Небесный шпион[21]

Но еще хуже Индия – не страна, а суп с мочой – я ходила в храмах босиком – ступни стали черными, как в саже – Сашенька улыбнулась – что касается мелкой заносчивости индусов, почти неотличимой от обидчивости, то нужно иметь большую выдержку, чтобы не раздражаться – кто умеет работать, так это китайцы – те работают даже при коммунизме – my husband is a very very important person[22] – прямо так и заявила – Сисин принял к сведению – здесь так скучно, так скучно! – весело жаловалась Сашенька – Артуро, но я зову его Туро – создатель духов, коллекционер антиквариата – ради меня развелся с женой – по выходным дням мы живем в старом Бергамо в палаццо на старой площади – но даже с богатыми скучно – так не хватает Москвы – я здесь пять лет – итальянцы не любят чужих проблем – они дипломатично устраняются – японцы? – они меня не turn up[23] – русских у меня давным-давно не было – Сашенька примеряла юбки, бегая по складу в черных колготках – и никогда не чокайся с японцами по-итальянски – о-чинь-чинь, если я правильно произношу, у них значит мужской орган – итальянки захихикали – после ужина обсуждали – под влиянием ВП – в какой провинции как называется пизда на диалекте – даже Сисин не знал, что в Италии такое разнообразие пизд – фига – фика – как там еще? – старый террорист заговорил о неспособности русских к работе – Кэрин разрумянилась – русские хотят легкой жизни – сказала она – мы с мужем в Нью-Йорке гримировали покойников в морге – постыдной работы нет! – много лет назад французские власти посадили террориста на самолет, отправили восвояси, в Милан – это было самым сильным впечатлением в его жизни – Боже, как ужасна моя жизнь с Ирмой! – издалека думал Сисин – Туро любит женщин – я никогда не смирюсь с его изменами – если я об этом не знаю, то не возражаю – сказала итальянка в нижней юбке – садясь в машину, Сисин поймал на себе ее испуганный взгляд: русский! – несмотря на миланский туман, нам все-таки повезло – оливкового цвета кашемировый пиджак, например, стоил на складе процентов на двадцать дешевле – бери (посоветовала Сашенька) пальто подлиннее – она из Южной Каролины – черная Южная Каролина читала по складам рекламное приложение к книжке Сисина – черная Южная Каролина пахла говеннейшим американским пивом – Сисин вошел в местный бар – где здесь у вас отлить? – они говорили на южнокаролинском сленге – подвыпившая неряшливая брюнетка задрала юбку: – у меня сладкая дыра! – бармен хохотал, косясь на Сисина – Кэрин сказала, что ее четыре раза похищали – четыре раза! – сказал Сисин с невольным уважением – не верь – отозвался клерк издательской конторы – не верь, не бойся, не проси – Сисин подарил свою книжку депутатке от социалистической партии – та опоздала на ужин на два часа – ей нужно подарить – сказала Сашенька – извините, что не могла с вами поговорить – сказала депутатка – она пришла со своей почти плюшевой собачкой – вы любите футбол? – что ты думаешь о времени? – спросил американский фотограф турецкого происхождения – о времени? – Сисин задумался – возможны ли, по-твоему, новые идеи в искусстве? – возможны – сказал Сисин – я тоже так думаю – обрадовался турецкий американец – он приставил ко мне два пистолета – Кэрин приставила к вискам Сисина свои длинные указательные пальцы – она из Санта-Барбары – у нее была жизнь, полная гроздьев гнева – сказала Сашенька – теперь она nuар – имеет свою фирму – кто эта бритая кукла? – откуда я ее знаю? – бритая кукла обратилась к Сисину по-сербски – ах, вот оно что – физиотерапевт! – Кэрин пошла танцевать с итальянцем в очках – зеленый салат с апельсинами – черная Южная Каролина предложила Сашеньке рок – у подруг что-то не получалось – они запутались с четырьмя руками – стояли длинные, стройные – смеясь – маленького роста итальянки смотрели на них своими маслинами – повариха Мария, толстая, оглянулась – в ее маленькой квартире всегда было полутемно, кресла были некрасивыми, стенка стандартной – он не очень понимал всей иерархии ее ценностей и не вдумывался в нее – не хватало то ли времени, то ли любви – висели какие-то так себе картины – висело что-то под Зверева, оказавшееся Зверевым – висела литография русской старухи – она похожа на Джордано Бруно – сказал Сисин – разглядывая старуху с дивана – они никогда не стелили белье – правда? – обрадованно спросила Манька – я тоже так думала – как же мы все-таки с тобой похожи! – стояли какие-то книжки – раздумывая над тем, не начать ли с ней жить, Сисин