– Мисс, я надеюсь, что следующий танец вы подарите мне. Лилиа отняла руку, которую Дэвид поднес к губам.
– Вы ведете себя бесцеремонно, сэр. Все эти джентльмены подошли ко мне раньше вас, и у них больше прав...
– Вовсе нет. – Дэвид взял ее за локоть и увлек к балконным дверям. – У меня больше прав, чем у кого бы то ни было, как на танец, так и на другие знаки твоего внимания. Но в первую очередь нам нужно объясниться.
Лилиа попыталась вырвать руку, но не сумела. На балконе в этот момент никого не было, к ее досаде и к откровенной радости Дэвида. Только за пределами зала, у самых перил, он отпустил ее.
– Я должен принести глубочайшие извинения за то, что последние дни не бывал у водопада, – начал Дэвид и запнулся, поскольку так и не подготовился к разговору. – Я... у меня были дела в Лондоне.
– А почему вы считаете необходимым оправдываться передо мной, сэр? Не потому ли, что озеро и водопад находятся на землях Монроев? Так я разрешаю вам являться туда, когда появится настроение!
– Настроение тут ни при чем, просто настало время посетить...
– Один из низкопробных клубов, не так ли, сэр? Если это все, что вы хотели сказать, мистер Тревелайн, позвольте мне вернуться к гостям.
– Это не все! – Дэвид снова взял ее за локоть. – Я поступил подло, исчезнув вот так, без объяснений, но мне нужно было поразмыслить. Наверное, это звучит нелепо, да я себя нелепо и чувствую. На меня словно нашло затмение, Лилиа...
– Затмение! – повторила она с болью. – И вам даже в голову не пришло, сэр, что о вас тревожатся, переживают? Тебя не было целых два дня, Дэвид! Я боялась, что с тобой стряслась беда! Почему ты не известил меня? Чего я только не воображала!
– Дорогая моя, милая, любимая, прости! Я просто не знаю, что и сказать...
– Ах, вот ты где спрятался от меня, дружище! – сказал Дик, выйдя на балкон.
Дэвид пробормотал проклятие. Его лучший друг не сводил глаз с Лилиа.
– Насколько я понимаю, это и есть прекрасная островитянка, о которой столько говорят! – Он снял шляпу и отвесил старомодный поклон.
– Это Дик Берд, Лилиа, тот самый мой друг. Да, это он собственной персоной, ловелас и кутила, сочинитель сомнительных песенок...
– И с этой минуты смиренный влюбленный, – галантно вставил Дик. – Я влюбился в вас, мисс, еще до того, как увидел во всем блеске красоты.
– Так вы и есть тот самый друг Дэвида, который бывал на наших островах?
– Увы, не на Мауи, о чем теперь страшно сожалею. Тем не менее на островах я бывал и должен признаться, что за всю мою беспокойную жизнь мне не выпадало минут прекраснее, чем на Гавайях.
– Начинаю догадываться, кто придумал этот костюм! – Лилиа засмеялась и еще раз окинула взглядом вызывающий наряд Дэвида. – Это ведь ваша идея, мистер Берд?
– Моя и только моя. Боюсь, она имела слишком шумный успех, но я ни минуты в ней не раскаиваюсь. Ну скажите, разве в этом наряде Дэвид не поражает воображение?
– Вы подобрали удивительно точное определение, мистер Берд. Он именно поражает воображение.
Дэвид думал, чем бы насолить другу, поставившему его в столь неловкое положение. Наконец его осенило:
– Как я уже говорил, Дик сочиняет песенки. Он и про Мауи пытался что-нибудь сочинить недели две назад, но ничего не вышло. Дик уже решил, что муза покинула его, но сегодня моего друга посетило вдохновение. Не так ли, дружище? Ты отказал мне в удовольствии слышать твое новое произведение, но уж Лилиа не откажешь!
– Вы и в самом деле написали песню про Мауи? – Лилиа посмотрела на Дика с благоговением. – Я услышу ее?
– Конечно, мисс, ведь она написана не только о Мауи, но и в вашу честь, – любезно ответил Дик, потом добавил, многозначительно глядя на Дэвида: – Это очень приличная песня... вернее, стихи. Спеть ее не удастся, но я с радостью представлю написанное на ваш суд, мисс.
Дик приосанился и начал:
Остров есть в океане дальнем, Европейцу малознаком. Там колышутся тихо пальмы Над горячим белым песком. Женщины там красивы, И глаза их темны, как ночь, Но всех прекраснее Лилиа, Королевская дочь.
