Через десять минут они убедились, что эфир пуст. Шумы – статические разряды – на всех диапазонах, но никаких сигналов.

Хью вздохнул:

– Это меня не удивляет. Я, правда, точно не знаю, что ионизация делает с радиоволнами, но сейчас над нашими головами, скорее всего, самый настоящий шабаш радиоактивных изотопов. Я надеялся, что нам удастся поймать Солт-Лейк-Сити.

– А разве не Денвер?

– Нет. В Денвере расположена база межконтинентальных баллистических ракет. Оставлю, пожалуй, приемник включенным: может быть, что-нибудь поймаем.

– Но ведь тогда батареи быстро разрядятся.

– Не так уж быстро. Давайте сядем и станем рассказывать друг другу лимерики. – Он взглянул на счетчик радиации, мягко присвистнул, затем проверил температуру. – Облегчу-ка я еще немного участь наших спящих красавиц, страдающих от жары. Кстати, а как вы переносите жару, Барбара?

– Честно говоря, я просто перестала о ней думать. Истекаю потом, и только.

– Как и я.

– Во всяком случае, не надо тратить кислород ради меня. Сколько еще баллонов осталось?

– Не так уж много.

– Сколько?

– Меньше половины. Не мучайтесь из-за этого. Давайте поспорим на пятьсот тысяч долларов (теперь это все равно что пятьдесят центов), что вам не прочитать ни одного лимерика, которого я не знал бы.

– Приличного или нет?

– А разве бывают приличные лимерики?

– Хорошо… «Веселый парнишка по имени Скотт…»

Пари на лимерики Барбара позорно проиграла. Хью обвинил ее в том, что она слишком чиста и невинна, на что Барбара ответила:

– Это не совсем так, Хью. Просто голова не работает.

– И я сегодня что-то не в ударе. Может быть, еще по глоточку?

– Пожалуй. Только обязательно с водой. Я так потею, что, кажется, совершенно иссохла. Хью…

– Да, Барби?

– Мы ведь, скорее всего, погибнем, правда?

– Да.

– Я так и думала. Наверное, еще до рассвета?

– Нет! Я уверен, что мы протянем до полудня. Если захотим, конечно.

– Понятно. Хью, вам не трудно было бы меня обнять? Прижмите меня к себе. Или вам слишком жарко и так?

– Когда мне покажется слишком жарко для того, чтобы обнять девушку, я буду знать, что я мертв и нахожусь в аду.

– Спасибо.

– Так удобно?

– Очень.

– Да ты совсем малышка.

– Я вешу сто тридцать два фунта, а рост у меня пять футов и восемь дюймов. Так что не такая уж я малышка.

– И все равно ты малышка. Оставь виски. Подними голову.

– Ммм… Еще… Ну пожалуйста, ну еще!

– Жадная маленькая девчонка.

– Очень жадная, да. Спасибо, Хью.

– Какие хорошенькие…

– Они – лучшее, что у меня есть. Лицо-то у меня ничего особенного собой не представляет. Но у Карен они красивее.

– Это кому как.

– Ну что ж, не буду спорить. Приляг, дорогой. Дорогой Хью…

– Так хорошо?

– Очень! Удивительно хорошо. И поцелуй меня еще раз. Пожалуйста!

– Барбара, Барбара!

– Хью, милый! Я люблю тебя. О!..

– Я люблю тебя, Барбара…

– Да, да! О, прошу тебя! Сейчас!..

– Конечно сейчас!..

– Тебе хорошо, Барби?

– Как никогда! Никогда в жизни я не была так счастлива.

– Хорошо, если бы это было правдой.

– Это правда. Хью, дорогой, сейчас я совершенно счастлива и больше ни капельки не боюсь. Мне так хорошо, что я перестала чувствовать жару.

– С меня, наверное, на тебя капает пот?

– Какая разница! Две капельки сейчас висят у тебя на подбородке, а третья – на кончике носа. А я так вспотела, что волосы совершенно слиплись. Но все это не имеет значения. Хью, дорогой мой, это то, чего я хотела. Тебя. Теперь я готова умереть.

– Зато я не хочу, чтобы мы умирали.

– Прости.

– Нет-нет! Барби, милая, еще недавно мне казалось, что в смерти нет ничего плохого. А теперь мне вдруг опять захотелось жить.

– О, наверное, я думаю так же.

– Барбара! Мы постараемся не погибать, если это только в наших силах. Давай сядем?

