакунину, Суворову устроить суд над мировой культурой – б) передать Бормотухе длинную СУХУЮ простыню – Рожнов схватил бутылку водки и запустил в Сисина – была ли бутылка полной? – бутылка водки или из-под водки? – был ли готов Сисин к смерти? – никак нет – с какого расстояния бросил Рожнов? – с минимального – к тому времени гости уже разошлись – осталось несколько пьяных – ушла партия умеренных: сатирик с джазовым критиком, мечтавшие спрятаться от погромов под сенью правительственных штыков – ушли радикалы в лице двух философствующих христианок – одна высокая, с пучком – другая пучеглазая, толстенькая – ушел фотограф – рискуя жизнью, он увековечил события в Новочеркасске – ушло «новое имя», культуролог Барлах – Римма Меч ему особенно симпатизировала – ушел в небытие полковник Рубинский, на примере которого Сисин понял свои возможности – медовый месяц он провел в армии – под Тамбовом – в Тамбове у него двоюродный дядюшка – патриот Тамбова – в) цель жизни – оправдание местожительства – sic.