В созвездии Стрельца бросается в глаза Стрелец, натягивающий лук, — древнее зодиакальное созвездие. Недалеко от него, в созвездии Девы, прекрасная Дева с огромными лебедиными крыльями. Дева в античной мифологии — дочь Зевса и Фемиды, олицетворение справедливости, чистоты и невинности. Похожа на Царевну Лебедь и Артемиду. Вокруг Гончие Псы, Медведица, Рак…

Яркие звезды огромного созвездия Лебедя образуют крестообразную фигуру (Северный Крест), напоминающую фигуру гигантского лебедя, который, широко распахнув крылья и вытянув шею, летит вдоль Млечного Пути. Много легенд связано с этим большим и очень красивым созвездием. Одна из них повествует о том, что в Лебедя был обращен чудесный певец Орфей.

Возле головы Лебедя прекрасный юноша с натянутым луком — Антиной, и в одном созвездии с ним — Орел, самая яркая звезда которой Альтаир на звездной карте находится напротив украшающей голову Лебедя звезды Альбирео (β). У пушкинской Царевны Лебеди — «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Удивительное, скорее всего не случайное совпадение: изображенный на звездной карте Яна Гевелия сюжет почти совпадает со сценой встречи Гвидона на взморье с Царевной Лебедью. В юноше Антиное мы узнаем натянувшего лук Гвидона, в Лебеде со звездой во лбу (впоследствии Дева) видим Царевну Лебедь, нависший над ней Орел — несомненно чародей — коршун. Совсем как у Пушкина: «Бьется лебедь средь зыбей, коршун мечется над ней…» Похоже, что именно карта звездного неба вдохновила поэта на эти строки.

Атлас Яна Гевелия или подобную ему карту Пушкин мог увидеть в Лицее, а кроме того в Петровском планетарии, представлявшем собой огромный, более трех метров в диаметре, шар. На внутренней поверхности сферы изображен небесный свод, аллегорические фигуры, олицетворяющие созвездия Лиры, Лебедя, Большой Медведицы, Орла и другие. Подаренный ему в 1713 году планетарий Петр I велел поместить в кунсткамеру для общего обозрения. Нет сомнения, что поклонник гения Петра бывал в кунсткамере, видел планетарий и другие диковинки, в том числе сибирскую коллекцию Петра.

Пушкин прекрасно знал образы античной мифологии и часто использовал их в своем творчестве. Ему наверняка было известно, что древние греки связывали образ лебедя с Севером, со страной гипербореев, людей, живущих за Бореем — северо-восточным ветром.

Античная Греция породила целый ряд мифов об Аполлоне, неразрывно связанном с лебедями, которые семь раз облетали остров Делос во время его там рождения. Мать Аполлона — гиперборейка Лето (у славян Лада), его сестра-двойня — Артемида (у римлян — Диана). Аполлон-солнце каждый год улетал на увлекаемой лебедями колеснице на север, в Гиперборею. По отношению к Аполлону и его лебедям имеется множество доказательств о связи этого мотива с Севером. Жрецами Аполлона считались сыновья Борея, северо-восточного ветра. Во время жертвоприношений солнечному богу с северных Рифейских гор (Урала) слетала стая лебедей, воспевающих Аполлона.

Не могла не иметь духовного родства с лебедями и сестра-близнец Аполлона Артемида, или Диана. Вот как она описывается в книге И. Х. Гаттерера «Начертание гербоведения»:

«Диана — богиня охоты и леса представляется в легком белом охотничьем опоясанном платье, с завязанными власами с полумесяцем на главе…»

«Месяц под косой блестит» — чтобы найти этот образ, Пушкину стоило лишь протянуть руку, чтобы снять со своей книжной полки книгу Гаттерера.

А может, он из другой книги или сказки взял свою Царевну Лебедь, — точно утверждать вряд ли кто возьмется. Круг чтения гения был чрезвычайно широк и до сих пор почти не исследован.

