Если бы Пушкин приобрел один только словарь, тогда это можно было бы отнести к разряду случайностей. Однако в его библиотеке мы находим и двухтомник, название которого стоит привести полностью: «Грамматика татарского языка, сочиненная в Тобольской главной школе учителем татарского языка Софийского собора священником Иосифом Гигановым и муллами юртовскимисвидетельствованная». Издана «Грамматика» в Санкт-Петербурге в 1801 году при Императорской академии наук. Уровень издания — самый высокий, что свидетельствует о понимании царской администрацией важности сохранения национального языка, как элемента культуры и основы самосознания татарского народа, а также как средства межнационального общения между пришлым населением и коренной национальностью. Не случайно все три книги написаны учителем главной Тобольской школы, в которой учились и русские, и татары. Кто же он такой, сибирский просветитель Гиганов?

Известный в Тобольске своей ученостью священник Иосиф Гиганов был дядей и наставником в юности Г. С. Батенькова, будущего помощника сибирского генерал-губернатора Сперанского, подполковника Корпуса путей сообщения и декабриста. Успешно делавший карьеру в ведомствах Аракчеева и Сперанского, сибиряк Батеньков был принят в обществе и окололитературных кругах, коротко знаком с Александром Бестужевым, Кондратием Рылеевым, Иваном Пущиным, Владимиром Раевским и особенно дружил с А. А. Елагиным и его женой Авдотьей Петровной, близкой родственницей В. А. Жуковского, т. е. входил в круг друзей Пушкина.

Не исключено, что Пушкин мог на квартире Сперанского в Санкт-Петербурге беседовать с Г. С. Батеньковым о сибирских делах и через него заполучил редкие татарские книги. Редкие хотя бы потому, что при их написании представители двух разных религиозных конфессий православный священник и мусульманские муллы в деле просвещения и создания учебника сумели к общей пользе найти общий язык. В данном случае — татарский.

Впрочем, вернемся к Пушкину и его «Сказке». Определив, что Карское море Пушкин мог со словарем Гиганова переводить как «Черное», попробуем отыскать на нем остров Буян, мимо которого постоянно проплывают торговые корабли.

Остров Буян задолго до Пушкина существовал в русском народном творчестве: легендах и сказках. Остров Буян — остров счастья, «страна желанная», фантазией народных сказителей помещался в студеном северном море: «На море-океане, на острове Буяне, стоит дуб зеленый, под ним бык печеный, рядом нож точеный и чеснок толченый». Это всего лишь присказка. А если говорить серьезно, то в острове Буяне воплощалась вековая мечта народа о справедливости и счастье.

У Пушкина остров Буян тоже место, где несправедливо обиженные и заточенные в бочку мать и сын освобождаются от узилища и обретают свободу, покой, довольство. То есть волею небесных и природных сил устанавливается торжество справедливости. У легенды об острове счастья давние и глубокие северные истоки.

Академик А. П. Окладников считал, что в русский фольклор легенда об острове Буян пришла из устного творчества северных племен, полагал, что русские с необыкновенной легкостью воспринимали многое из аборигенной культуры, черпая сведения из их преданий и мифологии.

Ярким примером тому являются легенды и рассказы о мифических жителях Крайнего Севера на островах Ледовитого океана и о «земле бородатых». Народы Севера издавна были уверены в том, что в северной части Ледовитого океана находятся обитаемые людьми острова и даже теплая зеленая земля с высоким лесом, богатая зверями. Обитают на ней бородатые великаны. Как и у Пушкина: «Все красавцы удалые, великаны молодые».

Русские не только восприняли рассказы местного населения, но и изменили их в соответствии со своим мировоззрением, отражая мечту о вольной земле без властей и податей.

