По сохранившейся в сказках амазонской традиции Яга — только мать, но не супруга. По законам амазонок у Яги в сказках никогда нет сыновей — только дочери. В некоторых сказках дочери есть только у ее сестер, а в более поздних она уже остается в одиночестве. Но потряв с падением матриархата власть над людьми, праматерь-Яга в сказке сохраняет власть над животными и над жизнью и смертью человека и этой своей чертой напоминает древнеиранского Йиму, хозяина двуногих и четвероногих и Вут-Ими, или Золотую Бабу, которая, как и Яга, имела двух меньших сестер — серебряную и каменную.
Вот как рассказывал манси Савва о серебряной: «…По Золотой Бабе ее лили в старое время. Положили ту в песок с глиной. Закопали. Растопили ковш серебра и вылили. И так обделали. Вот она и живет… Она помогает сильно бабам: у нас ребят мало, народ вымирает, вот к ней за ребятишками и ходят мужики и жертвуют… И промыслам тоже помогает…» Совпадение функциональных характеристик охотничьего идола Золотой (серебряной) Бабы и Бабы-Яги ведет свое происхождение из охотничьего периода развития человечества и в известной мере связано с обрядом инициации, сохранившимся до наших дней у охотничьих народов и племен.
Инициацию — обряд посвящения в охотники — изначально проводила женщина-шаманка, лишь с течением веков смененная заклинателем-мужчиной. Обряд инициации состоял из своеобразного практического испытания будущего охотника и проверки приобретенных им навыков. Для этого юношу изгоняли на определенный срок из племени в лес, предоставляя ему возможность выжить и прокормить себя самостоятельно, чтобы доказать свое взросление. Едва ли не самой важной частью этого ритуала являлось предварительное запугивание юношей имитацией смерти. Здесь важнейшая роль отводилась шаманам-идолам — властителям охотничьего промысла.
У уральских угров Золотая Баба почиталась как богиня — властительница зверей, помогающая промыслу. Ее двойник, или, выражаясь образами югорской демонологии, тень — Яга-Баба тоже хозяйка зверей, притом зверей лесных и имеет над ними неограниченную власть. В сказке о Кощее младшая Яга говорит о старшей: «…есть у нее на то ответчики — птица воздушная, другие ответчики — зверь лесной, третьи ответчики — рыба и гад водяной».
Объяснение власти Яги над лесными зверями вытекает из предположения, что первоначально баба-в-яге была культовым идолом. Вокруг своих святых мест, культовых избушек с богами-идолами коренные обитатели Севера — ханты, манси, селькупы, ненцы — устанавливали своего рода запретную зону для охоты — микрозаказник, имевший в радиусе до десятка километров. Все лесные жители в заповедном районе посвящались идолу и считались с его собственностью. Культовая традиция, имеющая в своей основе природоохранную сущность, позволяла сохранять и регулировать численность зверей, впоследствии переосмысленная, сделала бабу-в-яге хозяйкой всех лесных зверей. А непременная спутница Яги ступа, оказывается, имеет смысловое значение, также связанное с охотничьим промыслом: так называется плетеная ловушка на тетеревов.
Связь лесной владычицы с животным миром уходит в глубокую древность. В Чердыни, крае идольских капищ и колыбели язычества Пермского края, сыскались древние изображения прообраза Яги — лесной владычицы на пластинках — «бесовских привесных кознях» — принадлежностях шамана.
На одной из шаманских пластин богиня находится в окружении себе подобных, но с лосиными ногами. На других ее окружают змеи, орлы, журавли, совы, волки, кони, лоси и даже мифическое двуглавое животное. Шаманские пластины и Золотая Баба не только географически имеют общее происхождение, но и наделены сходными функциями и символикой, унаследованными от них Ягой.
Наиболее часто встречаемый изобразительный мотив на «привесных кознях» и в других изображениях Великой Матери — лоси или олени, животные наиболее других почитавшиеся в охотничьем периоде человечества. Это уже потом, с появлением земледелия и земледельческой религии, бывшие лесные боги превратились в нечистую силу, а мать и хозяйка зверей — в ведьму Ягу. У охотничьих народов Сибири этот процесс задержался, благодаря ему мы и имеем возможность рассмотреть одну из характерных черт вселенской ведьмы. Культ почитания оленя и пермский звериный стиль уводят нас в античность, в Древнюю Элладу, к гиперборейке по рождению, прекрасной охотнице, постоянно сопровождаемой оленем, Артемиде, или Диане.