Янтарем золотистым кожи, Глубиною медовых глаз На богиню она похожа, Я о ней поведу рассказ. Ее брови – как крылья птицы, Радость жизни бьет через край, И в объятьях ее забыться – Все равно что увидеть рай.
Страсть ее горячее лавы, Ее ласки...
Дэвид слушал со все большим изумлением, так как стихи и в самом деле были не в обычном стиле Дика. В них ощущалось искреннее желание воспеть и остров, и Лилиа. Но он так и не узнал, какой поэтический образ выбрал Дик для ее ласк. Приглушенный возглас «Довольно!» перебил декламатора. Взгляд, который Лилиа бросила на Дэвида, был равносилен пощечине.
– Вы низкий, гадкий человек, сэр! То, что мне дорого, вы выставили на посмешище, рассказали о том, о чем джентльмен ни словом не обмолвится! – Девушка посмотрела на Дика. – А вы и того хуже, мистер Берд! Если вы пересказываете в стихах недостойную болтовню вашего друга, нетрудно предположить, какого вы обо мне мнения! Где еще вы намерены прочесть эти стихи? В низкопробном клубе?
Впервые в жизни Ричард Берд растерялся так, что утратил дар речи.
– Мисс, вы ошибаетесь! – вскричал он наконец. – Клянусь своей никчемной жизнью, я о вас самого высокого мнения! Ради Бога, вы же не думаете, что я хотел посмеяться над вами? Если я оскорбил вас, то ненамеренно, и я смиренно прошу простить меня!
– Лилиа, он говорит чистую правду! У Дика и в мыслях не было читать эти стихи где-нибудь еще...
– Почему я должна верить этому? А особенно вам, мистер Тревелайн? Однажды вы уже обманули мое доверие, когда исчезли без единого слова прощания, без объяснений, как если бы пресытились мной. Эти стихи – доказательство тому! Теперь я знаю, что любовь англичанина – просто низменная страсть, которую потом превращают в шутку!
– Лилиа, о чем ты? Все совсем не так, как тебе кажется...
– Да? А как же тогда? Чем объяснить ваше бегство, сэр, если не тем, что страсть отгорела?
Дэвид не мог ничего возразить, зная, что девушке нужны не сбивчивые заверения, а прямой ответ, которого у него еще не было. Поэтому Дэвид промолчал.
– Вот видите! – воскликнула Лилиа звенящим от близких слез голосом и бросилась прочь.
– Лилиа, позволь мне все объяснить!
Дэвид последовал за ней, хотя понятия не имел, что скажет, если объяснить ему все-таки позволят. Дик положил руку ему на плечо, повернул друга к себе и покачал головой.
– Сейчас лучше оставить все как есть, дружище Дэвид. Когда женщина в гневе, только полный болван пытается взывать к ее рассудку. Дай ей время опомниться, прийти в себя, и вы поговорите с большим толком.
– Кто бы советовал! До сих пор я следовал твоим советам, и посмотри, до чего дошло! В дальнейшем я уж, пожалуй, буду полагаться на себя!
Он поспешил в зал, но Лилиа уже исчезла в толпе гостей. Дик молча развел руками, глядя ему вслед.
Морис не предвидел того, что Лилиа будет трудно узнать среди других масок, однако именно так и вышло. Он и Эйза Радд кружили в толпе, пристально разглядывая дам и все больше отчаиваясь. Изобилие причудливых костюмов сводило с ума.
Сами они явились на бал в нарядах пиратов Кастильских вод. То, что пирату полагалось оружие, пришлось как нельзя более кстати. На поясе у Мориса красовалась абордажная сабля, Эйзе Радду он предложил капитанский кортик из своей коллекции краденого.
– Это вовсе не значит, что мы воспользуемся оружием, – говорил он, одеваясь, – но если возникнут неприятности, оружие пригодится.
Морис хорошо понимал, что убить Лилиа холодным оружием не удастся – ведь все видели, кто явился вооруженным. На уме у него было совсем иное. Один из сомнительных клиентов Феррета, попав в затруднительное положение, отдал ему за гроши хитроумное орудие убийства: шнур, сплетенный особым образом, эластичный и крепкий, – мечта любого душителя. Сейчас этот шнур покоился в кармане Мориса.
Компаньоны приняли все возможные меры предосторожности. Этеридж, кроме всего прочего, нацепил кустистую черную бороду, Радд выбрал маску палача, полностью скрывавшую лицо, за исключением узких прорезей для глаз. Никто, даже леди Анна, приветствовавшая их у двери, не заподозрил, с кем имеет дело.
