Он поежился, и Элеонора с любопытством посмотрела на него.

— Чего вам бояться? — спросила она.

— Трудно сказать. Я простой человек, а жизнь полна сложностей. Многие вещи в действительности не такие, какими кажутся, а решения, которые выглядят легкими, принять вообще невозможно. Иногда даже добро не оказывается на пользу. Временами меня охватывает смутное предчувствие, что мне уготована темная судьба, что в мою жизнь войдет измена, и я приму ее, потому что слишком простодушен, чтобы распознать ловушку, — он поднял взгляд на Элеонору, как будто желал найти в ней поддержку. — Вы мудрее меня, — сказал он. — Я хотел бы, помогли мне.

— Вы хороший, достойный человек, — ответила Элеонора. — Нет другого такого, любимого народом. Что бы ни случилось, никто не поставит под сомнение ваши мотивы, а если вы позовете на помощь, то она непременно придет.

— Мне приятно разговаривать с вами, — произнес он, немного успокоенный. — Анна похожа на вас. Она выглядит хрупкой, но у нее твердый стержень внутри, у моей яблоньки. Завтра я увижу ее и нашего малыша. Как же я по ним соскучился! Дети растут так быстро, их трудно оставить даже на один день, не говоря уже о полугоде.

— Завтра вы будете дома, — подбодрила его Элеонора.

Они оба улыбнулись. Дом — хорошее слово, согревающее душу.

Итак, когда Нэд приехал в Морланд-Плэйс со своей новоявленной женой, сидевшей на белом пони, ему оказали несколько холодный прием — и только, да еще пришлось выдержать кое-какие замечания Элеоноры о сравнительно большой ценности пятидесяти крон, полученных в качестве приданого невесты.

Сесилия была в слезах, но она не могла долго сердиться, тем более что девушка напоминала ей ее саму, с той лишь разницей, что Сесилии не пришлось приезжать издалека. Эдуард прочитал сыну длинную нотацию, а затем больше не возвращался к этому вопросу, ибо что толку негодовать, если исправить ситуацию невозможно.

Тучи развеялись на удивление быстро. После первых дней жизни в новой обстановке Джакоза немного приободрилась, потому что по натуре была девушкой покладистой и доброй. Она любила своего Нэда страстно и была счастлива, когда он находился поблизости. Она немедленно начала учить язык своей новой семьи, который давался ей с большим трудом. Господин Дженни помогал ей, как мог. Ее поддразнивали дети. Кроме того, она была несколько ошеломлена красотой женской половины семейства Морландов, а общая обстановка роскоши приводила ее в трепет. Сырой и холодный климат тоже был для южанки источником постоянных тревог. Но в начале октября Джакоза подтвердила то, о чем подозревала с самого начала: она ждала ребенка. После этого известия ее положение приобрело новый статус — она стала полноправным членом семьи, обитающей в Морланд-Плэйсе.

— Мальчик, мадам, — провозгласила Ани с гордостью, словно она лично имела отношение к полу первенца Нэда.

Элеонора, сидевшая в беседке итальянского сада, вскинула глаза:

— Здоров?

— Конечно, мадам, — Ани как будто даже оскорбилась вопросом. — И дитя, и мать здоровы. Роды прошли легко, а ребенок, хоть и маленький, но абсолютно здоровый. Мать отдыхает, но, похоже, испытание схватками было для нее не очень трудным.

— Последний день апреля, — размышляла вслух Элеонора. — По любым подсчетам на месяц раньше. Интересно…

Ани точно знала, что имела в виду ее хозяйка.

— Лучше не думайте об этом, мадам, — сказала она.

Какая польза в том, чтобы ломать голову, наступила ли беременность Джакозы до встречи с пьяным английским солдатом или после нее.

— Бесполезно, я согласна с тобой, — произнесла Элеонора. — Нэд ею доволен. Но при таких обстоятельствах невольно задумаешься… Ладно, хватит об этом. Они все еще настаивают, чтобы ребенку дали это иностранное имя?

— Имя Поль взято из Библии, мадам, имя святого, — напомнила ей Ани.

— Но оно не английское, — упорствовала Элеонора.

Если человеку исполнилось шестьдесят, то ему положено иногда ворчать.

