Когда все было позади, Сара испустила умиротворенный вздох и мгновенно заснула на плече у Шона, а он еще долго лежал, глядя в черное небо, изредка освещавшееся дальними зарницами.

Он давно уже догадывался о том, в чем теперь был абсолютно уверен. Ему не удалось избежать самого неприятного: он влюбился в Сару Мади. Он, Шон Фланаган, который привык с легкостью брать женщин и оставлять их без всякого сожаления! Шону никогда и в голову не приходило, что он способен испытывать серьезное чувство к женщине или, чего доброго, жениться. До последнего момента он считал себя человеком, наделенным свободой духа, которая не позволит ему погрязнуть в скучном однообразии семейной жизни. Но прошло несколько недель, и он перестал узнавать самого себя.

Конечно, он не станет говорить Саре о своих чувствах. Она любит Джеба Хоукинса — и прекрасно! Сара упорно отказывалась признаться в этом даже себе, но Шон не сомневался: ее сердце занято капитаном «Северной звезды». А как соперничать с мертвым, с памятью о нем? Сара никогда не смогла бы принадлежать ему полностью, а значит, они не были бы счастливы вместе. Да и он не в состоянии жить с ощущением, что где-то рядом постоянно находится тень другого мужчины. И скорее всего недавний всплеск чувств, взрыв страсти предназначался не для него, Шона Фланагана, а для Джеба Хоукинса, его счастливого соперника!

Несколько раз в течение ночи ливень сменялся снегом и градом. Когда на рассвете Сара проснулась, вокруг было белым-бело. Не успевший растаять град сверкал в лучах восходящего солнца, как россыпь драгоценных камней. Мир казался обновленным, чистым и свежим. Сара вспомнила лондонские снегопады: белые хлопья едва успевали долететь до земли и тут же превращались в слякоть и грязь под подошвами ботинок прохожих и колесами экипажей. Небо здесь было не таким низким и серым, как в городе, напротив, от ослепительно яркого солнца приходилось щуриться.

Сара потянулась и зевнула. — Шон уже поднялся и возился с костром. Он услышал, как она шевельнулась под шкурой, и оглянулся.

— Хорошо спала?

— Прекрасно, спасибо.

— Впрочем, это неудивительно.

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что после такой бурной ночи, как вчера, сон должен быть особенно крепким. — Шон улыбнулся и смущенно опустил глаза.

Сара вдруг поняла, что шкура прикрывает ее лишь до пояса, а грудь полностью обнажена. Она мгновенно вспомнила прошедшую ночь и почувствовала, что неудержимо краснеет.

— У тебя манеры как у беспризорного мальчишки! — проворчала Сара и натянула шкуру на плечи.

— Это правда, моя радость. Такие же, как у Джей Джея.

Тихо посмеиваясь, он повернулся к ней спиной. Сара поспешно оделась. Свежесть морозного утра пробудила в ней аппетит, и Сара с удовольствием позавтракала. Пока она мыла и упаковывала посуду, Шон приготовил мулов.

Они не медля тронулись в путь по речной долине. Снег растаял совсем нескоро и еще долго радовал глаз своим искристым сиянием. Они одолели подъем по склону холма, и Сара осадила мула, застыв в восхищении. На западе возвышалась горная гряда, пики которой, увенчанные снеговыми шапками, прятались в облаках.

— Господи! — воскликнула она. — Что это?

— Западные горы, о которых я тебе рассказывал. Их называют Рокиз.

— Кажется, что они очень близко. До них день пути, не больше, да?

— Уверяю тебя, на самом деле они гораздо дальше. До них пришлось бы ехать без остановки несколько дней.

— Я никогда не видела ничего прекрасней! Просто дух захватывает!

— Так и есть, моя радость, так и есть.

Их ждала дальняя дорога. Они не покидали седла с рассвета до заката и к полудню пятых суток оказались у другого притока Арканзаса — маленькой речушки, текущей с севера. Это место напомнило Саре становище Джей Джея.

— Оставайся здесь, Сара, — сказал ей Шон, спешиваясь.

Он настороженно огляделся и взял ружье наперевес.

Пятьдесят ярдов до берега Шон преодолел, передвигаясь неслышно, как дикая кошка. Обрыв густо порос кустарником, и не успела Сара моргнуть, как Шон пропал из виду.