вспоминал квартирку как стартовую площадку новой жизни – мысль начинала пробуксовывать – их трахательный ритуал был рассчитан до подробностей – Манька никогда не целовалась при встрече и всегда затягивала расставания – как всякая любовница, она ненавидела часы у него на руке – родить девочку, чтобы ты забегал к нам на пятнадцать минут? – поминки были безупречным предлогом безгрешно напиться – он хотел было сказать, чтобы она его так не поминала, но не сказал, не любя патетики – они никогда не ложились раньше утра – несмотря на километры бесед, многое осталось так навсегда и не выяснено – Сисин знал твердо одно: – до нее он не мыл перед сном лицо – после нее стал мыть – когда мыл, иногда вспоминал Маньку – он никогда не вспоминал, как они трахались – он врал ей, когда она спрашивала: ты вспоминаешь? – но он допустил ее ко многим воспоминаниям, с которыми никогда ни с кем другим не делился – воспоминания были отчасти лукавы – через них Сисин хотел утвердить ее в мысли о своей исключительности – он добился своего только отчасти – перевернув перспективу, Сисин думал о том, что он в ее жизни неслучившийся кандидат – пусть это больно, но жить надо дальше – помог Ломоносов – она написала ему тридцать писем, вошла в контакт с родителями и друзьями, некоторые из которых приставали к ней – Ломоносов писал ей (Сисин был в том уверен) прекрасные письма – Сисин жалел, что не спер хотя бы одно – они напоказ лежали у нее на столе – они были выставлены – он покосился на них неприветливо – в своих длинных американских конвертах – на стандартной стенке стояла ее нефотогеничная фотография с протянутой рукой – смотрины – Сисина никто не приглашал – он появился непонятно откуда – швед как ответственное лицо помахал ему своей единственной рукой – Сисин увидел Маньку и присел – почему Сисин остался на переводческом банкете, непонятно – Ломоносову должны были вручить премию – Манька стояла со Спиридоновым – было видно, что она до него дорвалась – она давно хотела с ним познакомиться – Спиридонов был скучающей стороной – на его лице внимание чередовалось с невниманием – он как будто не знал, настраиваться на Маньку или не настраиваться – в этом заключалась большая подлость – Манька попадала в ловушку – ей нужно было ему понравиться – как можно скорее – пока он совсем не остыл – но Сисин даже не мог разобраться – особый ли это прием или свойственная Спиридонову рассеянность? – то и другое было плохо – рассеянность была обиднее – Манька отчаянно цеплялась за Спиридонова – раздались полушутливые слова команды – всех призывали выслушать речи – народ нехотя повалил – Спиридонов увидел Сисина и с отвратительным чувством облегчения направился к нему, приветственно вскинув руку – Манька пропала в толпе – потом сядем вместе? – предложил повеселевший Спиридонов, не замечая исчезновения Маньки – я, наверно, уйду – сказал Сисин – обещали кормить хорошо – сказал Спиридонов – полно шампанского – я за рулем – сказал Сисин – Спиридонов сделал знак «неважно» – Сисин обычно не ездил пьяным – его однажды сильно напугали гаишники – они никак не хотели брать денег – Сисин стал рассказывать, как он нажрался сухого чая – гаишник его спросил: – чего это от вас травой пахнет? – Спиридонов усмехнулся почти покровительственно – в рассказе Сисина на первое место неудачно вылез страх – он не туда вырулил – неужели он все-таки не болен? – подумал Сисин – даже почти трахнутая жена Спиридонова не давала Сисину расслабиться – после официальной части они сели вместе – в прошлый раз кормили лучше – сказал Спиридонов, устало осмотрев стол – однорукий швед задавал Сисину исторические вопросы о России – мокрый от почестей Ломоносов был завален цветами – он со всеми целовался – к Сисину подошла младшая сестричка – сто лет! – сказал Сисин – сто лет в обед! – ответила сестричка – Маньку не видел? – она куда-то делась – сказал Сисин – нас Ломоносов пригласил – сказала сестричка – что-то жарко стало – беспокойно сказал Спиридонов – и скучно – добавила сестричка – Спиридонов не отреагировал – сейчас принесут лангет – сказал швед – вон она – сказал Сисин – Ломоносов вел Маньку к своему столу – я и не знал, что они знакомы – сказал Сисин сестричке – ты вообще мало что знаешь, отойдем, мне нужно поспикать с тобой – Сисин встал – они пошли в сторону – стоял ресторанный гул – сквозь табачный дым, между подносами официантов, разносящих лангет, Сисин видел счастливого Ломоносова – они шли – Сисин натыкался на знакомых и полузнакомых – Римма Меч махала ему – новорожденный депутат Феликс предложил вместе выпить – Ломоносов! – крикнул он по-хозяйски – присоединяйся! – но Ломоносов был занят – депутат нахмурился – ну, за новую нравственность! – Сисин удивился и обрадовался: – как ты хорошо сказал! давай! – они чокнулись – а что ты удивляешься? – пристально посмотрел на него Феликс – покойник Лев Семенович был прав: нам всем ее не хватает – Сисин вспомнил утренних петухов и сочувственно улыбнулся – ты все-таки с этим своим Веком завязывай – совсем посерьезнел Феликс – я не националист, но нечего глушить народ пакостью – народу нужны простые вещи – ему нужно рассказать, как держать нож и вилку – важнейшей политической задачей я считаю научить народ говорить «спасибо» и «пожалуйста» – ты, конечно, понимаешь, что я говорю метафорически? – хорошо-хорошо – закивал Сисин – давайте немедленно поедем к Си-си на дачу! – по старой традиции! – присоединилась к их беседе Римма Меч – у нас теперь есть казенная машина – в другой раз – сказал Феликс – Сисин оглянулся – Маньки не было видно – ну чего? – спросил он сестричку, прислонившись к колонне – ее прочат в министры культуры – сказала сестричка, с уважением кивая на Римму – она выдвинула идею художественного долга – непотопляемый корабль – подумал Сисин о Спиридонове – ты думаешь, ты один? – спросила сестричка – в смысле? – спросил Сисин – она все мечется, не может выбрать между вами – между кем? – неосторожно спросил он – я хотела, как лучше, а получилось как всегда – пошутила сестричка на правах когда-то трахнутого друга – в противоположном конце зала Манька разговаривала с Ломоносовым – Сисин видел их своими дальнозоркими глазами – он видел, что они чувствовали себя наедине в этом полном зале – на лице Ломоносова, всегда столь твердом и независимом, он видел поразившее его выражение потерянности и покорности, похожее на выражение умной собаки, когда она виновата – Манька улыбалась – и улыбка передавалась ему – она задумывалась – и он становился серьезен – какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Сисина к глазам Маньки – она была прелестна в своем простом черном платье – прелестны были ее полные руки с браслетами – прелестна твердая шея с ниткой жемчуга – прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически – прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук – прелестно это красивое лицо в своем оживлении – но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести – Ломоносов был очевидно в нее влюблен – они выпивали сепаратные тосты, шептались, вместе листали, склонив головы, какой-то журнал – и это тоже вы? – удивлялась Манька – по странному совпадению – отвечал Ломоносов – Ломоносов все делал правильно – в гардеробе он щедро раздал чаевые и цветы – не везти же мне их домой? – отшучивался он, весело шлепая себя по жирным ляжкам – Ломоносов по-своему тоже покоритель мира – но только решительно имманентный – из-под Винницы – куда они с Сисиным ездили кушать вишни – поздравляю! – сказал Сисин – Женька! – обрадовался пьяный Ломоносов – поехали допивать – есть хата – Ломоносов осторожно приобнял его – Сисин почувствовал у него под пальто толстую бутылку шампанского – «огнетушитель» – он был, наверное, слишком гордым для России, бедный Сисин – я живу в этой стране на самой грани, на самом краешке, говорил он Жукову, прославившись – если что-нибудь минимально неприятное снова произойдет, придется покидать – они вошли в «Куполь» – возьмите себя в руки – сказали три издательницы хором – ВП купили в тринадцати странах – невероятный успех! – они вгляделись в Сисина – Господи! – подумал Сисин – значит, ты в самом деле есть – они продолжали галдеть – заказали шампанское – они не знали, что сообщили о смерти юманитэ – Сисин подошел к своей машине – Манька, покрутившись на месте, понимая, что сделает ошибку, если пойдет с Ломоносовым дальше, вдруг направилась к нему – стояла и глупо улыбалась – это означало: подбрось меня – а подбрось меня означало: давай потрахаемся – это было уж слишком по-блядски – Сисин ценил женскую верность и имел ее у себя дома в неограниченном количестве – он знал, что ему гарантирована верность, как праведному христианину – вечность – будешь извиняться? – спросил Сисин – вообще он плохо помнил, что спросил и что она ответила – но что-то она ответила, по-прежнему глупо улыбаясь – она даже, кажется, хотела взять его за руку – ну, Сисин, миленький – сказала Манька – ну чего ты? тебя вообще не должно было быть.