— Поверьте мне, сейчас это уже мало что значит. Но, так или иначе, мы учились в католической школе Святого Христофора в Бруклине, и нам всем давали такие медальоны при выпуске.

— Не хочу вас прерывать, но моя жена… она понятия не имеет, где я.

Ник знал, что ему нужно как можно быстрее выбраться отсюда, чтобы успеть остановить Дэнса и не дать свершиться ограблению.

— Да, верно, — сказал Шеннон. Встав, он взял со стола два медальона, положил свой в карман, а медальон Дэнса в корзинку и открыл дверь. — Мне только нужно все оформить и дать вам расписаться за свои вещи. Это будет быстро, обещаю.

Ник встал и вышел следом за ним из комнаты, радуясь свободе и тому, что он наконец нашел путь к спасению Джулии и может обеспечить им долгое будущее.

Шеннон поставил корзинку на небольшой стол в коридоре и быстро начал заполнять бланки.

— Ваш пистолет в нашем сейфе, вы получите его, как только мы все оформим.

Ник взял конверт Маркуса и письмо европейца, радуясь, что Шеннон не стал в них заглядывать, и спрятал их в карман пиджака.

— Шеннон, что ты делаешь, черт бы тебя побрал? — послышался голос Дэнса. На нем был синий пиджак, белая рубашка и галстук в синюю полоску; тяготы сегодняшнего дня еще не успели отразиться на его внешнем виде.

— Где ты болтаешься все утро? — крикнул в ответ Шеннон. — Я уже несколько часов не могу тебя найти, а потом мне приходится разбираться с какой-то ерундой, которую ты на меня свалил.

Дэнс ворвался в коридор, прошел мимо Шеннона, схватил Ника за руку и потащил его за собой.

— Эй! — крикнул Шеннон. — Что ты делаешь, черт побери?

Дэнс продолжал тащить Ника по коридору. Он открыл большую металлическую дверь, за которой обнаружились пять тюремных камер.

— Итан, отпусти его. Он не сделал ничего плохого.

— Шеннон всегда был чувствительной натурой, — сказал Дэнс Нику.

Распахнув дверь первой камеры, он втолкнул Ника внутрь и с грохотом захлопнул за ним дверь. Посреди камеры размером десять на десять футов с решетчатыми стенами стояли два складных стула, а к стене была приделана деревянная скамья.

— Что ты делаешь? — спросил Шеннон, входя следом за Дэнсом. — Отпусти его. Его жена едва не оказалась в том самом самолете. Кроме того, ты на самом деле перед ним в долгу: он нашел твой медальон святого Христофора, который ты потерял.

— Что? — Дэнс наклонил голову. — Я ничего не терял.

В воздухе повисла напряженная тишина.

Боб и Итан вышли, закрыв за собой дверь.

— Что происходит, черт возьми? — настойчиво спросил Шеннон.

— Может, все-таки скажешь, с чего вдруг решил его отпустить? — сказал Дэнс.

— За что его задерживать? Единственное, что он сделал, — оказался не в том месте не в то время… — Шеннон замолчал. — И ты так и не ответил на мой вопрос. Где ты был, черт побери?

Шеннон был на несколько дюймов выше и фунтов на двадцать тяжелее, но это не помешало Дэнсу приблизиться к нему вплотную, глядя на него, словно на бродячего пса.

— Это ты послушай меня, — сказал Дэнс. — С каких это пор ты начал за мной присматривать? Ты работаешь здесь исключительно по моей милости, а вовсе не капитана или кого-то еще. Я дал тебе работу и точно так же могу ее забрать. И учти, если решу лишить тебя работы — просто сообщу кое-что в службу внутренней безопасности.

— Вот только этого не надо, — бросил в ответ Шеннон. — Ни у тебя, ни у них ничего против меня нет. Я чист как стеклышко.

— В самом деле? Как насчет пяти штук, которые ты получил от наркодилеров в прошлом году?

— Чушь. Ты дал мне те деньги, сунул их мне в карман, — Шеннон ткнул пальцем в двоюродного брата. — И я тут же отдал их тебе обратно. Я не желаю иметь ничего общего с твоими делишками.

— Странно, а я помню совсем другое, — насмешливо проговорил Дэнс.

— Хочешь подставить родную душу?

— То, что мы двоюродные братья, вовсе не значит, что мы родные души. Слава богу, у наших родителей нет ничего общего.