– Как хочешь… Только если ты снова обнимешь меня.

– Еще как! Но сначала я хочу налить нам обоим по порции виски. Я снова жажду. И совершенно выбился из сил.

– Я тоже. У тебя так сильно бьется сердце!

– Ничего удивительного. Барби, девочка моя, а знаешь ли ты, что я почти вдвое старше тебя? Что я достаточно стар, чтобы быть твоим отцом?

– Да, папочка.

– Ах ты, маленькая плутовка! Только попробуй еще сказать так, и я выпью все оставшееся виски.

– Больше не буду, Хью. Мой любимый Хью. Только ведь мы с тобой ровесники… потому что умрем в один и тот же час.

– Перестань говорить о смерти. Я найду способ перехитрить ее.

– Если только он есть, ты обязательно найдешь его. Я не испытываю страха перед смертью. Я уже смотрела ей в лицо и больше не боюсь. Не боюсь умереть и не боюсь жить. Но… Хью, я хочу просить тебя об одной милости.

– Какой?

– Когда ты будешь давать смертельную дозу снотворного остальным… не давай ее мне, пожалуйста.

– Э-э-э… но это может быть необходимо.

– Я не то имела в виду. Я приму таблетки, только не вместе с остальными. Я хочу принять яд после тебя.

– Ммм… Барби, сам я не собираюсь их принимать.

– Тогда, пожалуйста, не заставляй и меня.

– Хорошо-хорошо. А теперь помолчим. Поцелуй меня.

– Да, милый.

– Какие у тебя длинные ноги, Барби. И сильные к тому же.

– Зато ступни…

– Перестань набиваться на комплименты. Мне очень нравятся твои ступни. Без них ты бы выглядела какой-то незаконченной.

– Фу, как не стыдно! Хью, а знаешь, чего мне хочется?

– Еще раз?

– Нет-нет. А впрочем, да. Только не сию секунду.

– Так чего же? Спать? Ложись и спи, дорогая. Я и один вполне справлюсь.

– Нет, не спать. Кажется, мне больше никогда в жизни не захочется заснуть. Никогда. Так жаль было бы истратить на какой-то сон даже одну из тех немногих минуток, что нам остались. Нет, у меня другое желание: я с удовольствием сыграла бы в бридж – в качестве твоего партнера.

– Ну… в принципе, мы можем разбудить Джо. Остальных нельзя – три грана секонала не располагает к карточной игре. Но мы могли бы сыграть и втроем.

– Нет-нет. Мне не нужно сейчас ничьего общества, кроме твоего. Мне так нравилось играть с тобой на пару.

– Ты замечательный партнер, дорогая. Самый лучший на свете. Когда ты говоришь: «Играю по книге», ты так и делаешь.

– Ну, конечно, не «самый лучший». Ты играешь классом повыше. Я бы хотела побыть подле тебя много-много лет, чтобы научиться играть так же, как ты. И еще я бы хотела, чтобы тот налет случился минут на десять позже. Тогда ты успел бы сыграть большой шлем.

– В этом не было никакой необходимости. Когда ты объявила, я понял, что можно сразу класть карты. – Он сжал ее плечи. – Три больших шлема за один вечер!

– Три?

– А что, по-твоему, водородная бомба – не второй большой шлем?

– О! А вторая бомба – третий?

– Вторая бомба не в счет, она упала слишком далеко. Если ты не понимаешь, о чем я говорю, то я вообще отказываюсь объяснять что-либо.

– Ах вот оно что! В таком случае можно попробовать сыграть и четвертый. Правда, я теперь не смогу вынудить тебя сходить первым. Мой лифчик куда-то делся, и…

– Так, значит, ты нарочно сделала это?

– Конечно. Теперь твоя очередь ходить. А я попробую ответить.

– Э, только не так быстро. Три больших шлема – это максимум, на что я способен. Разве что один маленький шлем… да и то, если я приму еще одну таблетку декседрина. Но четыре больших шлема – это выше моих сил. Ты же знаешь, что я не в том возрасте.

– Посмотрим. Мне все-таки кажется, что у нас получится и четвертый большой.

И в этот миг их накрыло самым большим из шлемов.

Погас свет. Грейс Фарнхэм вскрикнула. Доктор Ливингстон – Я Полагаю зашипел, Барбару швырнуло на баллон с кислородом, да так, что она в темноте потеряла всякую ориентацию.