— Поль Морланд — мне не нравится, как это звучит. Но я полагаю, что Эдуард и Сесилия не возражают. Я не принимаю в этом участия.

Ани улыбнулась при мысли об Элеоноре, которую игнорируют, настолько это не вязалось с ее настоящим образом, а затем сказала:

— Хозяину понравилось бы это имя, мадам.

— Бедняжка Роберт выбирал для своих детей приличные имена, — произнесла Элеонора.

Она посмотрела на Ани и увидела, какой седой и сгорбленной та стала. Слезы выступили на глазах Элеоноры.

— Ани, неужели прошло уже двадцать лет, как он умер? Я иногда думаю, узнал ли бы он меня сейчас?

— Он по-прежнему любил бы вас, мадам, так же сильно, как и раньше.

Две женщины пристально посмотрели друг на друга, вспоминая годы, которые они прожили вместе. Внезапно их уединение нарушилось звуком детских голосов. Слышно было, как дети бежали и кричали за высокой живой изгородью.

— Чем там занимаются дети? — сердито крикнула Элеонора. — Моим детям никогда не позволялось так шуметь. Куда это они направляются без няни? Ани, кто должен быть с ними? Сесилия не имеет никакого представления о дисциплине и порядке. Я не знаю, куда катится молодежь. Ани, что же ты стоишь, пойди выясни, что там такое происходит.

Так громко шуметь могли только Том и Маргарет. Эдмунд тихо следовал за ними. Он все делал тихо. Они крикнули ему что-то, раздраженные тем, что он не разделял их энтузиазма.

— Эй, Эдмунд! Не отставай! Мы не будем тебя ждать вечно! Ты что, не можешь бежать быстрее?

Эдмунд показал, что может держаться наравне с ними, и дети рванули через парк, спрятавшись там под деревьями.

— Теперь нас не поймать, и никто не позовет назад в дом, — сказал Том с удовлетворением.

— За нами могут кого-нибудь послать, — предположила Маргарет, заметно волнуясь. — Разве ты не заметил, что бабушка сидела в саду, когда мы пробегали мимо?

Том покачал головой. Он выглядел озабоченным.

— Она точно кого-то послала, — сказал им Эдмунд. — Вы не видели, что она отправила Ани посмотреть, куда мы направляемся?

— А, тогда все в порядке, — быстро ответила Маргарет. — Ани не в состоянии быстро бегать. Она немножко пройдет и вернется. Скажет, что не нашла нас. Так что мы можем не возвращаться до ужина.

— Я могу вам кое-что показать, — неожиданно сказал Том. Ему было десять, а остальным — по одиннадцать, но чаще всего именно он был главным заводилой. Все с нетерпением посмотрели на него.

— Что? — требовательно спросила Маргарет. — Говори, а то я тебя ущипну.

— Я в любом случае собирался показать, — с достоинством произнес Том, — и готов поспорить, что ты меня не ущипнешь, если я сам не позволю.

Эдмунд перевел взгляд с него на нее, размышляя, стоит ли ждать еще одной ссоры между братом и сестрой. На этот раз Маргарет решила не идти дальше угроз, а просто сказала:

— Хорошо. Говори же.

— Нет, я собираюсь не говорить, а показать, но если только вы будете вести себя очень тихо.

Том повел их через лес по тропинке, которая углублялась в заросли. Опытный лесничий без труда угадал бы, что совсем недавно по этой тропинке проходил какой-то крупный зверь, а может, даже не один. Через некоторое время Том дал им знак замолчать и начал пробираться вперед с особой осторожностью. В конце концов они укрылись в зарослях кустарника и увидели оттуда двух лошадей, привязанных к дереву.

— Одна из лошадей принадлежит нам, — с негодованием воскликнула Маргарет, — ее украли?

— Шшш! — сразу же отозвался Том. — Пойдемте, нам дальше! Трое детей медленно и осторожно начали прокладывать себе дорогу, пока Том не остановился почти возле лошадей. Они увидели впереди небольшую поляну, на которой в траве лежала пара.

— Что они там делают? — спросила Маргарет, нарушая тишину.

— Они целуются, — объяснил взволнованный Том. Он напоминал ведущего, который не был уверен, понравится ли публике представление.