— Ты что-то натворил, — сказал Боб. — Я вижу по твоим глазам. И получилось все вовсе не так, как ты хотел, верно? Иначе ты улыбался бы до ушей, даже несмотря на двести погибших в авиакатастрофе. Что ты сделал, а? И какое к этому имеет отношение Куинн?

Дэнс открыл дверь в помещение с камерами и повернулся к Шеннону.

— Отправляйся на место катастрофы и подумай как следует о собственном будущем. — Дэнс помолчал. — И не забывай, от кого оно зависит.

Вставив ключ в замочную скважину, Дэнс открыл тяжелую зарешеченную дверь и шагнул в камеру. Закрыв дверь за собой, положил ключ в карман. В руках он держал корзинку с вещами Ника, который сидел посреди камеры на складном стуле, глядя на потертые часы на стене.

Итан помахал корзинкой перед глазами Ника. В ней лежали бумажник Пола Дрейфуса, его собственный бумажник, мобильный телефон, ключи, на которые он не обращал внимания, предпочитая смотреть на стену, но взгляд его то и дело невольно падал на лежавшие в корзинке золотые часы. Только они волновали его сейчас — не ключ от камеры в кармане Дэнса, который мог бы позволить ему освободиться из заточения, не его собственные ключи, с которыми он мог бы сесть в машину и уехать. Главным для него сейчас было вернуть часы.

Дэнс отодвинул корзинку в сторону, словно издевательски напоминая, кто здесь сейчас главный.

— Неплохие у тебя часы, — сказал он, доставая их из корзинки, повертел часы в руках, провел пальцем по золотому корпусу, по заводной головке. Открыв их, посмотрел на циферблат в староанглийском стиле. — Старинная вещь. От отца досталась или, может, от деда? Наверное, очень дорога твоему сердцу? «Fugit inreparabile tempus», — прочитал он надпись. — Уверен, ты очень расстроишься, если лишишься их, верно? — Дэнс убрал часы в правый карман пиджака.

Два конверта в кармане Ника словно жгли его огнем. Если Дэнс найдет их, увидит страничку из «Уолл-стрит джорнал», прочитает письмо, где говорится про часы… В ушах его эхом отдались слова Маркуса: «…не в те руки…» Ник знал, что нет рук хуже, чем руки Итана.

Дэнс снова потянулся к корзинке и достал из нее серебряный медальон святого Христофора.

— Если кто-то украдет нечто мне принадлежащее, нечто для меня дорогое, подаренное мне матерью… я как минимум очень разозлюсь. — Он просунул корзинку через решетку, поставил ее на пол, затем повернулся и наклонился к Нику. — Где ты его взял? — спросил он, покачивая медальоном перед лицом Ника, словно маятником. — Ты лазил в мой шкафчик? Или Дрейфус? Как, черт побери, ты туда проник?

Ник молчал, не отводя взгляда.

— Я получил его в день окончания школы, — сказал Дэнс, переворачивая медальон и читая потертую надпись. — «Чудеса случаются». Моя мама выгравировала эти слова, поскольку отец говорил, что будет чудом, если я закончу школу, будет чудом, если из меня хоть что-то получится. Она всегда называла меня своим маленьким чудом.

На какое-то мгновение Нику показалось, что в глазах Дэнса промелькнула человеческая искорка. Он повесил цепочку на шею, и медальон лег ему на грудь, поверх рубашки и галстука, словно награда за безупречную и преданную службу.

— Я снимаю его на работе, потому что не хочу потерять. Это почти единственная дорогая для меня вещь на всем свете. Я не слишком сентиментален, но она значит для меня нечто такое, чего тебе не понять. Тебя следовало бы убить за то, что ты ее украл.

Дэнс полез в карман и что-то из него достал, крепко сжав в руке.

— А теперь ты расскажешь мне, что, черт побери, происходит. Где ты взял этот медальон?

Ник не ответил.

Дэнс посмотрел на свой правый кулак, сжимавший извлеченный из кармана предмет, и, не раздумывая, замахнулся и ударил Ника по лицу, свалив его со стула.

— Давай рассказывай, — сказал он, вставая над Ником.

Тот перекатился по полу, чувствуя боль в рассеченной правой брови. Кровь заливала лицо, но все его мысли сейчас были прикованы к настенным часам: 12:56.

— Как ты это сделал? Что это еще за идиотские трюки?