Верхоянский исправник писал иркутскому епископу Вениамину, что на Ледовитом океане есть остров, на котором живут бородатые жители. Народное предание говорит, что бородачи на том острове проживают лет четыреста, что судно какого-то епископа со свитою было принесено к нему и выброшено на берег. Будто бы слышат на том острове звуки колоколов…Конечно же это легенда, принятая исправником за правду, но сюжет ее сходен с пушкинским. И описание схоже:

«…Мать и сын идут по граду, лишь ступили за ограду, оглушительный трезвон поднялся со всех сторон»…

И все же, не отрицая возможного влияния народного фольклора, попробуем поискать другие источники, способные навеять поэту образ острова Буяна, где обрел себе счастливое княжение Гвидон.

У Пушкина имелась книга Людвига Бакмейстера «Топографические известия, служаще для полного географического описания Российской империи», изданная Академией наук в 1771 году. В длинном и подробном предисловии к ней изложена вся история написания «Топографических известий», берущая начало от Петра I и Анны Иоанновны и завершенная Правительственным Сенатом в 1760 году, разославшим по городам и весям Империи опросный лист из тридцати вопросов. В их числе приказ Кадетскому корпусу и аналогичный — Академии:

«От северных Сибирских городов и зимовий присылать известия об островах на Ледовитом море, которые ведомы тамошним жителям, или промышленным людям, как велики, коль далече от матерой земли, и каких зверей на них ловят, так же, как оные острова называются… Кроме того, не попадалось ли им в пути чего «необычайного и приметы достойного».

«Известия» написаны хорошим языком и наверняка привлекли внимание Пушкина. Среди прочих занимательных и познавательных книг, что собраны в личной библиотеке поэта, сохранилась «Древняя российская гидрография», изданная Н. Новиковым в 1773 году. Как водится, издавалась она по подписке. Подписаться можно было на любое количество экземпляров и на бумаге любого, по желанию подписчика, качества. В начале книги приведен список подписавшихся на нее. В их числе: его сиятельство граф Петр Григорьевич Чернышев и московский купец Иван Андреевич Шехурдин, ее преподобие Ельпидофора Ивановна Кропотова и князь Петр Никитич Трубецкой, не означивший своего имени подписчик пяти экземпляров, его благородие Александр Николаевич Радищев и его высокоблагородие Герард Фридрих Миллер.

Два последних имени нам не раз еще встретятся впереди.

На странице 223 «Гидрографии» находим: «Река Обь пала в море в летнюю утреннюю зарю (каков язык!), а течет от Бухарския земли, а за рекою за Обью двести верст пала в море река Таз. А по реке Тазу Мангазея, Самоядь, Пяки (названия ненецких родов). А на Оби реке на острову от моря вверх град Негей. От Негея семьдесят верст град Носовой, против Носового Обдора».

Описание это сделано по состоянию на 1680 год, когда Обскую губу еще называли морем, потому и впадает в море река Таз. А в остальном описание не расходится с современностью. Стоят на своем месте град Носовой (Лабытнанги) и Носовой Обдор — Салехард. Неясно, куда подевался и как теперь называется град «на острову» Негей, но важно, что такой город на пути от Лукоморья к царству сибирских салтанов действительно существовал и ходили мимо него кораблики в Мангазею и Тобольск. Но утверждать, что именно остров Негей выведен Пушкиным под именем Буяна трудно, поскольку на это веселое имя претендуют еще несколько островов, правда, уже без города: Вайгач, Новая Земля и в особенности остров Белый у северной оконечности Ямала. Как уже говорилось, Вайгач стоял в стороне от морских путей промышленников и торговцев. Другое дело — Новая Земля или Белый. Григорий Новицкий в 1715 году в своем «Кратком описании о народе остяцком» писал: «Еще же в сей Новой Земле жительствует разумное человеческое создание, несогласно глаголют о сем: иные самовидцы оной земли говорят о виденной созданной человеческой красоте, голоса же не слышали, разговоров не имели, только зрением человеческий облик наблюдали». Людская молва населила этот остров волшебной «человеческой красотой».