Мы жили славно, как полные свиньи. Махало кадило. В красивых пасхальных яйцах завелись короткие черви. Тянуло сдаться. По ночам замученной женщиной всхлипывала черная сероводородная вода, маня и пугая, которые к нам, заплетающиеся, бородатые, изможденные, неподкупные, неопрятные, жалкие серьги, со спущенными, внимали. Подтирки порванные, веночки, кружки, до утра, и снова до вечера, под столом на кухне, наизусть, до одури, со звездочкой на щеке, щекастые, лиловые, наглеющие, заношенные на подмышках, сколько их? не счесть, длинных и стриженых, крашеных, некрашеных, прямых, попискивающих, подозрительных, вопросительных.

И эта жирная московская пыль на подоконниках, кофейная гуща, сползающая в раковину, и тополиный пух на полу круглый год. Он сбивался в перекати-поле, его поджигали, иногда пользовались как ватой. Окурков млечный путь (в дальние комнаты мы ни-ни, не заглядывали) разлагался мясом и колбасой, цветами, рыбой, диковинными паштетами, помидорами, битыми рюмками в помойном ведре. Юркие мыши охотно дохли от прикосновения веника. В синих цветах вырви-глаз наши стены. Паркетины вздыбились, валялись обломки Манхэттена. Когда засор перебрасывался в уборную, всплывали плакаты, предметы, изделия, как-то: длинная дохлая кошка, неведомо кем и когда умерщвленная. Мы стояли над ней. Мы ее выловили. Как тебя, детка, звали? Мы даже не знали, что делать. Мы. Она еще не полностью протухла (хотя почти что с оторванной головой, по-актерски осклабившаяся): вступить в любовные отношения? спать – да? – как с талисманом? распять? захоронить? оживить? воспеть? Нам, легкокрылым, казалось, что будущее кошки, не замусоленное прошлым, принадлежит нам. Мы принялись ее жарить на постном масле, что было тогда в новинку, забросав сковороду чугунными утюгами, готовые к подвигу, задумавшиеся.

Что убирать нельзя, что будет только хуже, что надо ждать, само собой все расчистится. В немытые окна садилось осеннее солнце, когда вошла Ирма, нелепый сгусток долженствования, взявшийся за пылесос. Он сделал свое потрясающее открытие, которое теперь сравнивают с Ньютоном, Коперником – нет! – с ума сошли люди – он ненавидел пылесосить – мне звук не нравится – говорил он – но бдительность еще не покинула русскую совесть – на Украине тоже не все «за» – он дал, согласен, для этого повод, можно сказать, на моих глазах – он изменил систему позитивностей во всем объеме – во всяком случае, дверь в ванную была не заперта – он не любил запираться – эта привычка меня бесила – откроешь дверь – там он – извинишься – откроешь – он снова – опять – до бесконечности – о том, что его открытие можно будет обнародовать на родине при нашей жизни, речи не шло – но мне хотелось бы разобраться скорее в морфологии, чем в обстоятельствах – невольно сбиваюсь, принимая значение детали – он обладал чертой, присущей многим русским интеллигентам – он был отвратительно нечистоплотен и до безумия брезглив – ему ничего не стоило искалечить или даже убить человека и заснуть сном праведника – проспать до полудня, до двух, до трех – слоняться в халате – он мог схватить из раковины сковородку, обляпанную яичницей – и без особой злобы убить – он этого не делал – насколько я знаю – в нем была беззастенчивая трусость, продукт природной недовоплощенности – с одной стороны, он ничего не желал – не хочется – с другой, хотел все – вынь да положь! – и не то, что он стал знаменит и зазнался – я на это смотрю как на некоторое вырождение человечества – юманитэ – по его глумливым словам – с подмигиванием и подергиванием щеки – пухлый чувственный рот – нет – скорее порочный, по решительному определению его собственной мамочки – порой мне кажется: это я как-то в пьяном угаре подкинул ему идею – ленясь сформулировать – похмелье, как барышня, склонно к забывчивости – но я тоже не потерял бдительности – нас развело по разным углам – была секунда – когда – он был тогда под душем – в резиновых сапогах – от брезгливости – Жуков! – я не шел – Жуков!!! – я просунул голову – ну? – смотри, что я нашел! – я заглянул в ржавую мыльную ванну – что стало с привычной конфигурацией? – чего? – на стыке XIX и XX веков началось