Своими астрономическими и античными исследованиями я поспешил поделиться со своими приятелями по клубу «Тюменская старина» — как раз представился удобный случай. Отдел редкой книги открывал выставку литературы разных лет о Югре. Со стеллажей напоминали о себе забытые авторы: Дунин-Горкавич, Инфантьев, Носилов, Словцов, Бартенев…

Краеведы с интересом восприняли мое сообщение о Царевне Лебеди, и, казалось, вопрос о ней был исчерпан, но один из «стариков» клуба постарался нарушить мою счастливую уверенность в справедливости изложенной версии.

— Не там ищешь, старина, — сказал он мне доверительно. — Вечно вы, начинающие, в небесах витаете. В Античность вас тянет. Опуститесь на родную землю, оглянитесь вокруг внимательно, найдете вещи поудивительнее мифов Эллады.

Допустим, Аполлон и Диана связаны с лебедями, и что из этого? А разве у славян ничего подобного не было? Было. В праславянском мире, кормившемся в основном охотой, существовал культ водоплавающих птиц, тесно связанный с солнечным. Обожествление лебедя могло оставить в фольклоре остаточные образы, подобные Царевне Лебеди. С развитием земледелия и земледельческой религии восточные славяне забыли культ солнечных лебедей, но у сопредельных с ними уральских и обских угров он сохранился до нашего времени. У них бытовало поверье, что душа сверхестественного существа, волшебника может принимать облик птицы-лебедя или коршуна. Обские ханты поклонялись медному гусю, живущие у Рифейских гор кондинские манси почитали целую стаю медных лебедей, а казымские ханты отдавали дань почтения Великой Казымской Богине, один из семи обликов которой — глухарка.

— Вот полюбуйся, — старик взял со стеллажа сборник мансийских сказок В. Н. Чернецова, — сказка сосьвинских манси о Великой Женщине:

«В Няксимволе у семи братьев есть сестра. У сестры косы медными птичками украшены». Что это означает? Косы у мансиек короткие, до плеч, а шнурки от них длинные, ниже талии. Концы их украшены разными подвесками и бляшками, которые могут быть и в форме месяца, и в форме звездочки.

Отсюда и «месяц под косой блестит». Но в далекие времена, о которых рассказывают сказки, такие подвески бывали в форме птичек и зверушек: «По одной косе соболя бегают, по другой птички порхают».

С. К. Патканов в 1887 году записал сказание о посещении русского царя остяцким князем, у которого «на лбу сверкала яркая звезда, а на затылке (т. е.под косой) светил ясный месяц».

— Допустим, — не стал я спорить с собеседником, — но при чем здесь Царевна Лебедь?

— А вот посмотрим дальше: «Победил Великую Женщину Верхнеобский богатырь и говорит:…отныне… народ твой в глухариных шкурах ходить будет… Женщина осталась жить в верховьях реки Казым». С тех пор казымские ханты стали носить одежды из глухариных шкур. И не только из глухариных. Модницы из Лукоморья и царства «славного Салтана» любили щеголять в шубках, способных вызвать жгучую зависть у любой современной красавицы.

В «Кратком описании о народе остяцком» Григорий Новицкий не мог обойти вниманием такие шубки: «от птиц, гусей, лебедей сдирают кожи, по обыкновению выделывают изрядно, истеребив перо, оставивши только пух, трудами своими кожу умягчают и составляют шубы: сия же и теплые глаголют быти, для красоты особыми украшениями одежды утворяют, особенно женский пол тщится о сем».

Да, если видавший виды бывший полковник из свиты Мазепы не избежал очарования красотой наряда, так, может, и на самом деле красавица-северянка в лебяжьей шубке положила начало сказкам о Царевне Лебеди? Или это славянка, московская боярыня, накинувшая легкую диковинную шубку из лебяжьего пуха?

Последняя такая шубка представлена сейчас в экспозиции Тобольского музея-заповедника. Что и говорить, действительно царская одежда.

Видел ли Пушкин на какой-нибудь из своих многочисленных приятельниц такую шубку или читал о таковой — мы можем только догадываться. И если замечательные приметы царевны: «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит» не навеяны поэту мусульманским Востоком, то к созвездию Лебедя эти знаки ночного неба явно тяготеют.