Многие индоевропейские народы Центральной и Восточной Европы почитали в древности двух богинь-рожениц, из которых старшая — мать — именовалась Лато, или Лада, а имя младшей варьировалось: у праславян это была Лель, Ляля, Лили, у греков — Артемида, сохранившая много черт архаичной охотничьей богини северян. Вероятно, Артемида попала в пантеон греческих богов от соседей-варваров и под воздействием эллинской культуры изменила обличье. Во всяком случае, по мифам, мать двух близнецов Артемиды и Аполлона прибыла на греческий остров Делос из страны гипербореев. А потому ее дочь — охотница Артемида — прочно связана с образом оленя или лани, а в позднейшее время — с медведем. Общий закон эволюции охотничьих культов одинаков что для античной Артемиды, что для средневековой Йомалы, что для Сорни-най. В классическое время Артемида становится богиней охоты и плодородия. Ей, по всей вероятности, приносили человеческие жертвы. Записанный Геродотом миф повествует, что гиперборейцы издавна посылали на Делос священные посольства, возглавляемые девушками, заранее предназначенными в жертву.
Артемиду, кроме того (как Золотую и Серебряную Баб угров), считали помощницей при родах. В основе мифов о Лато и Артемиде, матери и дочери, географически связанных с Севером, а тематически — с охотой и звериным миром, вероятно, лежит весьма древнее пред ставе лние северных народов о двух небесных богинях-роженицах, доземледельческого периода, когда они выступали еще в своем полузверином-полуженском обличье. Именно такими мы их видим на чердынских бляшках и других рифейских изображениях.
Известный дореволюционный ученый-этнограф Н. С. Трубецкой в научном исследовании «К вопросу о Золотой Бабе» приходит к заключению о вероятной идентичности культовых понятий и изображений Артемиды и Золотой Бабы и их общем происхождении. Однако на момент исследования материальных подтверждений высказанной им гипотезы было крайне недостаточно. И вот сравнительно недавно предположение Трубецкого о северной прародине Артемиды нашло подтверждение на вологодчине, где отыскалось ее культовое место.
Мифы донесли до нас распространенное описание богини-охотницы: в легкой накидке, с луком и стрелами. Такой она изображена и на языческом алтаре, недавно найденном в Тарногском районе Вологодской области, недалеко от реки Кокшеньги. На каменном валуне Артемида изображена верхом на олене, а с неба на всадницу льется звездный свет. На другой грани валуна — изображение богини зари. Рядом с ней — божество в пышном уборе на голове и с подобием топора в руке. Археолог И. Никитский считает, что это, скорее всего, верховный бог, нечто вроде древнеславянского Перуна или угорского Нуми Торыма. Представления о мироздании, отображенные на валуне, наводят на мысль о принадлежности капища финноугорским народам. На подобной алтарю плите сохранились следы угля, множество ног вытоптало площадку перед святилищем, множество голов склонялось перед ликом богини, множество мыслей и ярких ассоциаций зародил у почитателей ее необыкновенный образ.
Растекаясь от места поклонения по всему свету, разносили паломники мифы, легенды и сказы о деяниях лесной богини Йомы, родной сестры Артемиды, Золотой Бабы и Яги…
Собранные нами по крохам явные и косвенные улики по делу Яги позволяют сделать предварительный вывод, что вся индоевропейская культура и в особенности представления народов уральского круга и финно-угорские мифологемы оказали существенное влияние на культуру северян и нашли отражение в их народном творчестве. Что мы и проиллюстрировали на примере сказок с участием Бабы-Яги.
Воистину нет преград для сказки! Север и Юг, Восток и Запад, разные народы далеких друг от друга стран и эпох принимали участие в создании неординарного фольклорного образа вечно молодой старушки Яги. Мы можем лишь в общих чертах предполагать, как создавались сказки о ней, ведь многие века минули. В наш век научной фантастики стали забываться старые сказки. Не забыть бы насовсем, ведь: «Каждая из них — поэма».