всеобщее размягчение материи – мне хотелось сказать ему: – это я тебе, дураку, неделю назад – в пьяном угаре – помнишь? – но вместо того, не отдавая себе отчета в последствиях – не предвидя их – когда он мне сказал, я загоготал – он тоже заржал вслед за мной – голый – в сапогах – под душем – с припухшим хуем – с поджарыми яйцами – которые так полюбились Саре – она-то, видно, знала в яйцах толк – в его карих глазах стояло бешенство откровения – невразумительные такие глазки – волосатые ноздри раздулись – разжижение личности унизило разум – он трясся от хохота – анализ раскрыл связь – он шлепал себя по ляжкам – подпрыгивал – Век Пизды! – возвестил он – я судорожно сглотнул – Жуков! ангел мой! – Век Пизды! – он вырвал шаткую стойку душа из кафельной стены – резко направил струю – я захлебнулся – закашлялся – струя сбила меня с ног – я головой ударился об унитаз – ушиб копчик – тяжелый флакон одеколона разбился об пол – мне стало и больно, и смешно – кончай! – в ответ он до предела раскрутил кран горячей воды – он окатил меня крутым кипятком – я взвыл – задергался – брюки обжигающе прилипли к ногам – я защищал глаза ладонями – он поливал – я полз на коленях в угол ванной – по осколкам флакона – распорол локоть – пошла кровь – я поднял волосатые ошпаренные руки – Век Пизды – я малодушно признал его правоту – в банном густом тумане – в одеколонных парах – он удовлетворенно облизнулся и выключил воду – полотенце! – потребовал он – XX веку было найдено определение.

Что есть Вселенский потоп? – катаклизм мирового значения, когда гибнет все живое или сохраняется лишь его минимум – минимум, Жуков! – я смотрел на него охлажденно – после всех этих лет он изменился – успех и Запад научили его мягкой повелительности – минимум, необходимый впоследствии для возрождения жизни на Земле – вот основная схема: – Бог насылает на людей потоп в наказание за плохое поведение, нарушение табу, убийство животных и т. п. или без особой причины – последнее особенно заманчиво – хохотнул Сисин – хочешь выпить? – я напрягся – так русский не спрашивает русского – не те интонации – не откажусь – я слегка поджал губы – некоторые люди – обычно, праведники – заранее извещенные о потопе – принимают меры к спасению: – строят корабль (ковчег, плот, лодку, аэроплан) или укрываются от опасности на горе, высоком дереве, на плавающем острове, на панцире черепахи, на крабе, в большой тыкве или скорлупе кокосового ореха – ливень, приводящий к потопу, продолжается в течение сакрально отмеченного периода времени – семь дней – сорок – полгода – в ряде случаев, как у индейцев тоба, потоп объясняется нарушением менструального табу – как тебе это нравится? – орешки жри! – подсунул мне орешки – я не дотронулся – мне не нужен, положим, соленый огурец, но и орешки мне не нужны – мы жили вместе полтора года, и я никогда не мог понять, как он ко мне относится – скорее всего он меня одновременно любил и был ко мне равнодушен до бесконечности – или даже меня презирал – у него так со всеми – недовоплощенное – отсюда заманчивое – верная гибель бабам – нам баба сдавала квартиру буквально за гроши – когда он мне назвал сумму, я вытаращил глаза, не поверил – он предупредил, чтобы я не рассказывал – я, конечно, молчал, не в моих интересах – он тут же всем рассказал – как будто хвастался – он хвастался во вред себе – всегда во вред – но выходило, что на пользу – с ним было легко жить – легкость казалась мне подозрительной – я туго кончал – мимо него это не прошло – но все равно – что-то мешало мне плюнуть – уйти – у него еще не было этого благополучного брюшка – калифорнийских загаров – он еще не отъелся на Западе – и это открытие затвердилось за ним персонально – я не попал в соавторы – оно все дальше отплывало от меня – он тоже удалялся – но не сразу – в соприкосновении с ним был всегда момент глубочайшей неопределенности – хотелось в это вникнуть – болезненно хотелось понять – еще сильнее хотелось его развенчать, запретить, отменить – иногда потоп насылают существа подземного мира – Сисин посмотрел на меня поверх узких очков – он стал надевать очки для чтения – разумеется, узкие, чтобы всем было