Время шло, и она уже начала волноваться, когда Шон появился снова.

— Все в порядке, — с улыбкой сообщил он. — Никогда не знаешь заранее, не занял ли какой-нибудь бродяга твое жилище, пока ты был в отъезде. Но похоже, здесь никого нет.

Он подвел мулов к зарослям и принялся сгружать пожитки.

— Приехали, Сара, слезай. Можешь пока оглядеться, как-никак тебе здесь предстоит зимовать, — усмехнулся Шон.

Сара быстро спрыгнула на землю и пошла туда, откуда появился Шон. Раздвинув ветки, она обнаружила вход в пещеру, дверь которой была гостеприимно распахнута. Она вошла внутрь и ужаснулась. Пещера была точь-в-точь такой, как у Джей Джея, но нежилой и пустой. Только кучи мусора на земляном полу да паутина, похожая на рыбацкие сети, по углам. Более того, у Сары закружилась голова от резкого неприятного запаха, ударившего в нос.

— Здесь очень грязно. Человек не может жить в таком месте! — воскликнула Сара, почувствовав, что Шон стоит у нее за спиной.

— Значит, ты должна сделать так, чтобы смог, — спокойно отозвался Шон, сбрасывая в угол тюк, который принес на плече. — Я буду на охоте с утра до вечера, а ты займешься хозяйством. Мне придется много работать, чтобы наверстать упущенное время. До тех пор пока нас не занесет снегом, надо сделать основной запас шкурок выдры, лисицы и ондатры.

Последующие несколько дней Сара трудилась не покладая рук и к вечеру валилась с ног от усталости. Она связала веник из ивовых прутьев и вымела из пещеры всю грязь. Шон уходил на рассвете с ружьем и капканами. Единственное, что он сделал для дома, это кровать из душистых веток, на которой Сара заботливо расстелила шкуры. Наружная стена пещеры вскоре оказалась увешанной свежевыделанными шкурками, подсыхающими на солнце и источающими адское зловоние. Сара хорошо потрудилась и в конце концов добилась, что пещера стала походить на обитаемое человеческое жилище. Тяжелее всего далась ей борьба с крысами, поселившимися здесь летом в отсутствие хозяина.

Только глубокой ночью, когда Шон, вернувшись с охоты и поужинав, дарил ей свою любовь, Сара успокаивалась. Предстоящая зимовка уже не казалась ей страшной. Шон по-прежнему был нежен и внимателен к ней, и Сара привязывалась к нему все сильнее.

Однажды утром Шон разбудил ее радостным возгласом:

— Сара, детка, посмотри-ка сюда!

Сара вылезла из-под шкур и вдруг почувствовала, что в пещере стало необычайно холодно, Шон стоял на пороге и терпеливо ждал, когда она оденется. Сара рискнула подойти к двери, только набросив на плечи шкуру. Шон уже был на улице.

— Посмотри! Зима пришла! — рассмеялся он, зачерпнув в пригоршню пушистый снег.

До горизонта, куда ни кинь взор, земля была укрыта мягким белым покрывалом. Это поистине прекрасное зрелище навело Сару на грустные мысли.

Снежная поверхность прерии была неровной, ребристой.

Причудливые барханы, которые надул ветер, напомнили Саре застывшие в неподвижности морские волны — правда, другого цвета. Она вспомнила, как стояла у борта корабля, держась за поручень и любуясь бескрайним океаном.

Сара вспомнила «Северную звезду» и Джеба. Сердце защемило от боли, и она разозлилась на себя.

Неужели она обречена до конца жизни помнить Джеба?

Он погиб, его не вернешь. Она никогда больше его не увидит. Однако неоспоримость и очевидность истины не могли излечить ее от боли и заставить смириться с потерей.

Первым ощущением, которое испытал Джеб Хоукинс, когда очнулся, был холод. Страшный, пронизывающий до костей холод. Его одежда промокла насквозь, зубы стучали, лихорадочная дрожь сотрясала все тело. Голова кружилась то ли от слабости, то ли от плавного движения, напоминающего корабельную качку.

Джеб открыл глаза и попробовал приподняться.

Резкая боль в виске напомнила о том, что произошло на берегу, и об ударе рукояткой пистолета, заставившем его потерять сознание. Он слабо застонал.