ясно, что они только для чтения – он стал короче и чаще стричься – входил в возраст, когда короткая стрижка молодит – безошибочно выдавая возраст – он сидел за столом на даче в темно-сером шотландском свитере – я был неожиданно приглашен – я не сразу согласился приехать – у арауканов потоп – результат соперничества и поединка чудовищных змей, которые, демонстрируя свою силу, заставляют вздыматься воды – радуга – залог того, что потоп не повторится – фамильный бриллиант в левой ноздре – минеральные пузыри лопались на икрах – брачуясь с миром, она танцевала – в круглой горячей ванне – в сумерках – сам Сисин при лампадах в эвкалиптах – горы, густозвездное небо, океан с китами – киты с фонтанчиками – и весь их вегетарианский стол, превращающийся в здоровый стул, и вся ее прошлая жизнь, уложенная в побег на дальний Запад мюнхенской террористки, ставшей местной звездой массажа – он заставлял себя наслаждаться – принуждал – он пичкал себя ее телом – уже тронутым океанской солью и возрастом – тряс головой – поднимал большой палец – чтобы не обидеть ее – чтобы выглядеть нормальным – он скорее терпел, чем участвовал – зрение двоилось – не разглядеть ни ее, ни ее промежность – расслабь шею – сказала она – пыталась помочь ему пальцами – он пробовал – он старался – не мое! – русский семинар закончился под стук тамтамов – Сисина взялся подбросить до Сан-Франциско автор сочинения о жизни без цели, женившийся на денежном коннектикутском мешке по любви – Кевин верил в рынок как в регулятор мирового отчаяния – отправились после обеда – не спеша – стояли мосты – с детства знакомые каждому американцу по открыткам – а скалы? – тянулись пляжи – колокольчики, будды, лимоны – я хотел там остаться – пахло лимоном – бестелевизорный дом – спал, как в детстве – бездонно, бесцельно – Кевин улыбнулся любимому слову – я не узнавал себя – утром, бреясь, спас муху, попавшую в раковину – аккуратно расправил ей крылышки – смутясь от содеянного, щелчком отправил ее в окно – пахло нагретым на солнце деревом – я играл в волейбол с голыми людьми и перестал находить в этом что-нибудь странное – я стал называть стайку голливудских актрис, плававших в бассейне над океаном, сестрами – на всякий случай, я сказал, что я из России – им было все равно – ну, кажется, пронесло, подумал я – и, продолжая бриться, умилился – я сошелся с директором прекрасной богадельни – мы совершали с ним прогулки вверх по руслу ручья – я болтливо растворялся в природе – под сенью секвой – размахивал руками – директор вскрикнул – больно схватил меня за локоть – я чуть было не сорвался с обрыва – он был немногословен – я просил взять меня на работу садовником – да просто подстригателем газонов – я хотел ходить босиком за косилкой – как тот мужик с седой косичкой – дышать запахом скошенной травы – пожалуйста, сказал я, возьми меня к себе посудомойкой – я буду думать об этом – ответил директор – выйдя из ресторана, мы обнаружили бархатную ночь – сели в машину и ехали дальше – Кевин достал из кармана травку – ну, это не простая богадельня – сказал он – не зря там идут увольнения и перетасовки – я хочу подстригать газоны – твердо сказал Сисин – Кевин поморщился от русской многозначительности – и все-таки – к предмету семинара – как примирить американский локомотив с русским Богом? – в ответ Сисин нетерпеливо и таинственно заерзал – марихуана его не забирала – только горло драла – но он, из русской вежливости, не отказался – попали в пробку – сине-красные вертушки выли где-то впереди – Кевин вытряхнул пепельницу – ты чего? – шмонят – Кевин вынул маленький спрей, побрызгал во рту – побрызгай – Сисин побрызгал – вроде бы в Калифорнии наркотических шмонов не устраивают – хотя кто знает? – они приближались к полицейским машинам – кажется, кто-то перевернулся – посмотрели на обочину, на колеса, висящие в прохладном ночном воздухе – я же говорю, в Калифорнии не устраивают наркотических шмонов – сказал Кевин – Сисин закурил обычную сигарету – это уже было – сказал он недовольно – вези меня обратно в богадельню – pardon me?[1] – подальше от греха – добавил Сисин – Кевин успокаивающе похлопал его по колену.